Глава вторая
Пришла пора девичества, и наша Веруня заневестилась. "Девушка невестится", "девушка на выданье"… Или, как выражались в те времена деревенские свахи - "девка в самом соку"... У какого молодого, не равнодушного к женским чарам мужчины не взыграет при этих словах ретивое!..
А уж эти свахи! Кто-кто, а уж они-то умели подать товар лицом, а главное - охмурить заженихавшегося зеваку! Почуяв, что их протеже развесил уши, они, бывало, размалюют ему невесту такими красками, что в пылком воображении хлопца родится картина, какую и в Третьяковку выставить не грех! Готовые побожиться хоть перед святым ликом, они будут уверять, то у красавицы и фигура стройнее молоденькой ёлочки, и талия точеная, и волос "вьющий". А уж бюст - глянешь - глаза не оторвешь...
Правда, в эпоху громогласных пятилеток и колхозных эпопей сельские парни стали прибегать к услугам свах и добрых тетушек все вререже. В селе Кустари молодых людей того и другого пола в новую эпоху обычно сводили друг с другом танцы и кино в нардоме, а чаще всего - массовые совместные гулянья на сельском бульваре. Впрочем, об этом читатель уже знает.
Там, на этом бульваре, девушки в кругу подруг были куда смелее, чем в одиночку. И те молодые люди, у которых уже был опыт ухаживания за такими, кажущимися поначалу неприступными, полубогинями, порой озадаченно пожимали плечами: откуда только у них "это" берется? Вот они гурьбой беззастенчиво заигрывают с кавалерами, выставляют напоказ все свои достоинства, безбожно кокетничают, пускают в ход свои женские чары... А почуяв, что "карасик" клюет, начинают дразнить и мучить его, сыплют колкости, давят на мужское самолюбие и другие больные места своей жертвы. Чего стоит хотя бы такой дешевый трюк: застав своего разлюбезного в обществе его приятеля, все свое внимание искусительница демонстративно уделяет только ему, будто сам облюбованный ею хлопец интересует ее не больше, чем воробей, сидящий на заборе.
И не дай тебе Бог, приятель, попасться к своей пассии на крючок: в этом случае она вообще повернется к тебе спиной!
...Как можно истолковать такие вот плутни этих если не коварных, то во всяком случае лукавых прелестниц?.. По-видимому, девушки рассуждают так: бесцветные и безголосые представительницы прекрасного пола, уповающие только на провидение, могут ждать годами, пока какой-нибудь завалящий женишок снизойдет до их милости. А ведь каждой хочется, чтобы ее суженый был таким… таким... Впрочем, требования, которые невесты тщатся предъявлять к своим избранникам, в разные эпохи были, по-видимому, неодинаковыми. Когда очередь выбирать жениха дошла до нашей героини, девчата обозначали положительные качества молодого человека чаще всего так: "А он - ничего: бодренький!" Бог знает, что они имели в виду, но это был самый высокий балл, какой в их глазах мог заслужить молодой мужчина.
Девиз у бойких девчат был такой: раз уж оказалась в обществе холостых мужчин - выжми из себя все, чтобы каждый имеющий глаза и уши, не мог тебя не заметить. Ну а если кто из парней положил на тебя глаз - намеками, ненавязчиво дай ему понять, что без тебя" не видать ему в жизни счастья". При этом неважно, что он не во всем подходит под твои мерки. Будет у тебя характер - воспитаешь потом спутника жизни в своем вкусе. Главное, чтобы клюнувший карасик не сошел с крючка. А для этого надо сделать так, чтобы вокруг тебя стаей вертелось побольше "кадров". Если Господь сподобит тебя на такое, можешь потом вести себя на манер покупателя на бахче: не успокаиваться, пока не выберешь арбуз поспелее да побокастее.
...Встречались, да и сейчас еще встречаются среди невестящихся барышень также и любительницы приманивать добычу на живца искусно разыгрываемой влюбленности. Конечно, для этого проказницам надобен незаурядный артистический талант и выдержка. Потому что старательно разыгрывая роль жертвы, пораженной стрелой Амура, можешь и сама запутаться в расставленных тобою же сетях, втюрившись в еще не клюнувшего карасика так, что хоть пожарную дружину вызывай - тушить в своем ретивом не вовремя вспыхнувший пожар.
А кто же не знает: став рабой своего чувства, удержать около себя желанный кадр - это все равно, что пытаться поймать рыбку на крючок без наживки или приготовить на скорую руку праздничный обед, не имея в хозяйстве ни коровки, ни курочки.
И еще: кто из опытных девчат не знает, что если в сердце запала чудодейственная искорка, если его покорила желанная улыбка хорошего парня - не делись этой новостью даже с подушкой, на которой спишь. Ибо еще великий Байрон сказал:
Скажу ль тебе о том, чем вся полна -
О чувствах женщина молчать должна...
А у нашей героини, как говорил ее отец-валяльщик, вдобавок ко всем заботам девушки на выданьи еще и душа оказалась вылепленной на особую колодку: начиная с юных лет ее посещало таинственное, волнующее кровь ощущение, которое она не умела вразумительно истолковать, но от которого долгие годы не могла избавиться.
...Началось все с загадочного сна: будто некто молодой и обаятельный, с добрым характером и любящим сердцем ищет ее по белу свету, стремится к ней, тоскует и никак не может выйти на нее.
Не от него ли, не от этого ли ощущения - Вера, повзрослев, стала пристально вглядываться в глаза знакомых, да и случайно встречавшихся на улицах села парней: а вдруг запавшая ей в душу сущность кроется за обыденной личиной одного из этих ребят, только ни он, ни она не знают того магического слова или знака, по которому они могли бы догадаться, что созданы друг для друга?
Между тем время шло, а тот, кого Вера тайно, может быть, даже неосознанно ждала, все не появлялся. А девушке, которой довелось прочитать два или три душещипательных романа дореволюционного издания - из тех, которые в то время еще ходили на селе порукам - страстно хотелось чистой, сказочной любви. И чтобы от человека именно такого облика, какой рисовался ее воображением.
Конечно, хотя Вера была еще очень молода, она знала, что мечта - это одно, а что бывает в жизни - совсем другое. Но так хотелось, чтобы сбылась хоть капелька желанного! Хотелось, несмотря на то, что она видела - большинству знакомых девчат выпадали совсем не те женихи, каких они загадывали. Не убеждали ее и увещевания подружек, которые и намекали ей, и прямо в глаза говорили - пора, мол, умерить свои заявочки, надо мириться с тем, что преподносит судьба. Наша невеста делала вид, что слушает советы, но продолжала уповать на свои особые достоинства, ведомые только ей. А главное - верила, что у нее достанет сил дождаться желанного.
Говорят, что если чего-то очень хочешь - оно обязательно придет. В случае нашей героини это поверье оправдалось. Она дождалась своего - правда, не сказочного принца, но человека, о котором не скажешь, что он был девушке не желанен.
И пусть встреча с ним произошла не так, как ей виделось в девичьих грёзах, главное - она еще до знакомства с ним успела полюбить чудесный певческий голос Проши - так звали парня - тронувший сердце нашей разборчивой невесты.
Стояло благодатное, щедрое на солнце лето с погожими днями и прохладными звездными ночами. Те благословенные ночи надолго запали в память сельчан, потому что они были необыкновенными: почти в каждую из них с околицы села, примыкавшей к молодой сосновой роще, между десятью и двенадцатью часами ночи почти до самых дальних улиц доносилось мелодичное сольное пенье. Молодой красивый голос, зачаровывая душу, с чувством выводи:
Когда я на почте служил ямщиком,
Был молод, имел я силёнку...
И крепко же, братцы, в селенье одном
Любил я в ту пору девчонку...
