Алексей Арсеньев

ДВЕ КНИГИ О РУССКОЙ ЭМИГРАЦИИ В ЮГОСЛАВИИ

Александар Стерjовски. Битола – руската колониjа. Битола 2003;

Radovan Pulko. Ruska emigracija na Slovenskem 1921-1941. Logatec 2004.

Большинство современных историков жизнь русских беженцев-эмигрантов, осевших в Королевстве сербов, хорватов и словенцев (с 1929 г. – Югославия) отождествляют с жизнью и судьбами русских в столице этой страны – Белграде. Причины понятны: из примерно 40 тысяч русских, обосновавшихся в 20-е гг. в этой стране, около 10-ти тысяч проживало в Белграде и его окрестностях. В этом сербском, патриархально-православном, русофильском окружении русская интеллигенция нашла благоприятную почву, чтобы продолжить свою профессиональную деятельность, а белградской «русской колонии» удалось создать собственные культурные очаги, объединения, кружки, русскую прессу, книгоиздательства, установить связи с центрами эмиграции в Берлине, Праге, Париже, Софии, Риге, Таллине, Харбине...

Поэтому, о «Русском Белграде» сохранилось намного больше доступных для историков данных, чем сведений о русских, осевших в провинции Сербии, в Черногории, Македонии, мусульманских, далматинских или католико-протестантских регионах «молодой» страны, возникшей в 1918 г. (когда под скипетром православного сербского монарха оказались обширные территории развалившейся Австро-Венгерской империи).

До недавнего времени было мало работ о русской эмиграции в Югославии – были статьи и книги о «Русском Белграде». Исключения – ряд статей-воспоминаний о русских в Сараево (Р.В.Полчанинов, публикации 1980-90 гг.), статьи о русских культурных деятелях в Хорватии (Ирена Лукшич, 1987-2001 гг.), книга о русских в городе Бечкерек-Петровград (Б.Л.Павлов, 1994), серьезный труд «Прибытие русских беженцев в Королевство СХС, 1919-1924 гг.» (Мирослав Йованович, 1996), статьи о русской интеллигенции в Воеводине, в Сремских Карловцах, книга очерков о жизни и деятельности русских в г.Нови-Сад (А.Б.Арсеньев, 1987-2003), три книги - о русских инженерах, русских школах и о калмыках в Югославии (Тома Миленкович, 1997-2004).

Наше внимание сосредоточим на двух изданиях, вышедших в 2003 и 2004 гг. на македонском и словенском языках: Александар Стерјовски. Битола – русската колонија (профессора истории педагогического института в г.Битола, Македония), и Radovan Pulko. Ruska emigracija na Slovenskem 1921-1941. (молодого преподавателя истории и географии педагогического института в Мариборе, Словения). Авторы не пользовались известными источниками и трудами на сербском и русском языках (опубликованными в разных странах). Благодаря этому их исследования являются оригинальными и интересными, где всплывает много неожиданного и нового.

Книга о русской колонии в городе Битола (Изд-во «Младински културен центар». Битола, март 2003, 253 стр., тираж 600 экз., ISBN 9989-2139-0-9) - первая из серии книг историка-краеведа Александра Стерьёвского, которая будет выходить под общим названием «Битольское десятикнижие», а настоящее издание приурочено к 100-летней годовщине убийства (8 августа 1903 г.) российского консула Александра Аркадьевича Ростковского в Битоле (город тогда еще был в составе Османской империи).

Необходимо сказать несколько предварительных слов об этом городе, ранее известном под названиями Монастырь, чаще - Битоль, Битола. Предполагается, что из-за большого количества храмов и монастырей город получил славянское название Обитель, позднее трансформировавшееся в Битоль. Почти в самом центре города сохранились остатки античного римского города Heraclea Linkestis, разрушенного в землетресении в 518 г., а по преданию основанного греческим царем Филиппом II Македонским. (Экспонаты раскопок хранятся в Британском музее, Музее древностей в Константинополе и др.). В конце 14 в. город заняли Турки, и он становится важным стратегическим и административным центром. Во второй половине 19 в. Битола, после Салоник, самый крупный центр этой части Балкан, торгует с Веной, Парижем, Лейпцигом и Лондоном. Вплоть до балканских войн 1912-1913 гг. город под турецкой властью, и в нем размещено несколько консульских миссий европейских стран, включая и российскую.

Богатый материал, содержащийся в увлекательном труде проф. Стерьёвского, образцового и исчерпывающего краеведческого исследования, разбит на главы: 1. Первые русские и первые контакты; 2. Объединения и одиночки; 3. Мероприятия и институции: 4. Судьбы; 5. Списки венчавшихся русских в битольских храмах. В конце книги приведены перечни топонимов и имен.

