Глава двадцать третья
Несмотря на минорное настроение своей милой супруженьки, посетившее ее перед самым концом его отпуска, который она ему чуть было не подпортила. Алексей вернулся на работу отдохнувшим, бодрым и явно соскучившимся по своим пока еще неведомым клиентам. Неведомым в первую очередь потому, что командировку ревизору начальник отдела определил в район, в котором тот еще ни разу не был»
- Это я тебе по дружбе, - как всегда с иронической усмешкой пояснил шеф, вручая ревизору командировочное удостоверение.- Дело в том, что в отделе сейчас остались только двое пожилых сотрудников и ни один из них не знает, как добираться до этого медвежьего угла.
...Работалось Алексею в том районе легко, временами его даже посещало вдохновенье, тем более что главный бухгалтер в конторе был опытный, уже в летах, и почти все работники бухгалтерии пооканчивали в свое время тот же первоклассный по составу педагогического коллектива техникум, что и он сам. Работники прилавка в слаженно функционировавшем хозяйстве вовремя отчитывались, бухгалтерией организации в положенные сроки сводились балансы, которые без проволочки направлялись в область.
Заскучавший было чиновник даже подумал в шутку - а что, если бы его в каждом районе ожидала бы такая вольготная работа? Он бы, наверное, не выдержал, сбежал бы в какой-нибудь район, где надо было бы прилежно и целеустремленно трудиться, чтобы получить удовлетворяющий его пытливую натуру результат.
Алексей и в самом деле, вернувшись в свой отдел и отчитавшись, стал просить шефа, чтобы тот очередную командировку назначил ему в район, где зеркала учета, как он выразился, пускай будут начищены до блеска, но не в такой же степени, чтобы там нечего было проверять…
Однако райсоюзы стали Алексею выпадать все больше какие-то посредственные, такие, в которых дела шли так себе, ни шатко ни валко, планы товарооборота там выполнялись не на сто процентов, но где-то близко к этому. Поскольку таких заведений в области было много, к их посредственному хозяйствованию те руководители в областном центре, у кого они были на контроле, постепенно попривыкли, если не сказать махнули рукой. Ревизии там проводились больше для проформы, точнее ради выполнения плана организационно-ревизионным отделом облпотребсоюза.
Алексей начал было уже подумывать - а не переменить ли ему профессию, не попроситься ли в какое-нибудь хозяйство бухгалтером. Он уже решил было подыскивать район, который бы наиболее импонировал его амбициозным запросам, как вдруг ему выпало, наконец-то, некое нестереотипное поручение. А началось все так. В один из ранних зимних вечеров в ревизионном отделе остались, как это уже вошло в обычай» только Алексей, которому не хотелось спешить в свое прибежище-угол в однокомнатной жэковской квартире, снятый им у одной престарелой бабки на окраине города, и его шеф, Никитин. Тот в какой-то момент, не торопясь, встал из-за своего стола, наверное, чтобы поразмяться, и, подойдя к своему подчиненному, сел рядом с ним на свободный стул.
- Слушай, Лёш...- когда они оставались вдвоем, шеф называл Алексея уменьшительным именем. - Отвлекись-ка на минутку.
Ревизор поднял глаза от бумаг - я, мол, весь внимание.
- Я хотел сделать тебе интересное предложение... - со своей обычной хитроватой усмешкой проговорил Виктор и, помолчав, уже серьезным тоном сообщил своему подчиненному небезынтересную новость - о том, как в одном из крупных районов области в райпотребсоюзе произошло чрезвычайное событие, да такое, о каком во всей округе ни разу не слыхивали. Свой рассказ шеф, посерьезнев, заключил предложением, высказанным в завуалированной форме.
- У тебя, - заверил он Алексея, - если, конечно ты захочешь поехать в этот райсоюз, будет шанс потешить свою душу, решая задачи, которые не каждому по плечу.
Польщенный доверием начальства, ревизор даже не подумал, что оно играет на его самолюбии,
- Да что там такое стряслось-то? - не выдержав, с неподдельным любопытством воскликнул он. В ответ Виктор загадочно улыбнулся:
- В том-то и смак, что никто в точности не знает. Могу пообещать только, что тебе с твоей дотошностью скучать там не придется.
Алексей в конечном итоге понял только одно: ему, чтобы не посрамить свою репутацию дисциплинированного сотрудника, ответить на предложение шефа отказом было бы, мягко говоря, проявлением легкомыслия. К тому же он по опыту знал, что командировку эту начальник отдела ему все равно навяжет. Более того, он подаст ее под таким соусом, будто ревизор сам напрашивался на это поручение.
...То, с чем Алексею пришлось столкнуться на месте, превзошло все его догадки и предположения, В райсоюзе, точнее - в помещении, где располагалась бухгалтерия, как-то ночью из-за неисправности системы отопления произошел пожар. Попорченными оказались сотни и сотни документов, подшитых в толстенные папки, которые хранились в деревянных шкафах. Документы были важные - от товаро-денежных отчетов материально-ответственных лиц до месячных и квартальных бухгалтерских балансов. Местное отделение Госбанка предъявило райсоюзу ультиматум: пока документы не будут восстановлены, оно обслуживать пострадавшее учреждение не будет.
Вот это был аврал!.. Алексей, как ни тужился, не мог припомнить другого такого случая, чтобы люди работали по восемнадцати часов в сутки, без перерывов на обед и выходных. Правление райсоюза пригласило всех желающих помочь районных машинисток на вечерние работы.
Суть операции по восстановлению учета состояла в том, что во всех магазинах и лавках, а также на складах райсоюза был произведен переучет товаро-материальных ценностей. Инициаторами этой операции были Алексей и поддержавший его председатель райсоюза Постников.
