Наталья Николаевна
Гончарова-Пушкина-Ланская
(Использованные материалы: Агния Кузнецова
«А душу твою люблю…»
Черкашина Л.А.
«Венок Натали», «Потаённый Пушкин. Взгляд из ХХ1 века», 2008)
В 30 вестах от Тамбова, при впадении реки
Кариан в Цну, некогда находилось богатое родовое поместье Загряжских.
Здесь 27 августа 1812 года родилась и была крещена в местной Знаменской церкви
Наташа Гончарова. Родителями Наташи были Николай Афанасьевич и Наталья Ивановна
Гончаровы.
История семьи Гончаровых тесно
связана со старинным русским городом
Калугой. Ещё в конце 17 века в числе калужских посадских людей значились
«горшечники» - Иван Дементьевич Гончаров и его сын Абрам Иванович, имевшие
большую гончарную лавку; отсюда, по-видимому, происходит и их фамилия.
Потомок этих горшечников Афанасий
Абрамович Гончаров нажил огромное состояние. Недалеко от Калуги, на реке
Суходрев, он имел полотняный завод и бумажную фабрику.
Петр 1, создававший в то время русский
флот, широко покровительствовал Гончарову, присылал ему мастеров из-за границы.
Парусные полотна его имели большой спрос не только в России, но и за рубежом.
По преданию, весь английский флот того времени
ходил на «гончаровских» парусах.
Особенно наживался Гончаров на войнах.
Наряду с фабриками и заводами у него было 75 вотчин, то есть поместий. Его
состояние оценивалось в 3,5 миллиона рублей.
После смерти Петра Екатерина продолжала
покровительствовать Гончарову. Она пожаловала ему чин коллежского асессора,
дававший право на потомственное дворянство.
В конце жизни, предусмотрительный
Афанасий Абрамович, чтобы сохранить
нажитое богатство, решил полотняный завод и фабрику с прилегающими поместьями
превратить в майорат, т.е. неделимое имение. Которое должно было передаваться
старшему в роду, и не могло быть ни заложено, ни продано. Всё это имение стало
именоваться – Полотняным Заводом.
Ещё в ХV111 веке построили там трёхэтажный
«лазоревый дворец» в 90 комнат. В поместье Полотняный завод – бумажная фабрика,
полотняный завод, конный завод с великолепным манежем. Густой парк с тенистыми
аллеями там и тут украшают искусственные многоцветные гроты и 12 ухоженных, окаймлённых болотными лилиями
прудов. А в оранжереях, на удивление всем, выращивают ананасы.
Центром дворца был Красный дом: большое
деревянное здание – красное, с белыми колоннами по фасаду. В этом доме 14 комнат.
В обширном зале – круглый стол. С потолка спускались позолоченные люстры, их
верх украшали искусно выполненные золотые снопы колосьев. Со стороны сада
широкие ступени подъезда Красного дома вечерами освещались двумя висячими
фонарями.
Как любили Пушкин и Наталья Николаевна
этот уголок Полотняного завода, где они гостили в августе 1834 года! От дома
шли берёзовые аллеи. А в стороне поднималась заросшая акацией, остроконечная
горка, по дорожкам, серпантином, опоясывающим её, часто гуляли Пушкины. Эту горку
они называли «улиткой». Дорожки сада
были посыпаны красным песком. Дом стоял у обрыва, фасадом к прудам, и к ним от
подъезда вниз вели каменные ступени.
Обрыв обступали ели, причудливо
подстриженные. А пруды, окаймлённые ивами, охватывали полуостров с плодовыми
деревьями, посреди которого стояла красная беседка из двух восьмиугольных
башен. Пушкин любил бывать в ней, он писал в там стихи, и несколько его стихов,
написанных прямо на стене, долго хранились в ней. А беседку называли
«Пушкинской».
Полотняный Завод перешел вначале в руки
старшему сыну Николаю Афанасьевичу, а
затем внуку- Афанасию Николаевичу Гончарову. Но если Афанасий Абрамович нажил
миллионное состояние, то его внук оставил после себя полтора миллиона долга.
Афанасий Николаевич был женат на Надежде
Платоновне Мусиной-Пушкиной. У них был только один сын Николай, в котором они
души не чаяли. Он был с незаурядными способностями: писал стихи, играл на
скрипке и виолончели. Получил прекрасное образование, знал английский, немецкий
и французский языки.