Автор использовал многочисленные и разнообразные источники: государственные архивы Македонии и Сербии, церковные архивы, исторические труды, отчеты учебных заведений, периодическую печать, опубликованные воспоминания, личные высказывания потомков эмигрантов и старожилов Битолы (более 300 сносок-ссылок на источники). Издание богато иллюстрировано фотографиями из семейных альбомов.

Первая, вступительная, глава важна и интересна, т.к. знакомит читателя со связями этого многонационального края (турки, албанцы, греки, славяне – сербы, македонцы, болгары) с русскими людьми и Россией. Читателя настораживает начальная фраза этой главы: «Первые русские жители Битолы были рабами». – Турецкими рабами. Состоятельные турки приобретали их чаще всего на константинопольском рынке и использовали как рабочую силу, слуг, как конкубин или жен в своих гаремах. И их было немало!

Сохранились данные о русских рабынях, обращенных в мусульманскую веру. Примеры: Высокая, белолицая Сухандан была «освобождена из рабства» между 21-26 октября 1622 г.; в декабре 1634 г. освобождены светлолицая Мубере и синеглазая Мулаим; в 1638 г. битольский турок Мустафа-ага, сын Ибрагим-бега, освободил русскую рабыню Бекире – «высокую, синеокую, белолицую, привлекательную». В марте 1639 г. богатая и знатная Фатима, дочь Джафер-аги, освободила русскую рабыню Музелу... Все освобожденные были официально зарегистрированы в шериатском суде Битолы, обращены в мусульманство, всем им даны мусульманские имена и одна и та же фамилия – Абдуллах (Сын Божий). Автор приводит данные о еще семи женщинах, но и о двух мужчинах: синеглазом Мутраме Абдуллахе и Шефке Абдуллахе (за 1669 г.).

Последняя купчая русских рабов состоялась в начале 19 в. на Ат-базаре в Битоле, незадолго до упразднения рабства в Османской империи. Продавались две девочки 3-4 и 6-7 лет. После долгих торгов старшую купил бездетный житель окрестного Демир-хисара. После вручения денег продавцу, возникла проблема. Сестрички плотно сцепились между собой и их не в силах были разъединить. Покупатель сжалился над ними и заплатил и за второго ребенка. Вскоре младшая рабыня скончалась, а старшая выросла в красавицу 16-17 лет. Как-то, отдыхая на полевых работах, облокотившись на вилы, она узнала в проезжавшем мимо всаднике своего отца, долго разыскивающего своих дочерей. Ему понадобилось три недели, чтобы смириться с судьбой и волей дочери, принадлежавшей другому краю и примкнувшей к другому очагу. Она родила сына и дочь. У сына не было детей, а потомки дочери и поныне проживают в Битоле, Скопле и в Болгарии.

Далее, в первой главе книги, А.Стерьёвский повествует о первых монахах-славянах из Пелагонии и Битолы, ходивших в земли русские в начале 17 в. Упоминает он и загадочную личность, полковника турецкой армии Мустафу-бега, прибывшего в Битолу в 1850 г., изъяснявшегося на французском, итальянском и русском языках, внешне похожем на Наполеона. Видимо, он был с Кавказа и долгие годы служил в Русской армии.

Первые богослужебные книги во втором отстроенном православном храме Св.Недели были русские, в отличие от городского православного храма Св.Димитрия, в котором службы шли на греческом языке. После жалобы и доноса греческого митрополита, турецкая администрация запретила славянскому населению Битолы пользоваться русскими богослужебными книгами.

Автор знакомит нас и с неверным представлением россиян об этих краях и о македонском этносе. Так, доцент Казанского университета Виктор Иванович Григорович (первый российский ученый, прибывший в Македонию в 1844 г.) удивился, обнаружив здесь такое количество славян. Он опроверг распространенное в России мнение, что в Македонии проживают одни греки.

Город Битола лежал на транзитном сухопутном пути российских паломников в Святую Землю и на Афон, хотя они чаще туда плыли по морю. Среди российских путешественников, побывавших в этом городе и описавших его были Е.Тимашёв, архимандрит Антонин Капустин (1865), писательница Мария Карлова (храбрая женщина, в 1886 г. на лошади объезжавшая Балканы), Н.Овсяный, писатель А.В.Амфитеатров (1903). О событиях в Битоле, в основном о турецких жестокостях, насильственной исламизации славян и греческой пропаганде, препятствовавшей зарождению и развитию македонского национального сознания, русская общественность узнавала из печати, газет «День», «Живая старина» и др.