Работа оказалась невообразимо трудоемкой. Алексей хронически недосыпал, как и большинство его сверстников - трудоголиков, как они сами себя называли. Все они, конечно, чистосердечно радовались, когда дело увенчалось успехом. Представители Госбанка, детально ознакомившись в райсоюзе с восстановленными данными учета и сверив их со своими показателями, дали добро на возобновление торговли. "Как будто, - подумал ревизор Сафонов, - финансисты не знали, что большинство торговых точек района все это время продолжало торговать тайком, сочетая отпуск товаров народу с их переучетом, который, кстати, почти все кооператоры проводили в нерабочее время, зачастую по ночам»"
…С полной отдачей, а главное - с необычайным душевным подъемом потрудившись в одной упряжке с дружным коллективом погорельцев, Алексей в вагоне пригородного поезда на обратном пути почувствовал неординарную усталость. Наверное, под ее влиянием его посетила радужная мечта: начальник отдела в благодарность за находчивость и самоотверженный труд встретит своего подчиненного чуть ли не с распростертыми объятьями. И уж чего-чего, а пару-тройку дней в счет очередного отпуска даст ему как миленький. Надо же вернувшемуся из трудной командировки ревизору посетить парикмахерскую, сходить в баню, наконец, отоспаться вволю, чтобы, выезжая на следующее задание, выглядеть как свежесорванный огурчик!
Ну, а действительность, как это сплошь и рядом бывает, оказалась и на этот раз жестче, чем ожидал наш давно уже ко всему готовый, добросовестный труженик. Никитин, когда Алексей наутро вошел в свой отдел, встретил ревизора озабоченным взглядом, правда, сдобренным приветливой улыбкой и крепким рукопожатием:
- Вот молодец, - тоном облегчения проговорил он. - А мы только что тебя поминали...
Алексею словесная формулировка встречи не понравилась.
- Поминают покойников...- угрюмо парировал он. - А я в командировке все сделал, как надо, и думал, что в родном отделе поинтересуются…
- Да не лезь ты в бутылку...- с улыбкой прервал его шеф. - Всему свое время, а я только хотел довести до твоего сведения, что у нас в отделе новая проблема.
Посерьезнев, начальник отдела рассказал, что вчера утром из одного райсоюза, Подлесского, поступил по телефону сигнал: у тамошнего руководства возникло подозрение, что у них в розничном предприятии, раймаге, учинены растрата и подлог, поэтому срочно требуется квалифицированная ревизорская проверка,
- Ну и что? - легкомысленно возразил Алексей. - Вся жизнь работников нашего отдела состоит в том, чтобы выслушивать сигналы и реагировать на них...
- Сказал бы я тебе…- начальник хотел было осадить своего не слишком вежливого подчиненного, но в отдел вошел пожилой ревизор, которого все звали Петровичем,,
- В общем, дело обстоит так, - Никитин перешел на официальный тоне. - Там, в Подлесске, все равно не успокоятся. Если мы немедленно не отреагируем, они свяжутся с председателем нашего правления. В отделе же нашем налицо сейчас только ты и Петрович. Причем ему завтра предстоит отчет на заседании правления. Так что ехать придется тебе, больше-то некому.
- Помилуй, товарищ начотдела, - деланно жалобным голосом проговорил Алексей. - Но ведь я только что с поезда, при этом почти полтора месяца не был в бане, белье на мне уже начинает липнуть к телу...
Подождав, пока Петрович выйдет из комнаты, Никитин подошел к столу Алексея, положил ему руку на плечо.
- Леш, ты, поди, думаешь, - по-товарищески обратился он к собрату по несчастью,- что я бесчувственный чинуша, которому наплевать на переживания людей... Но войди же и ты в мое положение, садовая твоя голова! Там, в Подлесске, не утихомирятся, пока не добьются своего. Вот увидишь - они сегодня же будут звонить в приемную нашего председателя. А что я ему скажу, если он меня вызовет? Ведь дело-то уже находится на контроле в прокуратуре!
Начальник отдела прошелся по комнате, рассуждая как бы с самим собой:
- Конечно, окажись я в твоем положении, я повел бы себя так же. С другой стороны, что я могу сделать как руководитель отдела? Ничего... Зато чисто по-товарищески хочу предложить тебе: ночуй эту ночь у меня! Могу тебя заверить: супруга будет рада такому гостю. Да и мне за тебя спасибо скажет. Во время твоей прошлой побывки от твоего внимания не должно было ускользнуть, что ты импонируешь моей благоверной и как личность, и как словоохотливый собеседник. Заодно и в баню сегодня вечером сходим - соседи как раз топят свою, нас с женой приглашали. Ну, а вместо жены пойдешь ты, супруга позавчера помылась у своей приятельницы. Одному мне идти мыться не резон - спину потереть некому.
Алексей, разумеется, не мог не подумать - а насколько искренен его товарищ по работе, он же шеф, в своих побуждениях облегчить участь подчиненного, которому был так необходим отдых, хотя бы краткосрочный. С другой стороны он всецело разделял тревогу Виктора за создавшееся в отделе положение.
Колебаниям подчиненного положило конец предложение начальника:
- Я посоветовал бы тебе, Алексей, покинуть сейчас отдел и больше здесь до завтрашнего утра не появляться. Езжай в свой медвежий угол, выспись хорошенько, а часам к семи вечера подъезжай ко мне домой.
Алексей посчитал, что более разумного разрешения противоречия между его долгом и правом им с начальником все равно не найти и, пожелав Виктору благополучного окончания рабочего дня, вышел из отдела. По дороге к своему ночлегу он счел нужным заехать на телефонную станцию и, не без помех дозвонившись до своего Кустарева, минут десять беседовал с милой женушкой, которая на этот раз оказалась в хорошем настроении и которой он за это обещал скорую свиданку.
Ночевал ревизор Сафонов в этот день на кухне в доме своего начальника, куда тот притащил с чердака старенькую раскладушку.