Была в репертуаре певца-самоучки и масса других популярных в то время русских народных песен. При этом интонация пения была настолько искренней, настолько доходчивой, что многие невольные любители, особенно девушки, готовы были слушать молодого певца всю ночь напролет...
Один из поклонников новоявленного соловья, молодой сапожник Вениамин, сам любивший в компаниях попеть что-нибудь старинное, сказал как-то, не в силах скрыть зависти и уважения:
-Ну и голос... Ни дать, ни взять - новый Лемешев!
И сделав паузу, пояснил:
-Это - Проша-Певун для своей возлюбленной - Верочки Цаплиной старается...
Другие сельчане - соседи Вениамина - поддакивали: верно - люди видели, как они на пару, рука в руке, на закате солнца, к роще направляются...
Продолжались эти, тревожащие душу и навевающие мысли о вечном, таинственные ночные концерты довольно долго - почти до конца лета. Иные кумушки утверждали, что песни сельского Лемешева смолкли, как только в лесу перестал петь соловей.
...О соловьях люди скоро забыли, вернее, молчание пернатых сельчан не обеспокоило - они знали, что следующей весной голосистые птицы обязательно вернутся в родные леса. А вот о том, что не стало больше слышно талантливого сельского певца, на селе горевали долго, ибо люди успели привыкнуть к тому, что вот появился у них в селе человек, который каждый вечер напоминал им, что у них есть душа и что эта душа способна испытывать и грусть по чему-то неведомому, и горечь от сознания невозвратности ушедшей весны жизни. У тех, кто еще чувствовал силу, песни Прохора пробуждали надежду на то, что счастье авось еще осенит их когда-нибудь своим хрупким крылом.
x x x
Памятная, запавшая в сердца обоим встреча Веры с Прошей нагрянула нечаянно, когда молодой человек пришел к Цаплиным, чтобы попросить у Матвея Ивановича колодку для подростковых валенок.
Гость неожиданно появился на кухне, когда девушка, сидя на низкой скамеечке, помогала матери расщипывать шерсть-поярок. Одетая в домашний халатик не первой свежести, Вера, увидев "чужого", то есть невхожего в их дом парня, вскочила со скамейки и поспешно скрылась в горнице: негоже в таком затрапезном наряде представать перед молодым человеком, который - чем леший не шутит - может оказаться именно им, с тайным вожделением ожидаемым героем девичьих грез. В памяти запечатлелась застенчивая улыбка гостя и его удивленно-пристальный взгляд: будто он увидел девушку впервые, и ему захотелось хорошенько разглядеть ее.
...Подбежав в горнице к зеркалу, Вера ужаснулась: ну и видик у нее! Приложила руку к груди - сердце билось гулко, тревожно, словно предвещая что-то, случающееся с человеком раз в жизни. С обидой подумала об отце - неужели не мог предупредить, что ждет молодого собрата по ремеслу... Ведь как-никак в доме - девушка на выданье. Вспомнила недобрым словом подружку, жившую по соседству: та обещала пригласить ее на празднование Троицына дня в компанию, в которой должен был участвовать и Прохор. Обещать-то обещала, да видно забыла. А то и раздумала: ей и самой жених-то позарез нужен... А так хотелось перемолвиться с Прошей словечком - мол, какие он сердечные песни поет, где только выучился такому чуду...
Быстро одев хотя и поношенное, но удачно оттенявшее достоинства ее ладной фигурки платье, Вера с ведерком корма для кур оказалась во дворе как раз в тот момент, когда молодой человек спустился с крыльца их дома. Гость еще на подходе приветливо заулыбался девушке, показывая свои ослепительно белые зубы и внимательно глядя прямо в глаза. У Веры дрогнуло сердце: так на нее не смотрел еще ни один парень. Откровенно любуясь приятным лицом собеседницы, Проша заговорил:
- Здравствуйте, с добрым вас утром, Верочка! Что это вас по вечерам на сельском бульваре не видно?
"Вы, наверное, не там смотрите", - хотела было ответить Вера, но, подумав, что эта расхожая фраза, которую кустаревские барышни употребляют, чтобы "отбрить" нежелательных кавалеров, может оскорбить самолюбие гостя, предпочла деликатно промолчать.
- Приходите сегодня вечером в Нардом, - ласково взглянув на девушку, сказал Проша. - Говорят, туда вчера привезли интересную кинокартину...
- Кино я люблю... Только не знаю, составит ли мне подруга компанию.
- Может, я куплю билеты и подожду вас у входа в кинозал?
- Нет, нет, что вы!.. А вдруг моя товарка не захочет пойти...
- А вы какой сеанс предпочитаете - первым или второй?
- Первый, конечно. Потому что второй не всегда бывает.
Тут Веруня слукавила, хотя вроде и не хотела этого. В кино она, конечно, пойдет, только не на тот сеанс, на которых обещала: так у неё будет возможность проверить - захочет ли молодой человек ждать два часа, чтобы проводить девушек домой. Довольная своей находчивостью, шалунья торжествующе улыбнулась про себя.
...Кино в этот вечер Вера и ее подружка посмотрели, но получилось так, что когда закончился сеанс, они, выйдя из нардома, как ни старались высмотреть Прохора, обнаружить его поблизости не удалось. Вера начала уже мучить свою хорошенькую головку планами отмщения обманщику, как вдруг, не взирая на темень, увидела: впереди от телефонного столба, отделилась фигура и Прошиным голосом проговорила:
- А я уже подумал, что вы другой дорогой пошли... Можно, я вас под ручку возьму?.. Чтобы вы случайно о камень не споткнулись.
- А это еще вопрос, кто первый споткнется! - бойко отпарировала подружка Веры, но под ручку взять себя милостиво позволила. Вера последовала примеру соседки, на что молодой человек ответил тем, что крепко прижал локоть девушки к своего боку.
За обсуждением картины время пролетело незаметно, Вера даже пожалела, когда подруга остановилась и начала прощаться:
- Ну, вы как хотите, а я уже дома. Спасибо за компанию и спокойной вам ночи... обоим.
Поскольку Вера жила несколько дальше подруги, она на какие-то минуты оказалась с Прохором одна. Молодой человек предложил девушке немного погулять по улице. Она мягко, но решительно отказалась, сославшись на то, что завтра надо рано вставать, провожать в стадо корову. Пожав девушке руку, молодой человек хотел задержать ее в своей, но Вера мягко прервала пожатие и скрылась за калиткой. Закрыв ее на засов, прислушалась к удаляющимся шагам парня... Что и говорить, сердечко девушки билось сейчас не в обычном ритме, До сознания Веры начало доходить: девичий покой, неясные грезы, тревожное ожидание чего-то - со всем этим настает время расставаться. А какие заботы придут завтра - это уже новая глава книги жизни...
Вера загадала: если Проша сейчас запоет - значит, он сейчас думает о ней... Прошла минута, другая, молодой человек действительно запел, да что-то такое трогательное, исполненное такой печали и надежды, что Вера в эту ночь долго не могла заснуть. Столько впечатлений оставил разговор с молодым человеком, столько мыслей столпилось в голове... Конечно, рассуждала про себя девушка, внешность его в глаза не бросается... Но у него - настоящая мужская осанка, независимый нрав. Сразу видать - самостоятельный человек.
И главное, как потом оказалось, Проша был таким обходительным с ней, что оставалось только удивляться, как это она раньше, проходя мимо, не замечала его... А теперь вот почувствовала, что рада полюбить его только за нежный взгляд серо-голубых глаз и смущенную улыбку, которая делает его лицо таким притягательным.