Первые дипломатические представительства в Битоле были австрийское и английское (1851), затем открыты французское (1854) и российское (1860), позднее – сербское и греческое. С марта 1861 г. Российскую миссию возглавлял Михаил Александрович Хитрово. К этому посольству славянское население, отнеслось с надеждой, веря в облегчение своей участи. С перевывами М.А.Хитрово пробыл в Битоле до 1879 г. После него здесь были Н.Ф.Якубовский, В.Максимов, Неага, Н.А.Скрябин (отец композитора), А.А.Ростковский (убит албанцами Халимом и Абасом в 1903 г.), Н.Кохманский, В.Коль. (Первое убийство российского консула в Османской империи на Балканах состоялось в том-же 1903 г. в славянском городе Косовска Митровица, когда при участии агентов Австро-Венгрии, препятствующей открытию российского консульства, местными албанцами был убит Григорий Степанович Щербина). Особо важное в истории македонского народа занимает тзв. «Ильинденское восстание» (1903), связанное с деятельностью братьев Миладиновых, от которых берет свое начало и «битольское русофильство», а также возникшая битольская национальная «Русская партия». В 1903 г., в самый разгар македонского восстания, В.И.Ульяновым-Лениным в Битолу были направлены два эмиссара.

Вслед за балканскими войнами 1912-13 гг., когда Турция была вынуждена покинуть Македонию, а Сербия и Болгария оставались еще враждебно настроеннымии друг к другу, разразилась и кровопролитная Мировая война. В прорыве «Салоникского фронта» и сокрушении германо-болгарских армий приняли участие сербские, французские и русские войска. Русских было около 30 тысяч - четыре бригады. Они участвовали не только в прорыве фронта, но и первыми вошли в Битолу и освободили ее.

Вторая глава книги (начинается со стр. 47) повествует о формировании «русской колонии» в Битоле. Колония основана уже в конце 1916 г., когда некоторые военные приняли решение временно или постоянно поселиться в Битоле. Молодость брала свое – тут влюблялись и вступали в браки. По мере того, как положение в России становилось драматичным, всё большее число воинов выбирало этот город для своего постоянного проживания. Это была первая волна россиян, исключительно военных, «солунцев». Вторую группу составляли беженцы, одиночки или семейные, военные и штатские, прибывшие по морю и по суше в 1919-1922 гг.

Битольская русская колония была самой многочисленной и деятельной в 20-е гг. В ее составе было много военных инвалидов. Был создан филиал этого союза; местное население и русские устраивали в их пользу лотереи и благотворительные концерты. При ходатайстве сербского владыки Николая Велимировича тяжелых инвалидов направляли в окрестные православные монастыри, а также были в их пользование отданы и земельные участки. Монахи нашли приют в сербских монастырях, где некоторые из них были назначены игуменами. Значительное количество солдат «солунцев» занялись земледелием и ремеслами. Русские артели бурили и копали колодцы, прокладывали водопровод в городе и деревнях. Первый в городе автомеханик Владимир Клочко, ремонтировал грузовики, лежавшие на свалках после войны. Он одним из первых приобрел легковую машину в Битоле, позднее преуспел в промышленной обработке каменных жерновов для мельниц. Русские поступали рабочими на железную дорогу, работали шоферами, плотниками, поварами, мельниками, жандармами, чиновниками городского управления (более 50-ти, составляя треть всего административного аппарата), были владельцами столовых. Несколько десятков русских трудились геометрами (их заслуга в упорядочении книг городского кадастра). Ряд военных инженеров и техников всю жизнь работали здесь по специальности (Валерий Гусев, Константин Макаренко, Евгений Александров и др.), на военную службу устроились пиротехники (Степан Павличенко, Иван Гусак-Железняк, Леонид Барабаш).

Сербская православная церковь в 1921 г. в Битоле открыла духовную семинарию, в которой работали преподавателями около десяти русских, включая иеромонаха Киприана (Керн) и о.Иоанна (Максимович, впоследствии - архиепископ Иоанн Шанхайский, причисленный к лику святых). В местной гимназии и коммерческом училище преподавало много русских.

Старожилы Битолы еще помнили русских врачей, проживавших в этих краях в 70-е гг. XIX века, когда в 20-е гг. ХХ века в их городе обосновались «новые» русские врачи: дерматолог Дмитрий Юрченко, начальник амбулатории кожно-венерических заболеваний; эпидемиолог Николай Филатов, руководитель противомалярийной станции; врачи Евгения Макаренко, Павел Лобода, Семен Зиберов, гинеколог Вера Терская-Сапежко, магистр фармации Андрей Тимофеев. В Битоле нашли себе работу и русские агрономы, даже юристы-адвокаты.