- Будешь спать около русской печки, которая у нас хранит тепло чуть ли не сутки, - сказал шеф. - А захочешь, можешь перебраться на лежанку, там еще теплее.
Угревшись под стеганым одеялом, осчастливленный ревизор почему-то задался неуместным вопросом: «А что - это бросающееся в глаза гостеприимство у Никитина и его приветливой супруги, оно их врожденная слабость или просто начальник отдела оказался в безвыходном положении?» Как бы в отместку за гаденькие мысли в адрес товарища по работе сон в эту ночь долго не хотел смежать неправедному хулителю его усталые очи.
В Подлесск ревизор Сафонов прибыл ранним зимним вечером. Поскольку в учреждениях районного центра рабочий день заканчивался, свой первый визит приезжий нанес в райсоюзовскую чайную. Там он увидел в витрине аппетитно разделанную селедочку. Почувствовав голод, тут же заказал ее вкупе с картофельным пюре, которое оказалось свежесваренным, еще горячим.
Пока областной гость с аппетитом уплетал не то поздний обед, не то ранний ужин, думая о своем деле, к нему, попросив разрешения, подсел с кружкой пива молодой еще, лет тридцати, человек в военной, цвета хаки, куртке и цигейковой шапке.
- Прошу прощения, - заговорил любитель пива,- вы случаем не из области?
- Вы угадали, - вежливо ответил Алексей.- Если не секрет, почему вы так подумали?
- Очень просто - в бухгалтерии райсоюза вас ждут не дождутся с раннего утра...
Слово за слово - разговорились. Молодой человек оказался заведующим торговым отделом райсоюза, в который он был командирован. Воспользовавшись полезным для выполнения своего задания новым знакомством, областной гость решил для начала поинтересоваться, как обстоит в районе дело с торговлей.
- По-разному...- с неохотой отозвался собеседник.- Если удастся завести блат с работниками ваших областных баз, выцыганить у них побольше дефицита - я имею в виду самое необходимое для народа: тканей, одежды, обуви, мыла, кухонной утвари - то доведенный нам план товарооборота процентов на девяносто вытянем, если нет - садимся на кукан. А это больно бьет и по нашей репутации у населения, и по зарплате работников торговли.
- И какой же, по вашему мнению, есть выход из этого затруднительного положения?
- Ну, об этом судить не нам. Вы у себя там как работник областного аппарата ближе к начальству... А ему, как говорится, видней.
Многозначительно подкашлянув, собеседник смолк, сделал вид, что смакует свое пиво. Потом, встрепенувшись, встал, извиняющимся тоном заговорил:
- Что же это я, растяпа этакий, сижу, надуваюсь пивом, а вы ведь, как ни суди наш гость, я закажу вам кружечку, за компанию-то оно веселей пойдет?
Алексей пожал плечами:
- Вообще-то я не противник пива, но на сон грядущий, особенно в этих районных домах заезжих, где туалеты обычно во дворе - сами понимаете...
Поколебавшись, несостоявшийся компаньон по пивному делу снова уселся за стол.
- Ну, как говорится, - не без сожаления проговорил он, - потчевать можно, а неволить... Скажу только - завидую вашей жене. Она поди не нарадуется. Как же - муж трезвенник,
- А что - ваша супруга не позволяет вам?
- Да нет, я бы не сказал... Тут, по-моему, вопрос упирается в то, чтобы при выборе невесты не дать маху.
- О, это уже интересно... Я понял так, что вы знаете какой-то секрет.
- Ну, секрет - не секрет, а я при женитьбе последовал совету матушки, которая как увидела, что я начал женихаться, все уши мне прожужжала - выбирай, мол, девку по знате.
- А что это значит?
- Ну, тут с ходу-то, наверно все и не объяснишь толком. Я, например, понял совет родительницы так: прежде чем идти свататься, надо исподволь порасспрашивать людей из окружения невесты, кто она и что она, характер у нее какой, не гуляла ли она с кем, ну и так далее.
...Расспрашивать своего нового знакомого о том, остался ли тот доволен выбором, когда вкусил и сладкого, и горького, вступив в законный брак, Алексей посчитал неуместным. Для этого, по его мнению, знакомство с собеседником должно быть более тесным, более продолжительным. Но девиз молодого человека, возжелавшего вкусить прелести семейного счастья - "жениться по знате" - запал в голову любопытного ревизора надолго.
К своему большому удовлетворению казенный ночлег, в котором гость из области провел в Подлесске ночь, он покинул утром без претензий: комната оказалась умеренно натопленной, единственный сосед по койке не храпел, клопы не кусали.
Правда, председатель райсоюза, презентабельный мужчина лет пятидесяти, встретивший представителя вышестоящей организации в дверях своего кабинета дружелюбным "а вот и наш долгожданный ревизор", уделить ему время для беседы не смог - проводил заседание правления. Он отвел гостя в бухгалтерию и оставил его на попечении главбуха.
Вид зубра учета в солидном Подлесском райсоюзе ревизора немного разочаровал: больно уж молодо он выглядел! Хотя, по его словам, и успел по окончании техникума поработать более двух лет. Главой бухгалтерии, как потом выяснилось, он оказался вынужденно: скончался престарелый предшественник, и его некем было заменить. Впрочем, как потом признал Алексей, со своими обязанностями молоденький главбух плохо-бедно справлялся. Ему не хватало разве что только степенности в поведении да солидности в суждениях. Ну, а это, как известно, дело наживное.
Поскольку визит ревизора пришелся на период, когда у бухгалтеров было по горло работы с отчетностью, Алексей на второй день своего пребывания в райсоюзе позвал Ведерникова - такова была фамилия главбуха – в помещение, где ему отвели рабочее место и без обиняков спросил его:
- Глеб Семенович, ведь мое присутствие будет невольно ощущаться вами как помеха в работе?
Тот в ответ только пожал плечами - дескать, а как бы вы почувствовали себя на моем месте?