Именно таким, решила Вера, должен быть ее друг, потому что она сама - симпатичная. В том, что она может нравиться, ее заверила двоюродная сестра мамы. А она толк в девичьей красоте знает, потому что работает в дамской парикмахерской, и не где-нибудь, а в большом городе - областном центре.
x x x
Ну а потом, после провожания Веры из кино, молодой человек - Проша-Певун, как его сельчане уважительно величали за глаза, стал появляться в доме Цаплиных почти каждую неделю. Приходил он под разными деловыми предлогами, но ни Вера, ни ее родители, особенно мама, Евдокия Кузьминична, не питали сомнений относительно того, что, вернее, кто побудил молодого человека так часто обивать пороги их перенаселенного крова. К счастью, гость всем Цаплиным пришелся, как говорится, по душе. Ну а для дочери-невесты важнее всего было то, что он сумел тронуть сердце матери, щепетильно оберегавшей честь своей старшенькой.
Поверив в добропорядочность Проши, Евдокия Кузьминична перестала упрекать дочь за ее поздние возвращения с вечерних, как она это называла, "гулянок". А самой Вере, кроме всего прочего, понравилось в ее "кадре" то, что он охотно исполнял просьбы девушки спеть что-нибудь по ее выбору. Правда, скоро она заметила, что больше всего струны ее сердца трогали те песни Прохора, которые любил он сам. А со временем оказалось, что любимые шедевры певческого искусства стали у них общими.
Искренним уважением прониклась Вера к своему другу за то, что у него не было даже намека на эту гадкую ребячью забаву-привычку - лапать девушек, будто они не люди, требующие к себе уважительного отношения, а бессловесные телки... Наша героиня знала, что некоторым ее подружкам это нравится - они даже сами напрашиваются на такую грубую мужскую ласку. Вера же, сколько себя помнит, была девочкой мечтательного склада, вдумчивой и серьезной. Она и мелодии народные любила больше минорной тональности - такой, в какой выдержаны "Догорай, гори, моя лучина" или "Ой, да ты, калинушка". Проша не раз наблюдал, как девушка заслушивается его пением. Взгляд ее становился при этом то рассеянным, отсутствующим, то внимательно-сосредоточенным. При этом она либо теребила пальцами цветок ромашки, сорванный по пути в рощу, куда они направлялись, чтобы подышать лесным воздухом, либо поглаживала свою туго заплетенную косу. Смотрела она чаще всего куда-то вдаль, лишь изредка бросая благодарный взгляд на своего поющего спутника. А спроси ее, о чем она сейчас думает, ответит, лишь собравшись с мыслями:
- Да так... Рябину вот эту, - покажет кивком, - представила зимой, в пургу... каково-то ей будет одной-одинёшеньке...
...Не догадывался молодой валяльщик-певун, что под его берущее за сердце пение девушка готова пойти за ним не только в эту рощу, над которой сгущается ночная тьма, но всюду, куда бы он ее ни позвал.
x x x
...То диковинное лето было, наверное, самым счастливым в жизни Веры. Ей никогда еще небо не казалось таким сочно голубым, а звезды ночью такими яркими. Остановится, бывало, девушка у родного двора со своим Прошей, прислонится к нему спиной, попросит дружка:
- Обними меня...
Молодой человек стесняется - не знает, куда руки положить, а Веруня возьмет его ладони и прижмет бережно к своей груди - счастливая... Век бы так стояла - ни думать ни о чем не надо, ни бояться опоздать куда-то... Проша недавно в любви признался... Правда, не так, чтобы прямо - так и самой не хотелось. Потому что как это можно - чтобы в лоб: "Веруня, я тебя люблю!" Этак и огорошить можно... Да если еще и без всякого чувства сказать. Веруне ее мама не раз говорила - а уж она-то свою дочерь насквозь видела:
- Премудрая ты у нас, девка... Ох, премудрая!
Когда Вера попривыкла к Прохору, узнала, что он любит, как понимает жизнь, во что верит, она в один из вечеров завела с ним такой разговор:
- Скажи, Прош, а ты стал бы любить меня, если бы узнал, что у меня порок сердца?
Дружок тогда попытался отшутиться:
- А ты стала бы дружить со мной, если бы у меня была печень больная?
Вера шутку приняла, не обиделась. Но через несколько дней она призналась другу, что в детстве у нее в самом деле побаливало сердце. Говоря это, Вера зачем-то взяла руку дружка, начала перебирать на ней пальцы.
- Так что ты теперь всё обо мне знаешь... Если хочешь, можешь хоть сейчас расстаться со мной.
Молодой человек в ответ нагнулся, стал целовать ладонь девушки.
- Никуда я от тебя не денусь, - тихо проговорил он. - Если, конечно, ты сама этого не захочешь.
x x x
В один из вечеров, встретившись со своим другом в условленном месте, Вера сказала ему:
- Я не хочу сегодня идти к роще. Ты не обидишься?
- А что такое случилось?
- Да ничего, просто я устала - у нас была большая уборка, давай посидим где-нибудь.
Юноша взял девушку под руку, они неторопливо, прогулочным шагом направились вдоль улицы. За беседой Вера не заметила, как они оказались перед домом Прохора, Молодой человек помог девушке опуститься на скамейку у фасада, как бы невзначай чмокнул ее в щечку. Сделал он это неумело, поцелуй пришёлся чуть ли не в подбородок. Но Вера тут как-то странно притихла. Этот, вроде бы обыденный, знак внимания был ей приятен. Но ведь такое позволяют мужчинам только замужние женщины. Ну, ещё - обручившиеся или - по теперешним правилам - расписавшиеся в сельсовете. А вот как вести себя с Прошей ей, когда у них даже еще и разговора никакого не было об их будущем?.. Прохор чего-то тянет с этим, а ей, девушке, разве гоже поднимать такой вопрос первой? Даже подумать об этом неловко - вдруг за нахалку сочтет?
По рассказу родительницы, который Вера нечаянно подслушала, мама - как она выразилась - "расступилась на скоромный поцелуй" с отцом незадолго до свадьбы. Но ведь маманя была тогда уверена, что они поженятся. У Веры сейчас такой уверенности, увы, пока не было. Единственное, в чем она не сомневалась, это - что обидеть ее Прохор себе не позволит. Для этого он был слишком открыт, слишком честен, да и обращался он с ней, с Веруней, наверное, бережнее, чем маманя с только что выведенными наседкой цыплятками.
Обеспокоенный тем, что молчание затянулось, Проша попытался ласково обнять девушку, спросил участливо:
- Тебе не холодно, Верунь?
- Нет, вечер сегодня теплый, - ответила девушка и сняла с плеча руку юноши.
Сейчас Вере не хотелось думать ни о будущем, ни о настоящем. Вообще ни о чем. Зачем? - около нее сидел хороший человек, который, судя по его поведению, любил ее. Он ей тоже нравился. С ним ей было легко и приятно. Порой казалось - вот так бы и всю жизнь. И не надо всех этих показух - регистрации, свадьбы, перевозки - чтобы все видели - невестиного приданого. Да и само супружество, семейные будни - во что они выливаются, Вера досыта насмотрелась в отцовском доме. У нее сложилось впечатление, что это и на жизнь-то не похоже. Одни заботы да кромешная суета с утра до вечера. А какого шиша ради? Чтобы за такой вот суматошной обыденщиной состариться и на закате века с удивлением и обидой заметить, что жизнь пролетела, а покопайся в памяти - никакого благостного воспоминания по себе не оставила.
Не зная, чем занять подружку, Прохор взял ее руку, положил себе на колено и начал, не торопясь, рассказывать о себе, о своей жизни.
- Меня с детства тянуло к книжкам, - повествовал Проша - Особенно нравилось читать про композиторов, про певцов знаменитых. А учиться мечтал пойти в литературный институт... чтобы самому научиться такие книжки сочинять. Но тут началось финская война, отца взяли в армию... Наверное, месяца не прошло, как почтальон принес похоронку.
Проша замолчал, девушка неторопливо взяла его под руку, прижала ее к своему теплому боку, тихо проговорила:
- Прости меня Проша... - За что?..