Репутацию местных художников приобрели Владимир Клочко, Георгий Канарёв (писал виды старой Битолы), Иосиф Муравич, Евлогий Двораковский, в особенности Иван Юстинович Мельников (фресками расписывал храмы, писал иконы). Память о себе в городе оставили и русские, занимавшиеся музыкой: Андрей Мальцев играл в духовом оркестре 46-го битольского полка, регентами русского церковного и городских хоров были Николай Карпов, Сергей Наумов, Сергей Кошевой, Николай Савченко.

Кропотливый краевед-историк А.Стерьёвский исследовал и социальную структуру русской колонии, отметил ее замкнутость в себе, но и приспосабливание к местным патриархальным устоям и нравам, перечислил и описал случаи смешанных браков. В период 1916-1941 гг. было зарегистрировано 67 смешанных браков русских с местными невестами, в их числе были и чешки, венгерки, хорватки. Большинство женихов были уже в годах и вступали во второй брак. Патриархальная среда осуждала брак с иностранцем, если невеста не была вдовой или разведенной.

Интересен церковный брак, заключенный в 1919 г. между 23-летним русским «солунцем» Василием Федоровичем Кирей (уроженцем Черниговской губ.) и 16-летней Ставрулой Котевой (из Эгейской Македонии). Невеста полностью восприняла русский семейный быт, примкнула к русскому окружению мужа, а русский язык занял первое место в семье, наряду с греческим, македонским и сербским. У счастливых, но всегда нуждающихся родителей, было пятеро детей: Анна (жила в Скопье, где вышла замуж; в 1948 г. встала на сторону «Резолюции информбюро», была выдворена в Албанию югославскими властями; позднее оказалась в СССР); Мария (учительница); Петр (окончил техническое училище, работал по специальности); Владимир (окончил русский кадетский корпус, во время Второй мировой войны поступил в Русский охранный корпус, после войны обосновался в США) и Николай (погиб в 20 лет, будучи солдатом Югославской армии). Первая обязанность юного «солунца» в Битоле заключалась в разыскивании и атрибуции русских воинов, погибших на Битольском поле. (Собранные останки позднее были перезахоронены в Белграде). В период между мировыми войнами В.Ф.Кирей был деятельным членом русской колонии, скончался в 1940 г. от последствий удара, пережитого во время итальянской бомбежке Битолы.

Русское население Битолы пользовалось любой возможностью ознакомить местное население со своей страной, Россией, ее культурой. Город посещали русские гастролеры – артисты, музыканты, казаки-джигиты, казачьи хоры, читались лекции, отмечались юбилейные даты, устраивались дни Св.Владимира, «День русской славы». В битольской семинарии изучение русского языка было обязательным. Проживание русских в городе было заметно, повсюду звучала русская речь. Интересно, что местное население в свою разговорную речь вводило такие русские слова, как: «хорошо», «здравствуйте», «пожалуйста», «дурак» (чаще всего в общении с детьми). Проживая в среде, где большинство говорило по-македонски, а сербский был государственным языком, редко кто из русских правильно изъяснялся на этих языках, а со временем русские засорили и свой родной язык.

Местному населению бросались в глаза не только визиты русских друг к другу на праздники, но и частые хождения в гости. У большинства русских семьей был свой приемный день (у Яковлевых, например, собирались по четвергам).

Русские в Битоле создали свой церковный и мужской хоры, певчие состояли и членами городских хоров, как и хора семинаристов. Была распространена поговорка: «Двое македонцев – партия, двое русских – хор».

При «Русском клубе» существовали кружки – театральный, музыкальный, хорового пения, фольклорный, была и своя футбольная команда.

Автор книги пишет о ранах-увечьях русских эмигрантов - последствиях войн, о их бедствиях и самоубийствах, пьянстве, ностальгии по России, «утешении в Боге», о доносах болгарского духовенства в Варне на некоего Николая Виноградова, проживавшего в Битоле (приверженца «Живой церкви» в СССР), об обидах и мелких пакостях, пережитых русскими в Битоле, вопреки всеюбщему признанию за ними знаний, честности и трудолюбия. Сказалась и пропагандистстская работа компартии Югославии. Часть местного общества с презрением относилась к изысканным манерам некоторых русских (офицеров, дворян). Налицо была и ревность к русским девушкам – красавицам, белолицым, синеглазым, к русским женщинам, одевающимся в белое, с зонтиками и в шляпах. Большое значение для эмигрантов имело принятие югославского гражданства.