- Тогда давайте договоримся так: я буду обращаться к вам только при крайней необходимости. Выделите, пожалуйста, наименее занятого работника, который мог бы мне дать нужные справки и документы.
А пока я займусь вплотную делом Синичкиной - так ведь фамилия работницы, по делу которой меня направили к вам?
Синичкина - это и была та бухгалтерша раймага, которую руководство Подлесского райсоюза заподозрило в совершении деяний, для квалификации которых в цивилизованных странах заводятся уголовные кодексы.
Первая встреча ревизора с виновницей его приезда в Подлесск - он еще не знал, что это была она - произошла случайно. Открывая утром на второй день по прибытии в район дверь чайной, куда он спешил, чтобы наскоро позавтракать, он, как говорится, нос к носу столкнулся с молодой женщиной, причем они обменялись взглядами. О!- этот женский взгляд Алексею запомнился на всю жизнь - такого он был исполнен чувства, которому он потом так и не мог дать точного определения. Поскольку Синичкина наверняка догадывалась о цели приезда областного ревизора, было в том взгляде и напряженное любопытство, и чувство собственного достоинства и даже какая-то вызывающая горделивость. Одного лишь ревизор в нем не обнаружил - страха. А ведь женщина наверняка была осведомлена, кто он и зачем приехал в райсоюз. Алексею даже показалось, что молодайка взглянула на него не без горделивости: эка, мол, такая важная птица - ревизор из области - и тащился на задрипанной пригородной вертушке, чтобы уделить внимание какой-то затрапезной счетоводке.
Когда ревизор узнал, что главбух, вчерашний студент техникума, занимает свой ответственный пост всего лишь второй год и что он работу своей подчиненной не контролировал, ему, как работнику областного органа заблагорассудилось осведомиться о причине такого серьезного упущения. Ведерников в ответ смущенно улыбнулся:
- А зачем ее контролировать? Ведь Синичкина кончала тот же техникум, что и я, только позже. И была она там, насколько мне известно, отличницей и активной общественницей.
Алексей подумал, что молодой специалист, будучи сам, несомненно, честным человеком, по-видимому, верил, что окружающие его граждане - того же поля ягоды»
- Ну а теперь-то, после вашего тревожного сигнала в облпотребсоюз, вы хоть поняли, что, наверное, стали жертвой своей наивной доверчивости?
Когда ревизор по-приятельски похлопал смутившегося молодого человека по плечу, тот в ответ, горько усмехнувшись, спросил:
- Что же мне теперь делать? Менять профессию?
- Зачем же так мрачно смотреть на вещи? Я думаю, ты вывод-то из вашего чрезвычайного происшествия сделал, хотя бы для себя. А то вон по телевизору показывали: американский президент внушает нашему главе государства: "Как это у вас в России говорят: "Доверяй, но проверяй?". Что интересно, эти слова американец не постеснялся произнести по-русски, только с безбожным выговором чужака. Что обидно, другие нации у нас учатся, а сами мы своего опыта чураемся...
Пока Алексей напряженно обдумывал детали предстоящего собеседования с якобы растратчицей Синичкиной, она в первый же день пребывания ревизора в райсоюзе, выждав момент, когда все сотрудники райсоюза разойдутся на обед, заявилась к нему в специально отведенное помещение сама. Решительно постучавшись в дверь, она открыла ее и, смело войдя в комнату, без тени смущения заявила:
- Извините меня, но я посчитала, что мне лучше не ждать, пока меня вызовут, а прийти к вам и чистосердечно рассказать, как тут у нас все было.
Пока молодая бухгалтерша, сначала немного волнуясь и сбиваясь, а затем, постепенно выравнивая строй речи, излагала цель своего визита к нему, Алексей - не как официальное лицо, а как обыкновенный мужчина, невольно залюбовался молодой симпатичной женщиной. На него произвели впечатление и хороший для женщины рост посетительницы, и приятные черты ее лица, и умный взгляд красивых ярко-голубых глаз и, наконец, со вкусом завитые волнистые светлые волосы, ниспадающие до плеч. Немного озадачил ценителя женской красоты взгляд Синичкиной - открытый, смелый, чуть ли не вызывающий. Между тем, как явствовало из документов, вышедших из-под руки бухгалтерши раймага - документов, которые только что показал ревизору главный бухгалтер райсоюза Ведерников, Синичкина приложила руку к хищению полутора тысяч рублей кооперативных денег. Не мог не смутить ревизора как человека и тон, которым посетительница заговорила с ним.
- Вот что, ревизор, - жестко посмотрев в глаза приезжему, чуть ли не сквозь зубы процедила Синичкина, - я пришла к вам, чтобы облегчить вашу работу.
- То есть? - только и нашелся Алексей, что сказать в ответ.
- Я хочу рассказать, как я совершила растрату… Вы можете меня выслушать?
- Это моя обязанность.
- Тогда закройте дверь на крючок, чтобы нам не мешали.
Представитель областного органа, подумав: «А что я теряю?», выполнил обращенную к нему просьбу, потом взял стоявший у стены стул, переставил его к столу и пригласил посетительницу сесть.
Первое, что он услышал от Синичкиной, было настолько неожиданным для него, что он на какое-то мгновение онемел.
- Я - неверная жена, - не сказала, а словно выпалила странная бухгалтерша.
«Зачем это она признается мне в своем грехе?- пронеслось в голове у мужчины. - Я что, исповедь у нее принимаю?»
Увы, как вскоре выяснилось, причина для такого заявления у бухгалтерши была, и равнодушным она ревизора не оставила,
...Оказывается, завторг Подлесского райсоюза Долгополов, с которым Алексей познакомился в чайной в первый же вечер по приезде в поселок, вступив в свое время, после окончания кооперативного училища, в свою теперешнюю должность, первое, что он сделал - это предложил молоденькой, симпатичной счетной работнице Насте Синичкиной выйти за него замуж. Она, как понял ревизор, поначалу согласия не дала - по-видимому, хотела испытать жениха. Тем более что тот был на несколько лет старше ее. Завторг предложение повторил, потом еще и еще раз.