За то, что растревожила тебя.
Не стоит извиняться, Верунь. Я просто подумал - тебе будет любопытно... Ведь скоро уже месяц, как мы с тобой...
Юноша запнулся, не зная, какое слово будет уместнее: дружим, встречаемся или как говорят в Кустарях - гуляем? Помолчав, он решил досказать о себе - о своей семье то, что намеревался.
- Так мы с мамой, - начал он, - остались одни. Маме тяжелую работу выполнять не под силу, у нее хроническая болезнь... что-то с легкими. Школу мне пришлось оставить. Я благодарен папе за то, что он, словно предчувствуя свою судьбу, в последний год стал втягивать меня... в ремесло свое валяльное. И дядя, брат отца, помогал мне на первых порах. А то нам и жить было бы не на что.
Видя, что девушка понурила голову, Прохор встал, взял ее за руки. Вера тоже встала. На какой-то миг лица их оказались близко-близко. Девушка, не давая себе отчета, подалась вперед, коснулась губами губ своего друга, потом быстро отстранилась. Молодой человек, растерявшись, не зная, что делать, сказал первое, что пришло на ум:
- Верунь, я наверное утомил тебя. Ты уж не серчай, ладно?
- Что ты, что ты, Прош! - оживилась девушка - я так рада, что узнала тебя поближе. Давай загадаем - будем впредь откровеннее друг с другом... А теперь пора по домам. Я пойду, ладно?
- Куда же ты без меня в такую глухую пору... Вдруг встретит кто...
Прохор впервые взял девушку за талию - она не воспротивилась.
Это был, наверное, первый раз, с начала ночных концертов Прохора, когда кустаревцы засыпали без вокального сопровождения своего молодого песнопевца.
x x x
Хорошее российское лето уже перевалило за середину. В коллективных хозяйствах Кустарей полным ходом шла уборка колосовых. Лобогрейки стрекотали на бескрайних нивах от зари до зари. По проселочной дороге, ведущей на пристанционный элеватор в Гудково, тянулись длинные конные обозы с зерном для государства...
В один из душных июльских вечеров, незадолго перед закатом, Веруня с Прошей, гуляя по предвечернему лесу, любуясь длинными-предлинными тенями, которые в этот час отбрасывали стройные сосны, и неспешно обсуждая сельские новости, вышли на опушку.
Прохор в этот вечер был задумчивым, каким-то заторможенным, Вере даже показалось, что он удручен чем-то. На ее вопросы он отвечал невпопад, а то и вообще отмалчивался, А девушке именно сегодня почему-то хотелось дружеского взаимопонимания, того душевного контакта, который, по ее мнению, хоть и с трудом, но уже начал устанавливаться между ними. А вот сейчас, как она ни старалась выведать, что происходит с Прохором, он либо отделывался шутками, либо вообще отмалчивался.
В голове девушки закопошились нехорошие мысли. Самая болезненная из них была - а не разлюбил ли Проша свою Веруню, не приворожила ли его какая-нибудь сорока-вертихвостка.
"А что, - вдруг осенило ее, - я бы на его месте могла и взбрыкнуть. Он уже месяц ходит за мной как телок на привязи, а я? Разве я сделала хоть шаг ему навстречу?"
Такие догадки, такие опасения не могли не поколебать девичьей стойкости нашей героини... И она в этот вечер отважилась на поступок, которого сама от себя не ожидала.
Молодые люди не заметили, как с запада надвинулась большая хмурая туча, и стал накрапывать дождик. В это время они как раз вышли на опушку леса. Проша вспомнил, что где-то здесь колхозники во время посевной смастерили себе небольшой шалашик. Вера первая успела разглядеть его между стволов сосен, и прежде чем хлынул дождь, молодые люди, взявшись за руки, успели добежать до спасительного укрытия. Вера с веселым смехом повалилась на солому, которая была набросана на полу. Отдышавшись от непривычно быстрого бега и успокоившись, она не без удовольствия заметила, что ее дружок откровенно любуется ее оголенными коленками. Девушка одернула платье, но в ней заговорил инстинкт проказницы; ей захотелось поозорничать, подразнить молодого мужчину. Она протянула руку и, вцепившись в левую голень Проши чуть повыше щиколотки, что есть силы, дернула ее на себя. Тот либо в самом деле не устоял, либо решил подыграть подружке, но не прошло и минуты, как он уже лежал на соломе рядом с подружкой и откровенно восхищался:
- Ну и сила у тебя, Верунь! Не иначе, ты отцу валенки стирать помогаешь, так?
А Веруня, продолжая баловаться, прижалась своей рельефной девической грудью к груди юноши, лица их почти соприкасались. Она явно хотела, чтобы Проша поцеловал ее. Но поскольку не обстрелянный в делах любви парень то ли не догадывался о желании девушки, то ли стеснялся, она чмокнула его в губы сама.
Ну а Проша, нормальный молодой мужчина, с горячей отзывчивой плотью - как он мог не ответить на вызов девушки? Он крепко сжал Веру в объятьях и, вывернувшись, сделал так, что верх оказался его.
- Ну, как, сдаешься? - весело спросил он.
А девушка смотрела немигающим взглядом в глаза парню и странно молчала. Прохор подумал, что, наверное, она ждет, пока он отважится, поцелует ее. И он выполнил ее желание - коснулся горячих девичьих губ - раз, и два, и три. Но Вера не успокоилась - напротив, она вдруг задвигалась всем телом, тесно прижалась к молодому человеку и притихла.
...Черноземное лоно, томимое жаждой плодородия, с нетерпением ждало доброй руки сеятеля - что же он медлит? Почему не спешит забросить щедрой рукой ядреные семена в истосковавшиеся по ним недра, не насытит алчущее лоно матери-земли?.. Спеши же, сеятель, не дай прерваться извечному, бессмертному току жизни на этой прекрасной, мучительно любимой планете по имени Земля!
Что тут нашло на молодого человека, он уже не отдавал себе отчета, его действия направляла не его собственная воля, они диктовались поведением девушки - ее судорожным дыханием, беспокойными движениями тела, выражением глаз, которые настойчиво требовали чего-то. Проше даже казалось, что он чувствует стремление плоти девушки слиться с его собственной - стремление, которому девушка, по-видимому, безвольно отдалась.
...Потом молодой человек истолкует свои действия как следствие затмения рассудка, но сейчас он безвольно выполнял то, чего ждала от него девушка. За всем, что Проша проделывал с ее одеждой, Вера безмолвно наблюдала затуманенным взором, ничем не выдавая своего отношения к происходящему.
Камнем преткновения для Прохора оказался неудобопроизносимый предмет интимного дамского туалета. Когда он нащупал рукой злополучную резинку, ему представилась вдруг яркая картинка последствий того, что они сейчас совершат с Верой: ребенок, заливающийся истошных плачем, зыбка, подвешенная к матке потолка, вечно взвинченная молодая мамаша, стояние в очередях за несчастным аршином ткани для пеленок, нервы, жалобы, проклятия...
Рука Прохора, вцепившаяся было в резинку, невольно замерла, и он принялся старательно водворять спасительное одеяние девушки на место. Потому что то, к чему они с Верой могут прийти, если не дать укорот необузданному желанию, он с тоской неоднократно наблюдал в семье младшего брата отца через год после его женитьбы....
Верунь, - прерывающимся от стыда и смущения голосом проговорил молодой человек, помогая девушке встать и оправить платье. - Прости меня ради Бога... Не вовремя мы это затеяли. Надо, чтобы как у людей... Правильно я говорю?
А я сперва хотела закричать, - усмехнувшись, ответила Вера. - А потом мне жалко тебя стало; вдруг на крик прибежит кто... Бить тебя будут, да и сраму потом не оберешься.
Проша уцепил девушку за ушко, легонько потрепал его.