Во время болгарской оккупации Македонии (в годы Второй мировой войны) отношение к русским в Битоле было, как и к евреям, – их считали врагами Рейха и Болгарии. Русским было запрещено свободное передвижение, они не смели покидать город, были лишены талонов на пропитание и одежду, т.е. осуждены на голод и холод. Приходилось заниматься сельским хозяйством, ловлей рыбы, тайком пробираться в окрестные деревни. Находились соседи и знакомые, оказывавшие им помощь. Положение русских ухудшалось по мере поражений германских армий на Восточном фронте. Автор в своей книге пишет и о вступлении («вербовке») русских в тзв. Русский охранный корпус на Балканах, а также и об эмигрантах-партизанах, участниках освободительной борьбы в Югославии; пишет и о советских военнопленных, пригнанных в Битолу на работы.

Вскоре после освобождения страны русским эмигрантам в Битоле, как и во всей «коммунистической» Югославии, пришлось испытать новые бедствия и семейные трагедии. Советское посольство в Белграде предлагало эмигрантам принять советское гражданство. Многие лелеяли надежду на скорый возврат на родину, а некоторым приходилось брать это гражданство по принуждению местных властей. В 1948 г. в связи с Резолюцией Информбюро (осуждавшей правительство и компартию Югославии) русских с советским гражданством преследовали как сообщников иностранных разведок. Раз в месяц органы госбезопасности требовали от русских отмечаться в своем участке, их наделяли кличками «белогвардейцы», «сталинисты», некоторые русские были лишены службы, другие - изгнаны в Болгарию или Албанию.

После восстановления государственных и партийных отношений между Югославией и СССР (в 1956 г.) русские эмигранты делали боязливые попытки разыскивать своих родственников в СССР, предпринимали и осторожные путешествия на родину. В книге отражены трогательные встречи с близкими, «русской» жены с «македонской». Об этих встречах свидетельствуют фотографии, сделанные на железнодорожных вокзалах и в домах Битолы, Запорожья, Донецкой области, Белоруссии... Вторую главу книги автор завершает разделами: «Угасание колонии» и «Русские следы и Битоле».

Третья глава, «Мероприятия и институции», содержит подробные сведения об открытии (1933 г) «Русского памятника» - каменного креста на месте гибели российского консула А.А.Ростковского; автор перечисляет также русские могилы в Битоле (их сохранилось всего несколько десятков), дает сведения о русском храме Св.Троицы (переоборудованного в 1926 г. деревянного барака, полученного в пользование от городских властей); сообщает о «Русском клубе» и «Русской библиотеке в Битоле» (открыта в 1929 г. для собирания книг не только на русском языке; в 1936 г. в ней хранилось около 2.400 экземпляров, поэтому была переименована в Русско-югославскую библиотеку и стала доступна всем жителям Битолы; ее фонд влился в созданную после войны Городскую публичную библиотеку).

Четвертая глава повествует о личных судьбах двенадцати русских людей и об одном семействе (Ильяшевичах). Пересказать ее просто невозможно – настолько там интересен каждый факт.

В пятой главе приводятся исчерпывающие данные о церковных браках русских в Битоле, зарегистрированных в метрических книгах храмов Св.Димитрия и Пресв. Богородицы.

В начале XXI в. в Битоле уже не осталось ни одного русского из первого поколения беженцев; там проживает лишь горсточка второго и несколько десятков третьего и четвертого поколений.

Основное достоинство книги проф. Алексаодра Стерьёвского в том, что он не обрывает своего повествования пресловутым 1941 годом, а завершает его нашими днями, всесторонне охватив феномен русской эмиграции. Поистине – прекрасная, содержательная книга! В 2004 г. ее презентация состоялась в Белграде и в Скопье.

В отличие от «краеведческой» многоплановости книги А.Стерьёвского, труд Радована Пулко Русские эмигранты в Словении в 1921-1941 гг. построен по иному принципу и содержит материал, не совсем соответствующий заглавию книги (на цветной обложке указано несколько иное название: «Русская эмиграция в Словении, 1921-1941 гг.»). Этот труд является вариантом текста дипломной работы студента педагогического института в Мариборе, но, по нашему мнению, ответственный редактор-издатель (куратор Военного музея в словенском местечке Логатец), поступил правильно, публикуя этот труд в целях ознакомления с этой темой читателей Словении.

Во вступлении молодой историк (правнук донского казака Николая Георгиевича Карташева) излагает причины, приведшие его к идее заняться этой темой, отмечает недостаток опубликованных трудов и недоступность сведений. В Архиве Республики Словении (Любляна) он обнаружил материалы о русской эмиграции в Югославии. Исследователя удивило огромное количество эмигрантских организаций, действующих на территории Королевства Югославии. Вначале свою дипломную работу он задумал как изучение этих организаций в Югославии, но из-за их количества сузил тему до региона Словении.