Николай Афанасьевич был талантливым
человеком. Своё необыкновенное обаяние, доброту, отзывчивость и литературные
наклонности Наталья Николаевна
унаследовала от отца. Недаром он так любил её и отличал от остальных детей.
В 1804 году Николай Афонасьевич был зачислен в Коллегию
иностранных дел в Петербурге, встретил там фрейлину Наталью Ивановну Загряжскую
и влюбился в неё.
Великий князь Владимир Мономах основал
город Владимир, его сын Юрий Долгорукий Москву, а другой сын, Ярополк город Ярополец на реке Ламе.
. История здешних мест берет начало в 17
веке – с гетмана Правобережной Украины Петра Дорофеевича Дорошенко, который
приходится Наталье Николаевне, жене
Пушкина, прямым прапрапрадедушкой.
Гетман Пётр Дорошенко вслед за Багданом
Хмельницким перешёл на сторону Москвы в 1684 году. Тогда же Яропелец был
пожалован ему правительницей Софьей, сестрой Петра 1. Позже обширное
Ярополецкое имение с лесами, лугами, угодьями, селом и деревнями на правом берегу
реки Ламы унаследовали сыновья гетмана – Александр и Петр.
Ярополецкую усадьбу, которая дошла до
наших дней, выстроил в конце 18 века Александр Артемьевич Загряжский, за
которого вышла замуж дочь Александра Дорошенко, Екатерина. Он был богатым
сановником, состоял в родстве с фаворитом Екатерины11 Потемкиным. Проект
усадьбы с дворцом, церковью, дворовыми и парковыми зданиями, по мнению ряда
исследователей, принадлежат самому Растрелли. Замечательные художественные
достоинства дворца позволяют отнести его к числу лучших усадебных построек
своего времени. Двухэтажное здание со сводчатыми подвалами, состоящее из
главного корпуса и двух флигелей,
объединённых крытыми галереями, напоминает дом Пашкова в Москве. Изысканна и
нарядна его архитектура, великолепен наружный декор, построенный на
сопоставлении белокаменных и лепных деталей с темно-красным фоном
неоштукатуренных кирпичных стен.
Позже один из сыновей четы Загряжских,
офицер гвардейского полка Иван Александрович, служивший в Петербурге, поселил в
имении жену, Александру Степановну Алексееву, с сыном Александром и дочерьми:
Софьей и Екатериной.
Иван Александрович блестящий офицер
славился своими « необузданными выходками». Когда его полк стоял в теперешнем Тарту, он влюбился в
красавицу баронессу Ульрику Поссе, обвенчался с ней при живой жене и привез её
беременную в своё имение в Ярополец.
Такие истории были не редкостью в России.
Вспомним поэта Афанасия Фета, мать которого, Шарлота Фет, была привезена из-за
границы орловским помещиком Шенкиным. Или другого поэта, Петра Андреевича
Вяземского, матерью которого была ирландка О Рейли.
Ульрика Поссе была поразительно красива.
Не от неё ли, своей бабки, Наталья Николаевна получила изумительную красоту?
Иван Александрович привез Ульрику, представил её своей жене, а сам ускакал в
Москву, счел неудобным жить с двумя женами и поселился в Москве.
Его жена, Александра Степановна, оказалась
женщиной великодушной, она поняла всю глубину трагедии Ульрики, приняла её и
вскоре родившуюся дочь Наталью в свою семью.
Когда Ульрика умерла, оставив 6-летнюю
дочь, а Александра Степановна сумела внушить несчастной девочке глубокую любовь
к себе, узаконила её рождение, уровняв в правах со своими детьми.
Когда дочери подросли, Александра
Степановна переехала в Петербург, под покровительство « всемогущей» Загряжской
Натальи Кирилловны.
Она занимала высокое положение при дворе,
будучи «Кавалерственной дамой ордена св. Екатерины, ещё со времён Павла 1 она пользовалась
большим весом и значением в придворных и
светских кругах Петербурга благодаря своему уму, сильному характеру и живости
своего нрава, отзывчивого на все явления жизни». И потому все три дочери
Загряжских были приняты во фрейлины к императрице Елизавете Алексеевне, жене
Александра 1.