И надо же было такому случиться, что когда девушка, тщательно взвесив все за и против, дала, наконец, свое согласие, ее бывший одноклассник, по имени Павел, уже полгода ухаживавший и уговаривавший ее, взял да и изнасиловал свою строптивую подружку. Причем получилось так, что она, на беду, понесла, узнала потерпевшая об этом, когда она, наконец, уступила настойчивым сватаньям Долгополова и они уже честь по чести зарегистрировали свой брак.
Одним махом обрушив на Алексея этот поток информации, внешне вроде бы не связанной с теми задачами, решать которые ревизор Сафонов приехал в райсоюз, Синичкина вдруг захлюпала носом и, достав из рукава блузки платочек, начала промокать глаза. Галантному чиновнику ничего не оставалось, кроме как вскочить с места, налить из стоявшего на столе графина воды в стакан и поднести его к своей расстроившейся посетительнице, которая не успевала вытирать покатившиеся из глаз слезы.
Догадаться о том, какие муки обрушились на несчастную потом, ревизору, пусть даже он был посторонним человеком, было не столь уж сложно.
- Я правильно понял, - участливо спросил он потерпевшую, дождавшись, когда та успокоится, - что твой бывший одноклассник, узнав, что ты вышла замуж, и особенно потом, когда ты родила, начал шантажировать тебя - мол, скажу мужу, чей у вас ребенок?
- Да, да, да!..- возбужденно выпалила, почти прокричала потерпевшая, видимо, обрадовавшись, что ей удалось тронуть сердце областного начальника, не причастного к ее делам и переживаниям.
- Тогда почему бы тебе, - подождав пока жертва обстоятельств успокоится, - почему бы тебе не рассказать обо всем супругу?
- Да вы что! - возбужденно воскликнула Синицына. - Хотите, чтобы мой хозяин, обманутый, рассвирепевший мужчина, вышвырнул меня с дитем из дома?
- Да нет, я сказал вам это сознательно, с добрым намерением... Потому что, познакомившись с Долгополовым, вашим благоверным, в чайной в первый же вечер по приезде в ваше селение, я не мог не проникнуться к нему глубоким уважением. В беседе со мной он раза три упомянул о тебе и о вашем ребенке - и можешь мне поверить, что я, кажется, до этого еще не встречал так цельно любящего мужа и отца.. Кстати - извини, конечно, за вмешательство в ваши личные дела - почему ты при регистрации вашего брака не пожелала взять по существующему обычаю фамилию мужа?
- Не знаю... Наверно, предвидела свои теперешние муки. А вообще-то я, скорее всего, сглупила.
Поскольку оставаться долго с чужим мужчиной Синичкина, по-видимому, сочла неприличным, она встала со стула и с вымученной улыбкой проговорила:
- Я пока вас оставлю. Буду нужна еще, дайте знать. Я очень благодарна вам за ваши добрые слова. Только как мне набраться сил, чтобы побороть свои сомнения... Срам-то какой, Господи... До свиданья пока.
На этом странные столкновения бедняги-ревизора с гражданами заштатного местечка Подлесок не закончились. Вечером того же дня, в ранних зимних сумерках, когда Алексей направлялся к месту своего ночлега, к нему подошла вывернувшаяся из-за углового дома переулка фигура, укутанная тяжелой шалью.
- Это вы будете ревизор из области? - чуть ли не мужским басом вопросила незнакомка.
- Да, - смело ответил Алексей. - А что вы хотели?
- Хочу предупредить вас насчет Синичкиной. Вертихвостка она, хотя и притворяется святой невинностью. Мужняя жена, а со школьниками треплется. К десятикласснику одному привязалась. А тот рад-радехонек, доит ее в свое удовольствие, а деньги с дружками пропивает... Вот-вот алкоголиком станет. Так что не удивляйтесь, если за бухгалтершей грехи какие на работе всплывут... Вы меня извините - некогда мне. Буду рада, если помогла вам в ваших трудах.
...Алексей Сафонов никогда не верил в мистику, а вот после той загадочной встречи на секунду усомнился - а вдруг против Синичкиной ополчились загадочные враждебные силы? Пусть не потусторонние, а тутошние, хитроумно замаскировавшиеся...
…Между тем события вокруг дела Синичкиной продолжали стремительно развиваться. Утром следующего дня главбух Ведерников принес ревизору папку с подшитыми в нее товаро-денежными отчетами заведующего районным магазином Сухоткина. В частности, Ведерников обратил внимание представителя областного органа на то, что в отчете завраймагом за последний месяц прошлого года значилась одна сумма остатка товаров, а в бухгалтерской книге Синичкиной - другая, на полторы тысячи рублей меньше. Таким образом, получалось, что товары на эту сумму как бы испарились неизвестно куда.
Ревизору не трудно было догадаться, кто и для чего прибегнул к такой махинации. Подтасовка, к которой прибегла Синичкина, была грубой, примитивной. Но Алексею как специалисту надо было выяснить, что думает по этому поводу сам главбух райсоюза.
- А что тут думать, - явно уклоняясь от прямого ответа, возразил Ведерников. - Ответственность за учет в раймаге несет Синичкина. Пусть она и выкладывает свои доводы.
Чтобы не обострять отношений с главбухом и зная, что тот уже поставил в известность прокуратуру, Алексей решил провести дознание по своему сценарию, так, чтобы не травмировать лишний раз и без того уже взвинченную Синичкину, прямую виновницу неприятного казуса.
Представитель областного органа позвонил в районную прокуратуру и попросил прислать кого-нибудь поприсутствовать при проведении дознания. После этого вежливо обратился к уборщице, сказав, чтобы она сходила за Сухоткиным, заведующим раймагом.