Основным доступным автору источником послужили материалы, отложившиеся в упомянутом архиве, возникшие после Второй мировой войны вследствие конфликта Правительства и Компартии Югославии с Информбюро. Югославское Управление госбезопасности («УДБ»-а – югославское «НКВД») проявило в те годы интерес к русским эмигрантам, оставшимся после войны в Югославии, и занялась расследованием их жизни до войны. Пользуясь различными источниками и методами (вплоть до арестов и допросов, принуждая русских писать автобиографии и описывать довоенную жизнь в своей «колонии»), эти органы в 1951-1955 гг. создали секретные увесистые машинописные тома (сотни и тысячи страниц!) - Beloemigracija u Jugoslaviji, 1918-1941, 1941-1945, - с подробными описаниями положения дел в каждом уголке страны. (Эти материалы сегодня официально не рассекречены, но всё чаще используются историками в Сербии, в то время как в 60-70 гг. они были доступны лишь «партийным» журналистам, которые предвзято писали об эмиграции и эти свои «фельетоны» публиковали в ежедневных газетах). Р.Пулко указывает на трудности при прочтении этих текстов: различное написание фамилий и русских топонимов, идеологизированные термины («русская царская армия Врангеля», «белоказаки» и проч.).

В той части книги, которая касается самой темы - русской эмиграции в Югославии и Словении (90 страниц), - содержится 254 сноски, из которых на материалы УДБ-ы автор ссылается 163 раза, не считая протоколов допросов: полковника Ивана Глебова (Марибор) – 20 раз; Петра Борисова (Любляна) – 20; полковника Дмитрия Пеховского – 6; Дмитрия Сафарова – 3 раза (очевидно, они из тех же источников, но в архиве были зарегистрированы отдельно).

Книга Р.Пулко разделена на следующие главы: «Последние месяцы русской гражданской войны и эвакуация», «Количество и социальный состав русских эмигрантов в Югославии и Словении», «Армия Врангеля на службе в Югославии», «Организации русской эмиграции в Югославии и Словении», «Русская колония», «Русская матица», «Русский Красный крест», «Русский сокол», «Легитимисты», «Национальный союз нового поколения», «Военные организации русских эмигрантов», «РОВС», «Союз русских офицеров», «Союз Галлиполийцев», «Союз русских инвалидов», «Заключение», «Источники» (перечень литературы) и «Указатель имен». Книга богато иллюстрирована (71 фотография) семейными фотографиями дореволюционного и эмигрантского периодов (в основном из семейного архива полк. И.Глебова) и воспроизведениями фотографий российских орденов, военных знаков отличия и оружия (из собрания Военного музея, м.Логатец). Тираж книги не указан.

Особую ценность книги представляет содержательная и интересная статья редактора Янеза Швайнцера «Словенско-русские связи на военном поприще», помещенная в конце книги (стр. 111-137).

Этот труд даст представление словенцам о феномене русской эмиграции и о фрагменте их социальной истории, так как автор в основных чертах излагает причины эвакуации россиян с юга России, перечисляет временные лагеря в Турции и Греции, пишет о прибытии беженцев в Королевство СХС, их размещении по регионам страны, об устройстве на работу воинских частей Русской армии (включая казаков), кратко излагает их социальную структуру (80 % мужчин, 13 % женщин, 7 % детей; 65 % интеллигенции; 15 % дворяне и землевладельцы-помещики; 20 % казаки и крестьяне); отмечает, что к 1938 г. общее число русских беженцев-эмигрантов в Югославии составляло около 30 тысяч; сообщает широко известные данные о пребывании Штаба главнокомандующего Русской армией в Сремски-Карловцах, пишет об организациях, созданных почти во всех странах русского рассеяния. Читателю, осведомленному о положении дел русской эмиграции в Югославии, эта часть книги не предоставляет ничего нового. Поэтому, задержимся на фактах и специфике жизни эмигрантов, которые автор излагает относительно одной Словении.

Однозначных данных о количестве поселившихся в Словении русских беженцев нет. В 1921 г. в столице Словении, Любляне, их было около 600. По другим источникам, в 1938 г. в Любляне проживало 293 русских, в Мариборе – 94; в 1941 г. во всей Словении жило всего 588 «эмигрантов из царской России» (включая и тех, кто принял югославское гражданство), а в 1955 г. – 489 (447 из них имели югославское гражданство).