Наталья Ивановна начала блистать необыкновенной
красотой при петербургском дворе. Там в неё влюбился кавалергард А.Я.Охотников,
фаворит императрицы. От него у императрицы была дочь (1806
Молодые Гончаровы поселились на Полотняном
Заводе, вскоре у них родился сын Дмитрий, потом Екатерина, потом Иван,
Александра, Наташа и Сергей.
Когда началась война 1812 года, и французы
уже приближались к Полотняному Заводу, Николай Афанасьевич отвез семью в
Кариан, поместье Загряжских, где и родилась Наташа.
Ветви обширного родословного древа
распространились над маленькой Ташей. Легендарный Ратша был её предком в 21 –м
колене, а Пушкин приходится ему потомком в 20-м колене. Совпадение почти
невероятные - трижды родословие поэта пересекаются с родом его избранницы. И
даже основатель фамилии Пушкиных – небезызвестный Григорий Пушка, тоже был
одним из предков Натальи Гончаровой.
Ещё в пору своего жениховства, знаменитой
болдинской осенью поэт писал в набросках, почти автобиографических: «..что
никогда не женится или не возьмёт за себя княжну рюриковой крови…». И по его же
собственному признанию, он счастлив был породниться с Гончаровыми.
Афанасий Николаевич вел расточительную
жизнь: балы, приемы, праздники, длившиеся по месяцу, хотя дела уже сильно пришли в упадок. Его
супруга, Надежда Платоновна, долгое время сдерживала сумасбродства своего
супруга, наконец, не выдержав, в 1808 году уехала и поселилась в собственном
доме в Москве.
Вскоре он уехал за границу, поручив
управление Заводом сыну Николаю
Афанасьевичу, который за время отсутствия отца сумел немного поправить
дела отца. В 1811 году он был награжден орденом Владимира 4-й степени «за
приведение к должному устройству и усовершенствованию состоящие в Калужской
губернии фабрики полотняной и писчей бумаги».
Но грянула война, и отец вернулся, но не
один, а с любовницей Бабетт, которую всех домашних заставлял считать хозяйкой в
доме.
До 1813 года семья жила в Кариане, а
Николай Афанасьевич был наездами- на Полотняном Заводе. В 1813-1814 году отец и
сын управляли Заводом вместе, а в 1815 году Афанасий Николаевич отстраняет сына
от дел, стремясь бесконтрольно распоряжаться доходами.
В
1814 году Николай Афанасьевич во время скачек упал с лошади и ушиб голову, и
после этого психически заболел. Так объясняли
родственники, а на самом деле он просто запил. Толчком к
тому послужил разрыв с отцом.
После напряженной активной деятельности
по управлению Заводом, принесшим такие хорошие результаты, он вдруг оказался не
удел, сознавая, что гибнет всё сделанное им, а семье предстоит полное
разорение.
Семья переехала в Москву в собственный дом на
Никитской улице. Пятилетнюю Наташу, любимицу деда, оставляют на Заводе.
Наташа рано начала помнить себя, она
помнит, как они с дедом за руку подходят к лошади, дед легко вскакивает на
коня, а няня подает ему внучку. Они едут по аллеям парка, едут медленно, но
Наташе всё-таки страшно с такой высоты смотреть на дорожки и многоцветные
клумбы.
Она помнит, как её – пятилетнюю – дедушка
отпускает погостить к родителям и поручает ей увести в подарок отцу фамильный
перстень и письмо. Позднее она узнает, что этот перстень отец передал старшему
сыну Дмитрию, а дедушке написал письмо, в котором благодарил за кольцо, но
добавил, что считает себя из-за болезни недостойным носить его.
Наташе исполнилось шесть лет, и дедушка
нанял учителей – обучать её музыке, русскому языку, рисованию.
Она прожила здесь 2-3 года, окруженная
всяческими заботами и учителями, но по настоянию матери возвратилась от дедушки в родную семью.
Жизнь в Москве была совсем другой: никто
уже не баловал Наташу, не выписывал ей из-за границы игрушек, не прислушивался
к её желаниям. А её нарядную соболью шубку
порезали на муфты.
Обстановка на Никитской была очень тяжелая.