- А почему ты не сопротивлялась, лежала смирненько-смирненько... Будто тебя это не касалось.
- Не знаю... Думала - это так надо... когда парень с девушкой любят друг друга? Ведь ты меня любишь, правда?
Юноша вместо ответа накрыл ладонью глаза девушки и бережно поцеловал ее. К своему удовлетворению он почувствовал, что губы девушки при этом шевельнулись - Вера ответила ему на поцелуй.
Из-за того, что платье у Веры было помято, молодые люди решили полюбовно с возвращением домой подождать, пока стемнеет. А то вдруг кто увидит - пойдут потом пересуды... Вере особенно не хотелось, чтобы сплетни дошли до отца Взявшись за руки, они гуляли по опушке, потешались друг над другом.
- А как ты в моих шмотках запутался, умора! – подначивала она.
- А как ты мне в штанину вцепилась - я чуть не шлепнулся, - парировал он.
- Я теперь буду бояться уходить с тобой далеко от дома... "И правильно сделаешь", - подумал Прохор, и сам устыдился своей мысли.
После неудачного порыва наших героев вступить в брачный союз - союз, который они, сами, не сознавая этого, хотели заключить по обычаю первобытных предков, без шелухи всех этих запоев, венчаний и ублажения чернильных душ, прошло около недели. За домашними делами Вера поначалу вроде не замечала, что Прохор не дает о себе знать. К тому же опасалась - приди сейчас ее дружок, она будет стыдиться смотреть ему в глаза. А потом в сердце закралась тревога: так ведь Проша может и вовсе забыть дорогу к своей зазнобе. Надо что-то предпринять, как-то напомнить о себе. А как это сделать? Найти какой-то предлог, самой навестить его? Он ведь и приболеть мог, так что рад будет гостье. Да вот беда - у староверов не принято, чтобы девушка приходила к парню домой - его родня может шум устроить: эка, мол, как Цаплины свою дочь воспитали! Ни стыда, ни совести - сама в снохи напрашивается...
Самое верное дело для девушки, которая заподозрила, что ее кавалер в кусты смотрит - это подразнить парня, сделать вид, что заинтересовалась другим молодым человеком. Да вот беда - всех почти кандидатов в женихи, вернувшихся с войны, истосковавшиеся по мужскому полу девчата давно уже расхватали.
...Прошло какое-то время, и небо все же смилостивилось над Веруней. Не то, чтобы ей уж очень повезло, но как говорится, на безрыбье и синьга - дар Божий. Всё какая-никакая уха выйдет.
Однажды воскресным июльским утром - духота стояла такая, что люди чувствовали себя карасями, выброшенными на песок - зашла к Вере ее бывшая одноклассница, Шура, и пригласила ее на речку Леснянку.
- Чего сидеть в четырех стенах, потом обливаться,- уговаривала Шура подругу. - У нас компания подбирается - искупаться хочется... Целебным воздухом подышим, развеемся малость...
Тут нашей героине пришла в голову лукавая мысль.
- А женихи в этой компании будут? Если нет, то я не пойду.
Подружка растерялась было: откуда возьмутся женихи, когда братских могил на полях только что отгремевшей войны - за год все не объедешь,- но, желая как-то залучить подружку в компанию, обнадежила ее как могла:
- Я слышала - двое или трое студентов согласились пойти - аши кустаревские ребята, которые на каникулы приехали...
...А мелководная речушка Леснянка журчала не далеко, не близко - в какой-нибудь версте от села, если считать от околицы. Дорога к ней петляла по лесочку - то под развесистые кусты орешника нырнет, то по березнячку молоденькому стелется. А в одном месте - ближе к речке - вдоль дороги высоченные сосны, точно солдаты на плацу выстроились. Когда идешь мимо, представляется, будто это солдатики встречным маршем тебя обтекают.
Ватага охотников окунуться в речку получилась многоголосая, разнокалиберная - от угловатых подростков до девок-переспелок, которым в такую жару тоже дома не сиделось.
По дороге разноликая когорта разбилась на стайки. В ту стайку, с которой шла Вера, затесался молодой фронтовичок демобилизованный.
- Техник-лейтенант Костя! - бойко отрекомендовался он Вере. Бывший техник оказался беспокойным, "шебутным" парнем. "У него шило в энтом месте" - острили за глаза девчата. Но зато он от природы был шустриком, заводилой и анекдотчиком. Он терпеть не мог, чтобы в компании, в которой он оказался, царили скука и уныние.
Едва успев раздеться, Костя облюбовал на берегу речки просторную поляну и сразу же принялся разводить костер. А когда сухой хворост жарко запылал, он подозвал молодежь, начал подзадоривать - сначала ребят, а потом и девчонок помоложе - к прыжкам через пламя костра. Увидев, что эта затея не всем пришлась по душе, техник стал назойливо приглашать всех, кто пожелает, поиграть в догонялки. Когда подобралась небольшая группа. Костя разбил ее на команды - ребячью и девчачью - и объявил условия игры: первой выбегает девчонка, за ней, после того, как ведущий сосчитает до пяти - очередной паренек. По условию, если парень догонит, девушка позволяет поцеловать себя в щечку.
Игра эта девчатам не понравилась: большинство их воспитывались в семьях в духе старообрядческого целомудрия, и чтобы позволять парням целовать себя прилюдно - они знали, что дома за это по головке не погладят.
Вскорости девушки, те, что постарше - среди них и наша героиня - ушли под обрыв, к речке. Веру побудила к этому не понравившаяся ей затея шустрика. Ей представилось, как за ней гонится Костя - он был гораздо старше ее и выше ростом – и, догнав, лапает ее и тянется мокрыми губами к ее лицу. Это настолько претило ей, что она брезгливо передернула плечами.
Купание вылилось в шумное массовое барахтанье и брызганье, потому что речка в этом месте была мелкой, а заплывать в глубокий омут, в который обрывалась отмель, осмеливались не все.
Ввиду того, что вода в речке была довольно холодной - не зря же ее назвали Леснянкой, то есть протекающей по лесистой местности, и поэтому плохо прогревающейся – купальщики и особенно купальщицы скоро повыскакивали из воды и, сбившись в кучу, с удовольствием грелись на горячем песочке, подгребая его под себя, чтобы было теплее. Костя, примкнув к женской компании, рассказал несколько армейских анекдотов, один из которых Проша, когда услышал его в пересказе Веры, назвал дурацким.
...Стоит будто солдатик-новобранец на посту у здания штаба. Какой-то полковник, направлявшийся в этот штаб, бросил на цветочную клумбу у проходной дымящийся окурок. Солдатик вытягивается, как по команде "Смирно!", берет под козырек и отчеканивает:
…Товарищ полковник! Подберите окурок, а то увидит старшина - влепит вам наряд вне очереди!.. От рассказов о своих фронтовых делах, о которых полюбопытствовала одна из девушек, бывший техник уклонился:
- Во время войны у фронтовиков была поговорка: "Кто там не был, то побудет, побудет - век не забудет"... Я не хочу, чтобы меня сочли хвастуном...
Только когда Вера оказалась с Костей одна - она стояла у края обрыва, любовалась бахчами, раскинувшимися на низинном противоположном берегу, а он подошел к ней, чтобы угостить домашней сдобной пышкой - он, посерьезнев, как бы оправдываясь, признался:
- Не мог я рассказывать о том, что только за последний год войны потерял троих друзей-летчиков. Ребята были совсем молодые, зеленые. Прибывает такой мальчишка в полк... месяца два-три повоюет... за это время по-дружески привяжешься к нему...
Костя достал пачку папирос, начал нервно теребить ее.
- А потом наступает день - подготовишь дружку самолет, всё чин-чинарём, проводишь на боевое задание...
Костя глубоко затянулся табачным дымом.