Ревизор был приятно удивлен, когда из следственных органов на его приглашение в райсоюз пожаловал сам районный прокурор, который произвел на него самое благоприятное впечатление, для чего было несколько причин. Главное же - он был молод, гораздо моложе Алексея, как-то по-домашнему прост в общении и всю нужную ему информацию схватывал на лету, тем более что суть дела, как оказалось, была ему не внове.
- Я думаю,- сказал Алексей, когда все нужные лица были в сборе, - чтобы не тратить время попусту, мы приступим сразу прямо к сути дела?
- Да, конечно...- поддержал его прокурор. Представитель областного органа контроля, раскрыв перед завраймагом Сухоткиным папку с бухгалтерскими документами, спросил его:
- Вы слышали о том, что бухгалтерша раймага Синичкина подозревается в подлоге?
Помедлив, работник прилавка неуверенно ответил:
- Н-нет... Мне никто ничего об этом не говорил,
- Хорошо. Теперь, когда вы об этом узнали от нас, вот вам бумага и ручка, подумайте хорошенько и напишите, были ли у вас какие разговоры и дела с Синичкиной, которые казались вам, скажем помягче, сомнительного свойства. Имейте при этом в виду, что от того, что вы напишете, будет зависеть также и ваша судьба.
Заведующий раймагом, мужчина за тридцать, с умным взглядом карих глаз, сел за указанный ему стол и крепко задумался. Ревизор бросил беглый взгляд на прокурора. Судя по сосредоточенному выражению лица районного стража закона и нескрываемому интересу, с которым он взирал то на Алексея, то на Сухоткина, для него проводимое областным работником дознание было явно внове. Раза два он отлучался из комнаты под предлогом, что ему надо куда-то позвонить.
Примерно через полчаса Сухоткин, потупив взгляд, положил на стол перед ревизором исписанный лист бумаги и вернулся на свое место. Алексей, пробежав глазами верхние строчки, сосредоточил внимание на самом существенном для себя и прокурора.
«...Бухгалтер Базаркина, - гласил текст показания, - несколько раз брала у меня деньги взаймы. Всего набрала на сумму тысячу двести рублей, на мои просьбы вернуть долг она каждый раз просила отсрочки, ссылаясь на отсутствие денег. А однажды пришла в магазин с бухгалтерской книгой и показала, что она уменьшила остаток числящихся за мной товаров на тысячу триста рублей, как она объяснила - за счет списания на естественную убыль. Избыточную сумму в сто рублей она предложила поделить поровну».
Алексей протянул текст вернувшемуся в комнату прокурору. Подождав, пока тот ознакомится с документом, ревизор продолжал дознание.
- А вы, - обратился он к завмагу, - не догадались поинтересоваться, на основании каких документов Синичкина произвела списание?
- Я посчитал, что это не мое дело. Синичкина - бухгалтер и по должности ей и отвечать за свои действия.
Алексей переглянулся с прокурором. Тот едва заметно кивнул головой: все, мол, ясно. На этом процедура дознания закончилась. Заведующему раймагом прокурор сказал, что он может идти продолжать заниматься своим делом.
Что касается списаний товаро-материальных ценностей на убытки, то ревизор знал, что они производятся только на основании актов ревизионных комиссий с обязательным утверждением этих актов заседаниями правления данного учреждения. Как потом пояснил главбух Ведерников, сам он никаких актов такого рода по раймагу ни разу не видел.
Еще после памятного собеседования с бухгалтершей Синичкиной ревизор Сазонов утвердился во мнении, что та запустила руку в кооперативную казну не по преступному умыслу, а потому, что ее понудили к этому обстоятельства. Суть этих обстоятельств заключалась в том, что ее упорно шантажировал бывший одноклассник, который угрожал ей, что он откроет глаза ее мужу на то, как она блюдет супружескую верность. Чтобы бороться с такого рода невзгодами, у несчастной недоставало ни жизненного опыта, ни душевных сил.
Как честный человек, Алексей принял решение использовать все свои права, вытекающие из сути его должности и, конечно, всю свою находчивость, чтобы насколько можно облегчить участь пострадавшей. В этом своем намерении он сошелся с председателем райсоюза Кошелевым, который, по его словам, в молодости корешковал с отцом заблудшей овечки. «Это был, - утверждал Кошелев, - честнейший человек, который и своих детей воспитывал в том же духе. Просто не верится, что его дочь проявила такую непростительную слабость...»
Кошелев, как и обещал, поговорил о деле Синичкиной с судьей, с которым был в хороших отношениях. Тот порекомендовал ему нанять опытного адвоката, своего хорошего знакомого, собственноручно подобрал заседателей, перед слушанием дела душевно побеседовал с ними. Как потом узнал Алексей, все заседатели на суде держали сторону пострадавшей.
И хотя суд длился долго, прения сторон были горячими, судье удалось провести по делу Синичкиной довольно мягкий приговор: ее осудили на один год принудительных работ по месту проживания, без заключения под стражу.
Правда, чтобы возместить причиненный растратчицей кооперативу ущерб, матери Синичкиной пришлось продать корову, а ее мужу-завторгу залезть в долги.
Для Алексея же самое отрадное в этом непростом деле, ради которого он рисковал репутацией честного служащего на ниве потребкооперации, было в ином. Чего он никак не ожидал и чего ему давно хотелось - его действия при решении судьбы бухгалтерши Синичкиной председатель облпотребсоюза на общем собрании коллектива отметил как примерные и от имени правления объявил ему благодарность.
Незадолго до окончания командировки в Подлесск Алексей неожиданно получил весточку от своей Веруни. Она адресовала ее на облпотребсоюз, поскольку не знала, где находится муж. Начальник отдела Никитин любезно переслал ее адресату,,
Супруга жаловалась на их сына Геннадия, который, судя по ее смятенному сетованию, "задурил", стал пропускать уроки в школе, на увещевания матери принял за обычай отмалчиваться.