Николай Афанасьевич пил запоем и бывал очень буйный. Наталья Николаевна
вспоминает такой случай. Отец увидел на столе графин с водкой. К ужасу матери и
прислуги, которые знали, что спиртного ему
нельзя, он схватил графин и прямо из него сделал несколько глотков и,
опьянев, сделался буйным. Схватив нож, он бросился на жену. Замирая от страха,
сидели за столом дети. Они не имели права выходить из-за стола без разрешения
матери, которую боялись не меньше отца. И только когда она подала знак
салфеткой, дети кинулись спасаться в мезонин, где была тяжелая дверь со
щеколдой.
Наталья Ивановна воспитывала своих детей в
строгости, они должны были повиноваться ей беспрекословно.
В доме всегда было полно странниц,
монахинь, набожных приживалок. И сама Наталья Ивановна становилась религиозной
фанатичкой и деспотом.
Наташа на всю жизнь запомнила странницу
Татьяну Ивановну, в черном одеянии, высокую, с мохнатыми мужскими бровями и
такими маленькими глазками, что их не было видно, только злой огонёк мелькал в
припухлых веках. Она постоянно следила за детьми, подслушивала их разговоры и
доносила Наталье Ивановне.
Наталья Николаевна уже не помнит, о каком
её проступке она донесла на неё, только
их любимая гувернантка Софья Павловна с сочувствием сказала девочке, что её
немедленно требует к себе мать. Наташа перепугалась до слёз, долго крестилась у
двери маменькиного будуара. За какую-то незначительную провинность Наталья
Ивановна отхлестала девочку по щекам. Было не так уж и больно, но до боли
обидно…
В такой сложной обстановке прошло детство
Натальи Николаевны, а она была тихая и робкая по природе
Вскоре отца перевели жить во флигель вместе с
обслуживающим его слугой. Там он и прожил остаток лет.
Отношения Афанасия Николаевича с его невесткой
Натальей Ивановной были натянутыми, она
винила его в болезни мужа. Он выделял ей на содержание семьи 40 тысяч рублей в
год, денег казалось мало. Да и характер у неё был не сахар. На него
отложил свой отпечаток тот факт, что её сводные сёстры Софья и Екатерина пытались лишить её наследства. Когда умер Николай Афанасьевич, она
переехала в имение своего отца Ярополец и жила там до конца своих дней.
В доме Гончаровых живут гувернантки и
гувернёры, приглашаются учителя по разным предметам, что свидетельствует о том,
что образование дети получили хорошее. Дмитрий
окончил прославленный Московский университет, средний брат Иван воспитывался
в частном учебном заведении, а младший Сергей, получил домашнее образование.
Младшие дети Наташа и Сергей, он родился в
1815 году, были очень дружны и брали одни и те же уроки, к ним приглашали одних
и тех же учителей, иногда это были студенты
университета. Ведь домашнее образование младшего Гончарова должно было
быть на должном уровне, во всяком случае, не хуже, чем у братьев. Вместе с ним
по «мужской» программе, быть может, чуть скорректированной, занималась и
Наташа.
В начале 90-х годов в Москве, в Доме
художника на Крымском валу проходила выставка посвящённая миру и образам
детства ушедшей эпохи. На этой выставке были выставлены несколько ученических
тетрадей Таши Гончаровой. А сброшюрованные в три увесистых тома детские
ученические тетради Таши Гончаровой
хранятся в Центральном Государственном
архиве древних актов. У Наташи был свой лицей – Полотнянозаводский,
никому, правда, неведомый.
На Большой Никитской совершалось
неприметное чудо: маленькая Таша Гончарова день за днём прилежно исписывала
тетрадь за тетрадью, благо бумаги было вдосталь, и бумага была своя,
«гончаровская», лучшая в России.
Заполнялись чистые страницы, и в детскую
головку ложились знания о далёких странах и загадочных морских архипелагах, о
мифах древней Греции и основах российского синтаксиса, о походах персидского
царя Дария1 и правилах французской грамматики.
Девяти-десятилетняя Таша аккуратно
записывает в своей тетрадке: « Кто хочет писать
Русские стихи, тот должен иметь предварительное понятие о
стопе, о рифме, о строфе или куплете, о ямбе,
хорее, пиррихие, дактиле и анапесте, о
мужской и женской рифме. О
неровных стихах, которыми пишутся басни». И на всё приведены в тетрадях примеры, в том числе и
басня «Соловей, галки и вороны»,
которая заканчивается:
Что ж делать Соловью? Лететь подале прочь.