- Когда проходят все сроки возвращения, начинаешь понимать - больше ждать не имеет смысла... А сердце мириться не хочет...
Желая как-то выразить сочувствие бывшему воину, Вера вспомнила, что война прошлась своими смертоносными щупальцами и по семьям ее родственников.
- А у меня, - тихо проговорила она,- двоюродные сестры – тоже святая троица - войну эту, как и вы, до конца жизни поминать будут с печалью в сердце...
- Наверное, потому, что она отцов у них отняла?
- Если бы только отцов...- со вздохом ответила Вера. - А то ведь у каждой из сестер был жених. Когда уходили на войну, все трое заклинали своих нареченных: ждите, мол, обязательно. Обманете - счастья не будет... А теперь вот получилось - к кому ее блюсти - верность-то?
x x x
Когда Вера возвратилась после купанья домой, маманя, едва дочь переступила порог, начала ей выговаривать: ишь, разгулялась - дома работы невпроворот: и корова не доена, и ужин готовить пора - на девять ртов жратвы сколько надо! Да и полы в горнице притереть не мешало бы - там от духоты совсем дышать нечем...
Закончила родительница упреком:
- Не могла прийти пораньше, помочь матери...
Вера молча улыбнулась про себя: ворчи, ворчи, мамань - дочери стоит только взять подойник в руки, как тебе сразу ругаться расхочется, каяться будешь, что дала волю сердцу. И в самом деле, когда Вера, подоив корову, вошла на кухню, Евдокия Кузьминична, суетившаяся у плиты, на которой она варила большой чугун картошки, а в горшке разогревала оставшийся от обеда щавелевый суп, миролюбиво улыбнувшись, стала расспрашивать дочку, не холодная ли была вода, не боялась ли она заплывать в омут, и кто был с ними из ребят. Дочь поведала родительнице, что сочла нужным, а у самой душа была не на месте: ее не покидала тревога - куда мог запропаститься Проша. Ей хотелось спросить у мамани, не приходил ли дружок в ее отсутствие, не справлялся ли о ней, да подумалось - а вдруг ее беспокойство передастся родительнице - пойдут пересуды, гадания...
Вера сочла за лучшее, прибравшись на кухне, накинуть на плечи старенькую жакетку и уединиться в саду.
Там, сидя на скамеечке, она вернулась мыслями к недоброй памяти шалашику на опушке леса, который едва не сыграл переломную роль в ее судьбе. Осмыслить свое поведение там она так и не смогла, поскольку не привыкла долго ломать голову над своими поступками. Просто она была сейчас довольна, что все обошлось так благополучно, что Прохор поступил по уму, уберег ее от последствий: ведь она могла понести...
А потом мысли девушки получили другое направление. "Уберечь",- повторила она про себя, - а почему он это сделал? Парень, который дружит с девушкой, чтобы потом сделать ее своей женой, так не поступил бы. Ведь любовь в сути - это когда между мужчиной и женщиной все общее - тело и душа, отныне и навеки. А Прохор, значит, вроде как бы еще время на раздумье взял. А сколько еще продлится это время? Год? Два? Да она, Вера, за это время в старую деву превратится, никому не нужной окажется...
У девушки вдруг тревожно заныло сердце. Не в добрый час вспомнился недавний разговор с матерью.
Ничего определенного Евдокия Кузьминична вроде и не сказала, но по ее намекам Вера поняла, что мать не верит в счастье дочери с ее дружком Прошей-Певуном. Кто знает, может у нее и были причины так говорить, только она их тогда не высказала - не хотела или не могла. Вера понимала, дело-то это не простое - в чужой душе правду высмотреть.
Судя по рассказам родительницы, в ее время женихи невест подолгу не манежили. Поскольку в ту пору парни еще в юные года овладевали ремеслом своих отцов, молодому человеку, слюбившемуся со своей зазнобушкой, не было нужды ломать голову над тем, как прокормить свою молодую женушку... Наверное, поэтому ранние браки на селе не считались предосудительными. Евдокия Кузьминична выскочила за своего Матюшу, когда ей и семнадцати годков не было. Но насколько Вере было известно, ее отец - ему шел девятнадцатый год, когда он начал женихаться - уже был опытным валяльщиком, самостоятельным молодым мужчиной. Он чуть ли не с третьего свидания начал твердить своей избраннице:
- Дуняшк, выходи за меня! Знай - никому другому я тебя не уступлю... И если ты мне откажешь - я руки на себя наложу.
Вера, когда мать рассказывала ей об этом, улыбалась про себя: а как она восприняла бы такое сватовство Проши? Попытавшись представить своего дружка в такой роли, девушка, вздохнув, вынуждена была признать: ее молодой человек таких слов ей никогда не скажет.
x x x
Между тем время шло, почти неделя протекла в ожидании, а Прохор как в воду канул. Девушку это не могло не встревожить. Потом беспокойство переросло в сомнение: а к чему, в конце концов, приведет их дружба с Прохором? Чудной он все-таки парень, безумно влюблен в свои песни - что угодно может спеть - только попроси...
А про любовь, про то, каким он представляет себе их будущее - ни словечка. Задай ему такой вопрос, на тех же бобах останешься. Либо молчит, либо разговор в сторону уводит...
А вообще-то склад души у него легкий, открытый - всегда можно догадаться, о чем он думает, что делать намеревается. А когда обидишь его порой - отвернется, похмурится немножко, а потом глядишь, на лице улыбка всходит как ясное солнышко. Про музыку, про писателей разных может часами рассказывать, а разговоров о любви избегать старается... Не знает даже, почём в лавке соль, керосин продают.
Ну, положим, валенки и особенно чесанки он, говорят, делает отличные. Но сам же сетовал, что его заказчики почему-то обегают, к другим мастерам идут, хотя те берут за работу дороже, чем он. Отец Веры, Матвей Иванович, как-то за обедом обмолвился, что очень уж он, Прохор, нерасторопный, подолгу мурыжит своих клиентов...
Вот Вера и гадай - сумеет ли ее дружок устроить их будущую семейную жизнь? И думает ли он вообще об этом? Он, голова садовая, за время их встреч ни разу не сказал: "Вот когда мы поженимся" или "Вот когда у нас народится ребенок". И все же, если честно, Вера чувствовала, что она не может не любить своего непутевого песнопевца.
...Ах, Вера, Вера, неприкаянная головушка! Жаль, что не было в твоем окружении умудренного жизнью сердцеведа, который мог бы втолковать тебе, что было у Проши-певуна к твоей милости не плотское, а скорее духовное влечение, что когда он смотрел в твои красивые карие глаза, он испытывал такой же восторг, как при чтении стихотворения поэта Александра Блока:
Была ты всех ярче, верней и прелестней.
Не кляни же меня, не кляни.
Мой поезд летит, как цыганская песня,
Как те невозвратные дни... и не более того...
Прохор даже не мог решить порой, кем он больше увлечен - тобой или той прелестной незнакомкой, которой поэт посвятил свои вдохновенные строки. Впрочем, сердцем Вера может и чувствовала настроение друга, но постигнуть бесплотную материю его лирической души практичному женскому уму нашей героини, увы, не было дано - маловато было жизненного опыта.
x x x
Однажды вечером, когда Вера возвращалась с кустаревского "Бродвея", куда она ходила в надежде встретить там Прохора, ее догнал и навязался в провожатые бывший техник-лейтенант Костя - один из компаньонов, с которыми девушка недавно ходила купаться на речку Леснянку. Скучать он Вере не давал, всю дорогу безумолку тараторил: то сам что-то рассказывал, то попутчицу расспрашивал, какие она видела кинокартины, любит ли читать, и что именно, каким занимается рукоделием и так далее.