В конце 1921 г. в Словению был направлен 3-й кавалерийский полк (полковника Ивана Глебова, из состава Первой кавалерийской дивизии генерала Барбовича, эвакуировавшегося с Галлиполи) - для несения пограничной службы вдоль югославской границы с Венгрией, Австрией и Италией. Отряды состояли из 70-80% русских и 20-30 % югославских пограничников. Исключительно низко оплачиваемые русские кадры служили в Словении лишь до декабря 1922 г., в то время как на границе участились инцинденты – русские честно несли службу, пока как местное население игнорировало недавно проведенную границу. Не удивительно, что пограничная служба русских в Словении была упразднена указом тогдашнего министра внутренних дел Королевства СХС, словенца А.Корошеца.

В 1923-1924 гг. части Первой кубанской дивизии прокладывали в Словении железную дорогу Ормож-Лютомер (около 25 км).

Самыми крупными «русскими колониями» в Словении были Любляна и Марибор. В Любляне городские власти выделили беженцам ветхие австровенгерские бараки, построенные вдоль полотна железнорожного вокзала (на ул. Массарика), в которых во время Первой мировой войны проживали российские военнопленные. Бараки были деревянные, с тонкими стенками оклеенными обоями из газет, досчатыми крышами и потрескавшимися оконными стеклами. Тут вместе разместились беженцы всех сословий, различного культурного уровня, что усугубляло положение многих людей. Те, кто утратил волю к жизни и нашел выход в алкоголизме, устроились в меньшем барачном блоке, прозванном эмигрантами «Дно». Некоторые в отчаянии, ложились на рельсы или другими способами сводили счеты с жизнью. При этих бараках Петр Чижов открыл «Русскую столовую», которая просуществовала до 1948 г. (Позднее ее абонементами стали преимущественно словенцы). Тут можно было пить водку, играть в карты, покер. В ней собиралось общество литераторов, заходил полковник Владимир Семенович Жолтенко, герой Русско-японской войны, опубликовавший в Любляне свою книгу повестей и рассказов «Улыбки жизни» (сам он служил в одном книжном магазине), заходил и профессор В.Грудинский (любил поиграть в карты).

Постепенно бараки пустели, по мере того как людям удавалось найти службу и нанять квартиру или какой-нибудь отдельный угол. Этих эмигрантов русские называли «местными». К 1927 г. в бараках осталось мало русских и мэрия выделила им бывшую казарму Св.Петра, у речки Любляница. При материальной помощи городских властей эмигранты ее переоборудовали под жилые помещения. Комнату от кухни отделяли шкафами, а величина выделенной комнаты на семью зависела от количества и возраста ее членов. Окна казармы смотрели во двор, который русские превратили в цветущий сад, огородив его деревянным забором. При казарме открылись амбулатория Русского Красного креста и солидная столовая (без водки и карт). Ею заведовала вдова генерала Кальченко (столовую облюбовали русские студенты). В казарме протекала почти вся культурная жизнь колонии – устраивались рождественские «елки», балы, здесь были помещения воскресной начальной школы (управляющим ее состоял ген. Михаил Воронов), хотя большинство русских детей училось не в Любляне, а в русской школе в Пановичах (при местечке Лития), позднее – в Храстоваце (в Словенских Горицах).

В 1932 г. часть русских покинула казарму Св.Петра, найдя себе квартиры в городе, другие переехали в бывшую гостиницу «Тиволи». К тому времени остававшихся еще в бараках при вокзале русских переправили в дом «Сибирь» в Иго (сегодня в черте Любляны), а часть – в «Тиволи», в котором расположились и русские организации Красный крест, филиал Союза военных инвалидов, монархические группировки, Русский сокол, Национальная организация русских разведчиков (НОРР). В Любляне открылась еще одна столовая, уже в другой части города. Ее посещали состоятельные русские, включая русскую профессуру.

Вся культурная жизнь русских протекала под покровительством культурно-просветительной организации «Русская матица», созданной в Любляне в 1924 г. по инициативе проф. А.Д.Билимовича и проф. Е.В.Спекторского (председатели), которая имела свои филиалы в Храстоваце (при русской школе, с 1924 г.), Мариборе (с 1934 г.) и в десятке других городов Югославии. При люблянском центре Матицы действовала Русская библиотека, драматическая студия, читались лекции, отмечались знаменательные даты русской истории и культуры. Русская матица в Любляне отремонтировала и ежегодно служила панихиды в деревянной русской часовне Св.Владимира (на горном перевале Вршич в Юлийских Альпах). Ее срубили российские военнопленные в Первую мировую войну у ими построенной «Русской дороги» (на месте гибели пострадавших от снежной лавины). В главе «Русская матица» автор дает обзор ее деятельности, приводит фамилии ее руководителей и членов, перечисляет названия прочитанных лекций и последних поступлений книг в люблянскую Русскую библиотеку (перед войной ее фонд составлял до 10-ти тысяч названий).