Жестокие врали и прозой и стихами.
Какому Соловью петь можно вместе с
вами! Об этой басни до сих пор спорят,
кто её автор, уж не Наташа ли? Едва ли – не по возрасту.
Наташа тоже писала стихи. Сохранилось её
стихотворение посвященное брату Ивану. Известно, что Александр Сергеевич женихом приехав в
гончаровское имение, писал стихи Натали
в её альбом, и она отвечала ему стихами.
Сообщает Безобразов, посетивший Полотняный Завод в 1880 году. Это было взаимное объяснение в любви, но альбом
не сохранился.
Будучи женой поэта, она отдала мужу на суд
свои творения, а он ответил ей шутливой и, верно обидной для её авторского
самолюбия отповедью: «Стихов твоих не читаю. Черт ли в них, свои надоели. Пиши
мне лучше о себе – своем здоровье…»
Таша не по детски рассудительна: «Говорить
и писать значит сравнивать и судить; а потому слова должны быть в таком
порядке, в каком понятия рождаются одному от другого…»
«Ежели трудишься в молодости, то будешь
иметь покой в старости»;
«Хотя учение трудно, однако плоды его
сладки»;
«Избегайте праздности, ибо она есть
источник всех пороков»;
«Человек питается плодами трудов своих»;
«Праздный всегда бывает скучен». Эти
наставления остались не только в её тетради… Не будь в ней этой заложенной с
детства привычки к постоянному труду, вряд ли воздушная красавица, госпожа
Пушкина, смогла бы вскружить голову умнице Пушкину, и могла бы справиться со
своими будущими обязанностями – светскими и семейными, и справиться достойно.
Вот тетрадь по русской грамматике, и там
неожиданная строка: «На тебе рука моя». Эти детские записи несут некий сокровенный, провидческий смысл.
А вот «Курс мифологии» и дата 23 мая 1822
года. Все записи девочка ведёт на французском языке. Древние мифы
проштудированы ею досконально – имена прославленных богов, богинь, героев
Греции и Рима мелькают на тетрадных страницах.
Тетрадь по русской истории – Наташа пишет
о Куликовской битве, о царствовании Ивана111, о покорении Сибири Ермаком, о
великой смуте 17 –го столетия, начавшийся с убийства царевича Дмитрия. Борис
Годунов, князь Пожарский, Минин, польский королевич Владислав, сын Сигизмунда
111, призвание первых Романовых. Писалось это в 1824-1825 годах. Да ведь в эти
же годы Пушкин работал над «Борисом Годуновым».
Тетрадь по всемирной истории. Рим,
Карфаген…Ганнибал. Наташа описывает военные походы знаменитого полководца.
Невероятно! Но происходят «странные сближения» - первая глава «Арапа Петра
Великого» помечена Пушкиным июлем 1827 года, и Наташа в то же самое время пишет о Ганнибале.
Тетрадь по географии за 1827 год. Мелькают
названия государств, морей, рек. Некоторые страны, что изучала Наташа, уже не
встретишь на политических картах мира.
В
ровные столбцы вписаны наименование островов и архипелагов: Мальдивы, Цейлон,
Мальта, Родос, Формоза, Японские, Никобарские, Парасельские. Далее следует
подробное описание российских губерний. А вот она приступает к изучению Китая,
всех его многочисленных провинций. Государственное устройство, географическое
положение, климат, особенности…
Да
ведь это просто энциклопедические познания!
Ах, как жаль, что об этих ученических
тетрадях Натали не дано было знать её строгим критикессам Марине Цветаевой и
Анне Ахматовой. Тогда, как знать резкость суждений их о жене поэта смягчилась
бы. Ведь она была одной с ними крови…
Привычка заниматься глубоко и вдумчиво
осталась у Натальи Гончаровой на всю жизнь. И эту свою основательность она
передала детям: сыновья Александр и Григорий – с отличием учились в гимназии и
Пажеском корпусе.