Увидев у одного из домов скамейку, Костя предложил:
- Давайте, Верочка, посидим! Спать ложиться все равно еще рано. Чуть ли не силой усадив Веру, он занял место рядом и, не переставая балабонить, попытался обнять девушку за плечи. Ее это возмутило - больно уж прыткий! Без году неделя знакомы - и такая бесцеремонность... С чего бы это - повода она вроде не давала, Вера сердито сбросила руку парня, отодвинулась от него. Костя не обиделся - видно, не впервые попадал в такой переплет - и нимало не стесняясь, огорошил вопросом:
- Верочка, а скажите - у вас есть молодой человек?
Этот вопрос уже совсем рассердил девушку. Она рывком встала, не поворачиваясь к парню, сухо проговорила:
- Есть у меня молодой человек или нет - не ваша забота. Прощайте!
И Вера быстро зашагала прочь.
Прошу Вера встретила случайно в продмаге, в очереди за хлебом. Он стоял человек за пять впереди нее. Когда глаза их встретились, молодой человек легким кивком дал ей знать: буду, мол, ждать тебя у входа в магазин. Вера ответила улыбкой, тоже затаенной, скрытой от посторонних глаз.
Когда, выкупив свои пайки, сердечные дружки отошли за угол магазина, Прохор, смущенно улыбаясь, но, честно глядя в глаза девушки, начал каяться:
- Верунь, я готов понести любое наказание, только ради Бога не сердись...
То, что дружок повинился, смягчило сердце девушки, но она все же сочла уместным упрекнуть его:
- Неужто нельзя было улучить минуту, прийти, сказаться...
- Верунь, дорогая, все эти дни я из стирнушки не вылезал... Заказ был срочный, вот, видишь?..
Прохор показал правую ладонь, на которой красовалась большая кровянистая мозоль - один из главных отличительных признаков гильдии валяльщиков.
Девушка почувствовала, что щеки ее заливает краска стыда - как она могла заподозрить друга Бог знает в чем, прекрасно зная, что он - единственный кормилец семьи. Вынув из-за обшлага жакета платочек, удрученно поднесла его к лицу.
- Ну - я пойду, - заспешил молодой человек, - мне надо еще на рынок зайти. Вечером буду ждать тебя у нашего вяза
...На закате солнца, управившись с домашними делами, Вера, не торопясь, вышла за ворота. Несмотря на покаяние Прохора, девушка как обычно явилась на свидание несколько позже условленного срока, чтобы немного поманежить дружка - пусть попереживает, для закалки характера это полезно. Когда Прохор, по обычаю, поцеловал подошедшую подругу в щечку, она, справившись о здоровье его мамы, о том, удачно ли Проша сдал заказ, решила по заведенному еще прапрабабками обычаю слегка пощекотать мужское самолюбие дружка:
- А ты знаешь, - с хитринкой посмотрев на Прохора, призналась Вера, - мы в воскресенье купаться ходили на Леснянку... с Костей Плетневым...
- Да? - равнодушным голосом, даже как-то рассеянно отозвался юноша. Я бы тоже с вами пошел... если бы ты накануне сказала. Впрочем, в воскресенье мне было некогда,
Безразличие милого дружка к тому, что его возлюбленная развлекается с другим парнем, обидело Веру. Чтобы убедиться - не притворяется ли ее любезный, девушка нарочито вызывающим тоном поддразнила его:
- А меня Костя вечером домой провожал... вот!
Проша, видимо догадался, что его подзуживают, поэтому вместо того, чтобы обидеться на "изменщицу", рассердиться, ответил притворной угрозой:
- Смотри, если увижу вас вдвоем - ноги твоему хахалю переломаю. Говорил он это, конечно, в шутку. Да он и не скрывал этого. Желая, видимо, переменить разговор, Прохор, подпрыгнув, ухватился за сук вяза, подтянулся несколько раз, а потом, отдышавшись, запел песню - на тему, которой его хотела запугать подружка:
Ванька-ключник, злой разлучник,
Разлучил князя с женой...
Взглянув на равнодушное, даже поскучневшее лицо девушки, Прохор понял, что его выходка подруге не понравилась. Оборвав песню на втором куплете, маэстро подошел к любимой, попытался обнять ее. Вера мягко высвободилась из объятий.
Пытаясь как-то развлечь Веру, Проша начал рассказывать какой-то эпизод из жизни поэта Владимира Маяковского. Однако, увидев, что Вера занята какими-то своими мыслями, Прохор отказался и от этой своей затеи. У молодого человека оставался последний шанс как-то ублаготворить подругу: он взял правой рукой руку девушки, накрыл ее своей левой и, глядя подруге в глаза, предложил:
- Верунь, пойдем к нашей любимой роще... Прогуляемся на сон грядущий... Соловья послушаем...
А девушка от этих слов почему-то еще больше расстроилась. Глаза ее сделались грустными-грустными.
- Пойдем лучше домой, Проша. Мне хочется побыть одной...
...После этого вечера молодые люди стали вдруг встречаться все реже и реже. То Прохору было некогда - с приближением осени заказы, как выражались кустаревские валяльщики, повалили гуртом, то Вера чувствовала недомогание от непривычной конторской работы - отец недавно устроил ее по протекции знакомого бухгалтера ученицей в райпотребсоюз. Конечно, главной причиной увядания дружбы молодых людей было прозрение девушки. Она сердцем чувствовала: ее дружок не то что охладел к ней, он просто еще не созрел для той священной и ответственной ноши, какой она, может и неосознанно, считала супружескую жизнь. Прохор, похоже, и любил свою подружку, как и она его, но ведь дело, оказывается не только в любви. Это лишь зеленые девчонки могут, как с горы на борону прыгнуть в замужество, закрыв глаза на то, что будет с ними, когда острые зубья этого сельхозорудия вонзятся в твое тело. А она, Вера, да и Прохор тоже, достаточно зрелые люди, чтобы подходить к этому делу - намерению свить свое гнездо - заглянув хоть на несколько саженей вперед. Жизнь - хитроумная штука, и вступать в нее с завязанными глазами - кто-кто, а уж Вера, выросшая в многодетной семье, видела, во что это может вылиться.
Много неясностей и с Прошей, если принять, что именно он будет женихом Веры. За месяц дружбы с ним девушка убедилась: оставаться на всю жизнь валяльщиком он не намерен. А это значит, что ему надо учиться. А о какой учебе может быть речь, если дети свяжут его по рукам и ногам? Не исключено, что и Вера к нему в нахлебницы навяжется. Потому что когда в доме хотя бы двое-трое ребят, какая уж из нее будет добытчица. Известно - за детьми глаз да глаз нужен.
Подобные мысли, то и дело возвращаясь, стали доводить Веру до головных болей. Она почувствовала настоятельную потребность как-то развеяться. А куда подашься с этой нуждой? И в доме родителей, где был целый содом пострелят, и день-деньской творился несусветный тарарам - надо было возносить хвалу Всевышнему за то, что он благословил явиться на свет с крепкими нервами...
Из деликатного затруднения Веру вывела подруга - Шура Кондырева, с которой они вместе ходили в кино, и которая в тот душный июльский день заманила ее на речку Леснянку. Увидев, что Вера загрустила, она стала приглашать подругу на "пятачок" - так называли в Кустарях площадку перед чьим-либо домом, где молодежь, в основном девчата, проводили свои вечера: придумывали себе разные забавы, учили друг друга танцевать, а то и просто сумерничали, пересказывая истории, услышанные от старших. Правда, Вере поначалу толчись на пятачке не хотелось, подруге пришлось ее уговаривать. И надо сказать, делала она это настойчиво, потому что - как она это называла - "нутром чувствовала", что девахе надо бывать на людях, иначе она совсем скиснет.
К удовлетворению нашей героини время, проведенное ею на пятачке, не было растрачено впустую: она усовершенствовала там свой вальс, который до этого танцевала с трудом, а потом усвоила и модное в то время танго.