Сигнал был серьезный, Алексей посчитал, что без вмешательства отца здесь не обойтись. Обдумав возможные варианты родительского воздействия на сына, встревоженный папаша решил на пару дней заскочить домой.
Поскольку дела в Подлесске ревизор закончил досрочно, он позвонил начальнику отдела, доложил ему об этом и попросил его походатайствовать в отделе кадров, выпросить для подчиненного пару дней в счет отпуска по семейным обстоятельствам.
Когда Алексей, приехав домой, переступил порог горницы, он застал благоверную за примериванием платья, которое, как ему помнилось, она обычно одевала по большим праздникам - на Пасху, на Рождество Христово и на годовщину Октябрьской революции. После поцелуев, ставших уже дежурными, как щи с таким названием в рабочей столовке, супруженька с озабоченным видом спросила мужа:
- Леш, как тебе кажется, я сейчас в прежнем теле, как была...
- А тебе что - сейчас нездоровится?
- Да нет,- с досадой поморщившись, возразила супружница, - просто моя шевиотовая юбка, которую ты подарил на день рождения пять лет назад, теперь, оказывается, стала мне тесна...
- Сочувствую тебе, - шутливо отвечал Алексей, обнимая свою желанную, - но помочь, наверно, не смогу. Разве что только купить материалу на новую юбку...
- Тебе всё шуточки, - делая вид, что обиделась на то, что муженек не хочет посочувствовать беде своей единственной, ответила Вера, - а мне слезы: все почти платья, которые прежде справляла, расставлять приходится...
В дальнейшем разговоры с мужем на эту деликатную для нее тему Вера старалась больше не заводить - дескать, мало разве у Алеши и без того забот по службе?
Какое-то время женщина, не лишенная тщеславья, пыталась как-то бороться против своих нежелательных привесов: умеряла в рационах дозы мучных блюд, перестала пить чай внакладку, однако полнота ее мало-помалу продолжала прирастать. Муженьку, когда он раз в полтора-два месяца появлялся дома, поначалу было непривычно дивиться на супруженьку, стоявшую со сковородником или ухватом у чела русской печи в своем застиранном ситцевом халате, наспех причесанную и смахивавшую на миниатюрную афишную тумбу, какие он видел на перекрестках областного города. Ему было и жалко, и обидно за свою милую Веруню - куда девались казавшиеся ему необыкновенными и ладность, и статность девушки, пленившие его, когда он парнем следовал за ней по пятам на мощеном булыжником полуночном кустаревском бульваре и когда озорница, подзадориваемая своими спутницами - подружками, внушала ему своими девичьими уловками опасение: а ну как объявится какой-нибудь шустрик, перехватит у него зазнобушку... А потерять желанную, которая уже не на шутку занозила его сердце, влюбленному было горше, чем остаться на весь век бобылем.
Женушка приезду благоверного на этот раз обрадовалась как-то наособицу. «А то, - признавалась она накануне свекровке, - мне стало трудно узнавать голос отца своих детей по телефону».
Чтобы помочь своей дражайшей половине восстановить душевное равновесие, ее благоверному хватило одной ночи. А вот как помочь сыну-старшекласснику, которому по итогам полугодия не зачли пройденный материал по геометрии и тригонометрии, отец, который с этими предметами в свое время сам натерпелся мороки, просто не знал, что предпринять, как подступиться к своему чаду.
Тут у Геннадия, как вскоре выяснил Алексей, закавыка состояла в том, что он унаследовал у отца один маленький порок. Учащийся с таким пороком, если помнит читатель, зачастую, как ни старается, не может удержать в голове втолковываемые ему на уроке премудрости, если душа его не лежит к учителю - к тому, который преподает этот предмет.
Получилось так, что Геннадию не внушал симпатии как раз преподаватель геометрии и тригонометрии Никита Григорич. Не внушал потому, что был сух в общении с учащимися, немногословен и чужд как билетер в Доме культуры - ни улыбки на его лице учащиеся ни разу не видели, ни шутки из его уст ни разу не слышали. Ходили слухи, будто у него не сложилась судьба, и что от него в свое время ушла к спортсмену горячо любимая жена, что он запил с горя, живет бобылем и на ужин себе вместо принятых на селе каши или картошки готовит тюрю из черного хлеба с водкой.
Алексею же, как всякому отцу в подобных ситуациях, было обидно за сынулю. Он был убежден, что способности у Гены превышают средний уровень, знал, что стоило сыну прослушать объяснение учителя, он схватывал все на лету, дома к учебникам почти не притрагивался, кроме, конечно, письменных заданий, и, тем не менее, будучи в школе вызванным к доске, по любому предмету удостаивался того, что педагоги оценивали его знания на пятерку, редко когда - на четверку.
...К слову, имелась еще одна причина, по которой парнишка в последнее время снизил свои успехи в учебе. Училась в его классе одна девчонка с русыми косами, которая сидела за партой далеко от него, у самого окна. Не было ни одного дня, когда шестнадцатилетний подросток удержался бы, не бросил бы тайком взгляд - другой в ее сторону. А сколько раз он мечтал, как после уроков обязательно напросится проводить ее домой, чтобы помочь ей нести портфель, туго набитый учебниками и тетрадками, а также Бог знает еще чем, и у ее дома непременно попрощается с ней за руку. И пока мечтатель рисовал в своем воображении эту радужную картину, часть объяснения преподавателя проскальзывала мимо его ушей. И как назло, чаще всего это случалось с учащимся на уроках Никиты Григорича. Но Боже упаси, чтобы примерный ученик признался в том, что в негаданном появлении неудов в его дневнике виноват он сам, периодическая утрата им собранности на уроках, ослабление самодисциплины.