И грешно было говорить В. Вересаеву: «И
какое могло быть духовное общение Пушкина и малообразованной шестнадцатилетней
девочкой, обученной только танцам и умению болтать по-французски.» « Пушкин
любил жену. Но никакого общения у них не было и не могло быть… В напряженной
творческой и умственной жизни мужа она не способна была принимать никакого
участия». «Наталья Николаевна стихов Пушкина не читала, вообще же всю жизнь
была к поэзии совершенно равнодушна».
И
М.Цветаевой: «Наталья Гончарова просто роковая женщина, то пустое место, к
которому стягиваются, вокруг которого сталкиваются все силы и страсти.
Смертоносное место… Судьба выбрала самое простое, самое пустое, самое невинное
орудие: красавицу». И далее: « Было в ней одно – красавица. Только – красавица,
просто – красавица, без корректива ума, души, сердца, дара. Голая красота,
разящая, как меч. И – сразила».
Если верить одному из рассказов, то
однажды ночью Пушкину в голову пришли
стихи, а Натали не стала их слушать, а попросилась спать. Так Ахматова и
Цветаева в один голос обвиняют её в этом. Уж они бы поговорили с Пушкиным о
стихах!
А Брюсов: «Наталья Николаевна была так
чужда всей умственному жизни Пушкина, что даже не знала названий книг, которые
он читал».
«Воспитанием сестер Гончаровых занималась
их мать, и по её понятиям оно было безукоризненным, так как они основательно
изучали танцы и французский язык, лучше своего родного» - писал Каратыгин,
Щеголев вторил: «Об образованности Натальи Николаевны не стоит говорить.
Обстановка детства и девичьих лет Наташи отнюдь не содействовала пополнению
образовательных пробелов».
А мудрая девочка Таша ещё в детской
тетради записала: «Чтение полезных книг служит к изощрению разума»; «Желающий
чести человек, читая полезные книги, просвещает свой разум…» Девяти лет от роду Наташа знала уже о пользе
книг. И дальше: «Люди с неудовольствием смотрят на совершенства других, думая,
что их слова помрачают их, что их добрые качества унижают их».
Теперь становится понятно, почему
красавица Натали, в отличии своих сестёр и братьев, была близорука. Недостаток этот
явно не наследственный, а благоприобретённый.
Наверное, нелепо было бы представить
Наташу в детстве этакой маленькой отшельницей, которая только прилежно училась.
Нет, она, как и юный Пушкин, любила шалости.
Любила Таша сажать цветы, с детских лет с
сёстрами брала уроки верховой езды и слыла отличной наездницей. Играла в
шахматы, и, как уверяют её друзья, считалась лучшей шахматисткой
Петербурга.
Шли годы, старшие сестры уехали на
Полотняный Завод, братья служили в Петербурге, а Наташа жила с матерью в
Москве, в собственном доме на Никитской улице, потому что надо было выводить её
в свет.
Декабрьским вечером 1828 года Пушкин
впервые увидел Наташу на балу в Москве. «Когда я впервые увидел её, красоту её
едва начинали замечать в свете. Я полюбил её, голова у меня закружилась…» По
шутливому его признанию, она была сто тридцатая его любовь. Но то были
увлечения, а это всеобъемлющее чувство пришло к нему на рубеже нового периода
его жизни. И как потом он писал другу Нащокину: «Единственное место, где я нахожу
душевное спокойствие и отдых – это моя семья».
1 мая 1829 года он через графа Фёдора
Толстого делает официальное предложение Натали, и получает неопределённый ответ
– дочь ещё слишком молода.
Кто знает, продолжи Наталья Ивановна,
упорствовать в нежелании, видеть поэта
своим зятем, возможно, это пошло бы на благо русской литературе, и
самому поэту. Но государь Николай Павлович благосклонно отнесся к женитьбе
Пушкина на Гончаровой, видя в ней возможность связать, наконец, крылья
свободолюбивому гению.
Весной 1830 года Пушкин снова сделал
предложение, которое было принято, но до свадьбы было ещё далекою
Родители Пушкина с радостью согласились на
брак, предложив сыну половину деревни
Болдино и Кистенёво. А Афанасия Николаевича, который распоряжался финансами
семьи Гончаровых, пришлось долго убеждать.
:6 мая состоялась помолвка, и свадьба
предполагалась в том же месяце, но начались осложнения с приданым.