Покоя подруга Веруне на пятачке не давала, и это пошло ей на пользу: она стала чувствовать, что на людях ей дышится вольготнее, тревожные мысли хотя и не враз, но понемногу стали улетучиваться из головы. Поэтому, когда Шура начала приглашать нашу героиню в нардом, на танцы, она долго не раздумывала, охотно составляла подруге компанию.
Правда, после первого посещения этого культмероприятия на душе у Веры остался тягостный осадок: она весь вечер с тоской отмечала про себя, что большинство кружащихся в зале пар были однополыми: девушки танцевали с девушками. А что было делать, если кавалеры полегли в сражениях за свободу и независимость Родины... Наша героиня откровенно поделилась своими мыслями с подругой Шурой. Та сначала вроде отнеслась к сетованиям Веры с понимаем.
А потом, заподозрив подругу в паникерстве, в намерении положить крест на "танцульки" - на эту едва ли не единственную возможность помозолить глаза немногочисленной стайке уцелевших женихов и замкнуться в своей скорлупе - заподозрив Веру в этом грехе и возмутившись ее малодушием - она словно взбеленилась.
Увидев, как подружка понурилась, когда они поздним вечером возвращались с танцев, на которых кавалеры словно сговорились -ни одну из них ни разу не пригласили - Шура, подавив собственное уныние, набросилась на спутницу.
- Чего ты повесила нос? Подумаешь - парни обошли вниманием. Да их и было-то всего полтора с половинкой... И те - молоко еще на губах.
Какое-то время они шли молча. Потом, язвительно усмехнувшись, Шура продолжала:
- Ты думаешь, я не понимаю, что танцевать девка с девкой - постыдно и оскорбительно?
Тут доморощенная утешительница ни с того ни с сего рассмеялась. Вера знала эту особенность нрава подружки - менять свои настроение, как иной сентябрьский день - погоду: выйдешь из дома - солнышко светит, не успеешь дойти до ближнего переулка - глядь, дождик накрапывать начал. Поэтому наша героиня не удивилась, когда Шура вдруг заговорила о своем старшем брате.
- Ты знаешь, когда Пашка танцевать еще плохо умел, он в нардоме выходить на круг только со своим корешком, таким же неумехой, отваживался. Я его спросила однажды - какое, мол, удовольствие от такого танца получаешь? А он мне со смехом - какое там удовольствие - все равно, что из хрена в хрен стрелять... Через некоторое время, тяжело вздохнув, Шура сделала вывод:
- А теперь вот и нас, девчат, война заставила этой постылой стрельбой заниматься...
Закончила Шуpа свои высказывания с ожесточением, какого раньше Вера за подружкой не замечала: - И все равно - пойду в балетный кружок. Научусь танцевать так, чтобы парни, которые на меня глазеть будут, от зависти слюнки глотали.
...В другой paз, зайдя вечером за подругой и с трудом уговорив её пойти на Большой тракт - он же местный "бродвей" - чтобы, как она сказала, людям глаза помозолитъ, самим на них поглазеть, подруга опять насела на Веру:
- Ты что думаешь, сидя дома да женихов сложа руки поджидая - высидишь что-нибудь? Фига с два...
А от нардомовских танцулек какой прок? - несмело возразила Вера. Какой прок, говоришь? Может, по-твоему, вообще крылья опустить? Да ты, наверное, не знаешь - вчера в Нардом студенты приезжие заходили... Ну, которых на уборочную пригнали. Да и наши ребята, которым в эту пору дома делать нечего, тоже и на танцы, и в кино ходят... как и мы с тобой. А уж о Большом тракте и говорить нечего - там по вечерам народу - пушкой не прошибёшь. Правда, - тут Шура усмехнулась, - всё больше молокососы...
А дорогой, словно спохватившись, Шура взяла подругу за локоть, понизив голос, доверительно сообщила:
- Ты, наверное, в прошлое воскресенье не обратила внимания, как один лейтенантик, отпускник, весь вечер глаза на нас пялил...
...Ну что наша героиня могла возразить подруге? Тем более что и ей замуж - не то, чтобы очень хотелось, но сама жизнь заставляла призадуматься - не проволынить бы. Вон и отец все чаще стал намекать - тяжело, дескать, "тащить" семью, нужда уже не в окошко стучится, а в двери ломится.
Было и такое: как-то, подвыпив, он прямо в глаза дочери "бухнул":
- Ты у нас, девка, видно и впрямь в вековухи метишь...
Дело было за ужином, Вера тогда в сердцах бросила ложку на стол, убежала в горницу, не в силах сдержать слез. Евдокия Кузьминична потом, наверное, больше часа просидела на сундуке, на котором спала дочь, всё успокаивала:
- Верунь, ты, это... не держи сердца на отца-то. Не со зла это у него вырвалось... Тяжело ему - налоги замучили, финагент чуть не каждую неделю теребит... судом угрожает.
x x x
Но отца словно подзуживать кто начал. Недели через две, опять за ужином, выпив ради праздника - был "яблочный Спас" лафитник домашней настойки и, адресуясь, как считала Вера, в основном к ней, глава семейства принялся расхваливать сына своего бывшего однокашника по работе в полеводческой бригаде колхоза - Алешку Сафонова.
- Поглядели бы вы, - вещал Матвей Иванович, хрустя малосольным огурчиком, которым он по ходу трапезы сдабривал мятую картошку,- полюбовались бы, как он инструментом орудует. Сердце радуется, только за погляд целкового не жалко. Вера знала, что ее родитель неделю назад заготавливал в бывшем графском лесу дрова с отцом Алексея - Петром Кузьмичом.
- Он пилил один - ножовкой, - продолжал Матвей Иванович, - а мы, я и Кузьмич, с двуручной пилой за ним угнаться не могли. Прямо - будто мотор себе в нутро вставил, леший ему в живот...
И ведь ни одного перекура за все время не сделал...
Матвей Иванович налил себе чаю, поставил перед собой стакан и словно забыл о нем. Вера знала - когда отец вот так заведется, его не остановишь, пока он не облегчит душу.
- Вот краснобаи разные талдычат, что молодежь ныне пошла не путевая, ни за что браться не хочет. А вот если по Алешке судить, наши парни гору могут своротить, дали бы только им наши новые цари свободу свое ремесло править...
Чай между тем стыл на столе, глава семейства, казалось, забыл о нем.
- Да, чуть главное не забыл. Алешка-то, Кузьмич баял, науками всерьез заняться надумал. За полночь над книжками чуть не каждый день просиживает - экзамен хочет за десятилетку сдать. Чтобы, значит, учиться дальше пойти - на инженера аль там на доктора...
- Так ему лет-то сколько? - устав слушать непривычно пространные разглагольствования обычно скупого на слова старика, вступилась Евдокия Кузьминична, - Жениться, чай, пора, а то бобылем останется...
- Вот-вот... И я было Кузьмичу про эту незадачу баять начал. А он мне в ответ: "Заведутся денежки, никуда не денутся и девушки". Подсунулся он, Кузьмич-то, к сыну с этим вопросом, а тот и ухом не ведет. С этим, говорит, у меня не заржавеет. А полюблю, так и женюсь, если девушка не будет возражать против моей учебы. Ей же, дескать, потом, когда выучусь, легче жить станет.
- Ну, это еще бабушка надвое сказала... Найдется ли такая дурочка, чтобы она к нему с семейными заботами, а он - абы от них науками заслониться.
- Эх, мать, мать,- с досадой проговорил Матвей Иванович, вставая из-за стола,- неграмотная ты женщина, не понимаешь теперешней жизни...
...У Веры этот разговор пролетел тогда мимо ушей. Не могла она предвидеть, что затронутая отцом тема скоро надолго сделается главным предметом ее девичьих забот.