Ядро русской интеллигенции в Любляне составляли: актриса Словенского национального театра Мария Николаевна Наблоцкая (1892-1958), театральный режиссер Борис Николаевич Путята (1871-1925), режиссер и хореограф Петр Грессеров-Головин (в книге не упомянуты режиссер Яков Осипович Шувалов, художники театра Василий Митрофанович Улянищев, Николай Васильевич Харитонов) и десять профессоров Люблянского университета: минералог Василий Васильевич Никитин (1867-1942), бывший профессор и директор Горного института в Петербурге; юрист-криминолог Александр Васильевич Маклецов (1884-1948); экономист Александр Дмитриевич Билимович (1876-1963), декан Юридического факультета в Любляне (в августе 1945 г. был уволен из университета); социолог Евгений Васильевич Спекторский (1875-1951), бывший ректор Киевского университета (в августе 1945 г. был уволен из университета); юрист Михаил Никитич Ясинский (1862-1952), профессор уголовного права и государственного права южных славян; геодезист Дмитрий Владимирович Фрост (1876-1935); юрист Николай Михайлович Бубнов (1858-1943), бывший декан Исторического факультета Киевского университета; Николай Федорович Преображенский, А.Канский и В.Грудинский (о последних автор не дает сведений).

Основной деятельностью Общества Русского Красного креста в Словении являлись создание амбулатории в Любляне и забота о Русском туберкулезном санатории, открытом в 1924 г. в замке «Вурберг» близ городка Птуй (один из его владельцев был барон Зигмунд Герберштейн, прославившийся своим трудом о «Московии», 1549 г.). Через этот санаторий прошли сотни русских эмигрантов из всех частей Югославии, в первую очередь ученики русских учебных заведений. Управляющими его были д-р Сергей Семенович Трегубов, д-р Болеслав Францевич Около-Кулак, полковник Владимир Спиганович и Константин Густников. Немецкие оккупанты 6 июня 1941 г. закрыли санаторий, персонал и больных эвакуировали в Тополщицу, инвентарь конфисковали. В феврале 1945 г. союзники бомбили древний замок, и он полностью был уничтожен.

Постепенно русская колония в Любляне угасала, эмигранты встречались всё реже. К 1942 г. прекратилась их культурно-общественная жизнь, что было связано не только с обстоятельствами итальянской оккупации этой части Словении, но и с обострившимися политическими разногласиями в рядах русской интеллигенции.

Как нами уже было отмечено, главы книги, посвященные русским организациям в Югославии, не содержат новую информацию, - из них историк эмиграции почерпнет лишь фамилии представителей этих организаций в Словении. К сожалению, в своем обзоре жизни русских в Словении автор почти ничего не говорит о русской колонии в Мариборе (втором по величине городе Словении), о русских начальных школах и прогимназии (Пановичи, затем Храстовац), о пребывании (с декабря 1920 г. по октябрь 1922 г.) около 650-ти кадет и 40-ка преподавателей, воспитателей и персонала русских Крымского и Донского кадетских корпусов в бараках лагеря Стрнище (близ м.Птуй), бараках, в которых в военные годы помещались российские военнопленные, о Союзе русских студентов (в учебном 1922/23 году в Любляне училось 167 русских студентов), о издательской деятельности «Русской матицы» в Любляне, не говорится о специфике жизни русских в других местах Словении, о приездах в Словению «Качаловской группы» Московского художественного театра, Константина Бальмонта, Игоря Северянина, Федора Шаляпина (упоминаются приезды в Любляну ген. Деникина и Ивана Лукьяновича Солоневича), о связях русских с сербами (при их православном храме в центре Любляны), о встречах состоятельных русских эмигрантов, ездивших из разных мест Югославии на словенские курорты - озеро Блед (где у некоторых были виллы) и на минеральные воды Рогашка-Слатины, нет сведений о местах захоронений русских в Словении. Читателю и тут приходится примириться с излюбленной периодизацией историков русской эмиграции - «до 1941 года», годом, которым они прерывают свои исследования.

Автор заканчивает свой труд «Заключением» (стр. 95-98), представляющим резюме работы (жаль, что оно не публикуется ни на одном из иностранных языков).

Несмотря на ряд примечаний, книга Радована Пулко является ценным вкладом в историю русской эмиграции и начальным этапом изучения жизни и деятельности эмиграции в северо-западной части бывшей Югославии.