Выдать замуж дочь без приданого, Наталья
Ивановна не соглашалась. Свое
собственное состояние она всячески оберегала от посягательств всех членов
семьи. Она рассчитывала «выжать» приданое с деда. Но дед с приданым не
торопился.
В семье Гончаровых давно хранилась медная
статуя Екатерины 11, заказанная когда-то
в Германии, чтобы установить на Полотняном Заводе, но её признали
неудавшейся, и она хранилась в подвале. «Оборотистый» дед предложил её Пушкину
в качестве приданного. Эту «Медную бабушку», как называл её Пушкин, он при
жизни продать не смог. Уже после смерти поэта Наталья Николаевна продала её за
500 рублей, и её установили в Екатеринославе, а во время Великой Отечественной
войны немцы вывезли её в Германию на переплавку.
А Наталья Ивановна сделала дочери «подарок»: залоговую квитанцию на бриллианты,
подаренные ей императрицей, когда она была фрейлиной при дворе. Сумма залога была такова что, Пушкину при жизни так и не удалось бриллианты
выкупить.
Пока Пушкин улаживал свои дела с доверенностью на ведение дел по болдинскому
поместью, умер брат отца Василий
Львович. Предстоял траур на полтора месяца.
Пушкину удается заложить Кистенёво за 38 тысяч, из которых он дал в
долг: 11 тысяч Наталье Ивановне на приданое, 10 - Нащокину, а 17 тысяч осталось
на « обзаведение и житье годичное». Теперь он уезжает в Болдино, где его
застает чума. Зато он там много работал. Это его знаменитая «болдинская» осень.
Вернулся Пушкин в Москву только в декабре.
Наконец, 18 февраля 1831 года в церкви Вознесения, что у Никитских
ворот, Пушкин и Наталья были обвенчаны, и он привел её в свой дом на Арбате,
снятый накануне.
Молодые были счастливы. Они дали у себя
вечер, потом делали визиты к родным и знакомым.
Но Пушкин не любил Москву, да ещё тёща
постоянно вмешивалась в их семейную жизнь, и они решают переехать в Петербург,
а оттуда в Царское Село.
Здесь
они гуляли по Царскосельским паркам, встречались с императором, семья которого,
спасаясь от холеры, туда приехала.
В конце октября семья Пушкиных переехала в
Петербург, на улицу Галерная. Здесь молодые были окружены роднёй: три брата
Натальи Николаевны, родители Александра Сергеевича, тётушка Екатерина Ивановна
Загряжская.
Ещё в Царском Селе император при встрече
спросил Пушкина: «Почему вы не служите»? А Пушкин ответил, что он может только
служить литературе. Тогда Император предложил Пушкину заняться историей Петра
1, для этого взял его на службу в Министерство иностранных дел, с разрешением
доступа к архивам, положив жалование 5 тысяч в год.
Расположение императрице к Наталье Николаевне,
полученное ещё в Царском Селе, открыло
перед ней двери великосветских гостиных.
Наталья Николаевна появляется в свете, и необыкновенная её красота поразила
петербургское общество. Но не только
красотой она поразила всех, а манерой держаться, кротостью,
не многословием. О ней отзывались так:
«тонкая, стройная, высокая – лицо Мадонны; не земной по своему
совершенству овал бледного лица, в то же
время, с ослепительно нежным румянцем, тон которого может дать только природа,
а не покупные румяна. Взгляд застенчивый с меланхолическим выражением, - глаза
зеленовато-карие, иногда золотисто- карие, светлые и прозрачные с какими-то
золотистыми искорками. Взгляд не то чтобы косящий, но неопределённый с трагическим изломом левой брови, как бы
говорящей о каких-то больших грядущих бедах» Этот страдальческий лоб запечатлел
в своем портрете А.П.Брюлов.
« Тонкие черты, красивые, с красноватым
отливом, чёрные волосы. Она не просто
красива, а во всём её облике есть что-то поэтическое – её стан великолепен,
черты лица правильные, рот изящен, в лице есть что-то кроткое, утонченное и тихая торжественность походки».
Она женщина не только с красивым лицом, но
и с красивой душой. Об этом говорит её тихий голос, тихий взгляд. Каждое её
движение, каждый шаг не нарочито
для показа людям, а напротив. Она стесняется своей красоты. В небесном лике
юной девы поэт сумел разглядеть не менее прекрасную, и нежную душу, и сколько
раз в жизни порадовался, что не ошибся в своём выборе.