Учителя, естественно, сразу же дали знать об этом родительнице Геннадия. Ну, а та не придумала ничего лучшего, как в первый же вечер после беседы с классным руководителем школы сесть на кухне за стол и написать обо всем этом своему благоверному.
К чести проштрафившегося школяра сказать, он к приезду родителя, конечно, не без увещеваний и бдительного догляда мамани, как бы прозрел и заставил себя взяться за учебники и те три или четыре отрицательные отметки, которые он нахватал за четверть, в пожарном порядке исправил. Исправил по всем предметам, кроме тех, которые преподавал Никита Григорич. Тот заупрямился и посоветовал учащемуся по всему материалу, пройденному за четверть, пройтись еще раз.
Такова была картина успеваемости сынули, которую застал родитель, заскочив на пару дней в родные пенаты. Впрочем, в глубине души отец верил - сын его не подведет. Не знал он только одного. Того, что едва ли не главным стимулом к тому, чтобы приунывший было школяр воспрял духом, стала зависть к Таньке Лихачевой, которая за все те годы, что они проучились вместе, казалось, не вылезала из пятерок, И в самом деле, в эту ученицу с розовыми щечками, большими глазами непонятного, но привлекательного цвета и пухлыми губками впору было влюбиться, а Геннадий всякую похвалу в ее адрес, будь то со стороны учителей или своих сверстников, воспринимал чуть ли не как оскорбление в свой адрес.
Как это порой бывает, именно чувство зависти подвигнуло ослабившего было пружины воли парня вспомнить заповедь своего деда-шорника: взялся за гуж, не говори, что не дюж. А поскольку и за гуж, и за вожжи, и за уздцы лошади деревенскому парнишке в летние каникулы приходилось браться не раз, он, пораскинув мозгами и проанализировав накопленный в школьные годы опыт, сумел убедить себя, что наверстать упущенное им в учебе будет не на много труднее,
В третьей четверти учебного года юный Сафонов заставил себя - впервые за все время пребывания в школе - всерьез засесть за учебники. Всё прослушанное на уроках - будь то математика, литература или история - Геннадий ежедневно, возвратясь из школы и наскоро пообедав, закреплял в памяти по учебникам, к чему до этого практически не прибегал. Результаты его стараний не замедлили сказаться: эту четверть он закончил с круглыми пятерками. Увы - за исключением геометрии и тригонометрии. По этим предметам Никита Григорич вывел ему твердые четыре, считая, что поскольку в математике все постулаты взаимосвязаны, то, не зная предшествующего материала, последующий усвоить на пятерку невозможно…
...Что касается Алексея, то он тогда, убедившись, что сынуля берется за ум, что школьные дела его потихоньку налаживаются, попрощался со своими домашними и поспешил на работу. Перед отъездом у него состоялась невеселая беседа с маманей, Степанидой Ивановной. 0на, как накануне с грустью поведала ему Веруня, в последнее время почти не слезала с печи, все жаловалась, что ей холодно в комнатах и всё панически боялась простуды. Иногда и еду Вера подавала ей на печь - разумеется, когда сама была дома.
- Мамань, - обратился Алексей к родимой, подойдя к печи, - а тебе там, на горячих кирпичах-то, не опасно?
- Нет, сынок, - уже ослабевшим, как показалось Алексею, голосом отозвалась Степанида Ивановна, - за меня не беспокойся, за мной отец присматривает, дай ему Бог здоровья.
И - после непродолжительной паузы:
- А ты, Лень, это... Когда я отходить-то буду, чай, приедешь? А то и мне этот свет покидать тяжко будет… не попрощавшись-то...
- Ну, что ты, мамань!..- растерялся сын.- Не надо так говорить. Я же не на век уезжаю.
А у самого сердце похолодело. Ну, как эта беда случится, что тогда? "Нет, надо подумать, - решил он, - кого-то попросить, чтобы мне заблаговременно дали знать".
Что как-то по-новому порадовало Алексея, особенно когда он вспоминал об этом по дороге в областной город, проснувшись после хоть и лишенного удобств, но достаточно крепкого, освежающего сна в тряском вагоне пригородного поезда - так это поведение своих любимых дочек Ирочки и Людочки. Собственно, отрадными для его отцовского сердца показались ему воспоминания о своих дочках - о том, как они росли, об их милых личиках, повадках, манере говорить, держать себя по отношению к родителю.
Нравилось ему и то, что старшенькая, Ира, уже научилась убирать по утрам постели - и свои, детские, и мамину, когда та спешила, боясь опоздать на работу. Ну, а младшенькая больше любила помогать маме перебирать высыпанное на стол пшено, когда надо было поспешить с приготовлением ужина, а также, перед праздниками, наводить чистоту и порядок в комнатах.
Школьные домашние задания дочки выполняли сообща, помогая друг другу, потому что как-то так получалось, что хотя учились они - Ира в одном классе, а Люда классом моложе - но и та, и другая с подсказками сестренки справлялась с упражнениями и задачками быстрее и легче, чем когда каждая корпела над учебниками и тетрадками в одиночку. Словом, девочки на практике познали, что такое взаимовыручка.
Конечно, в их взаимоотношениях бывали и споры, и маленькие скандалы. Однако Ира как старшая, наверное, чутьем угадывая свою ответственность за лад и согласие в семье, всегда находила решение, которое устраивало обеих. Так, например, когда надо было идти за хлебом в продмаг, а на улице либо шел дождь, либо мела метель, Ира предлагала метнуть монетку: если денежка ляжет на пол орлом вверх, то за хлебом идет Люда, если решкой - Ира, Правда, на практике получалось, что в непогоду идти на улицу все равно приходилось Ире как старшей по возрасту. Однако же при этом она всегда оговаривала условие, что в следующий раз очередь будет за Людой... Надо же было хоть как-то потешить свое самолюбие или, как говорят взрослые - сделать хорошую мину при плохой игре.