Уже в декабре Пушкин едет в Москву
улаживать свои дела, а Наталье Николаевне пишет письма. « Конечно, друг мой, кроме тебя в жизни моей
утешения нет – и жить с тобой в разлуке так же глупо, как и тяжело…» За 6 лет
совместной жизни, в течение которых, за 17 месяцев разлуки, он написал ей
78 писем, тогда как лучшему другу Петру
Вяземскому за 20 лет дружбы – 72 письма.. И в каждом письме: «Здравствуй, жинка
моя, мой ангел»! «Тебя, мой ангел, люблю так, что выразить не могу…» «Жена моя
прелесть, не по одной наружности, и чем доле я с ней живу, тем более люблю это
милое, чистое, доброе создание, которого я ничем не заслужил перед богом» -
пишет Пушкин её матери.
«Я
должен был на тебе жениться, потому что всю жизнь был бы без тебя несчастлив».
«Мне без тебя так скучно, так скучно, что не знаю, куда головы преклонить…»
Давно утвердившееся мнение о жене поэта,
как о бездушной светской красавице, которая только и умела блистать на
балах, при внимательном и
беспристрастном чтении писем Пушкина сменяется совсем другим.
Это образ такой, перед которым можно
оставаться часами, как перед совершенным произведением создателя.
В конце
зимы 1832 года у Пушкиных родилась дочка Маша, а перед этим умирает дедушка
Натальи Николаевны. Появилась надежда, что Наталье Николаевне будет выделена
часть наследства или хотя бы уплачен долг. Но, увы!
После смерти Афанасия Николаевича
управлять делами стал Дмитрий Николаевич, старший сын, так как отца признали не
дееспособным.
В отсутствие Пушкина, Наталья Николаевна
учится играть в шахматы, как говорится позже, она в них преуспевала; так однажды она обыграла иностранца, о
котором шла слава, как о большом мастере; ездит по делам Пушкина к Плетнёву.
На
первых порах молодая хозяйка ещё не опытна в делах, и по возвращению Пушкин
меняет слуг, которые пользовались неопытностью барыни; меняет квартиру на
большую, так как уже снова они ждут прибавлении семейства.
Постепенно молодая хозяйка входит в курс
домашних дел, это мы видим уже из
следующих писем мужу и родным. У брата Дмитрия она просит четырёхместное ландо;
лошадей, маленького «пажа» - мальчика для посылок, чтобы не нанимать экипажи и
прислугу – так дешевле. Просит прислать всевозможные запасы с гончаровских
поместий: варенье, соленья, битую птицу и т.п., а также полотно домашней
выработки, шерстяные носки, чулки для детей. Она понимает материальное
затруднение семьи и старается сократить расходы.
Весной 1833 года родился сын Александр. Маменька, Наталья Ивановна,
послала дочери в подарок 1000 рублей. Но денег в доме катастрофически не
хватало. 17 тысяч оставленных для обустройства, давно кончились, 5 тысяч «щедростью»
царя хватало только для оплаты квартиры, а на жизнь ничего не оставалось.
Приходилось жить в долг. Пушкин был
вынужден заниматься в архивах, вместо того, чтобы посвятить себя литературным
делам, дающим доход.
В августе Пушкин уехал в длительное
путешествие по пугачёвским местам: Нижний Новгород, Казань, Оренбург. За время
этого путешествия Пушкин написал жене 16 писем. «Ты умна, ты здорова, ты наших
детей кашей кормишь…». «Ты, мне кажется воюешь без меня дома, сменяешь людей,
ломаешь кареты, сверяешь счеты, доишь кормилицу. Ай, да хват баба! Что хорошо,
то хорошо». Пушкин знал, что жена его умна и не ошибается в своих действиях,
несмотря на молодость.
Жена же его постоянно обращается к брату с
просьбой денег, но всегда старается
подчеркнуть, что муж оставил ей достаточно денег и что в её
затруднительном положении виновата она сама.
Наталья Николаевна вернулась с дачи, где
оставил её Пушкин. Начался «сезон» в петербургском высшем обществе, начали
приходить приглашения на вечера и балы, от которых было не принято
отказываться.
Наталья
Николаевна со своей тётушкой Екатериной Ивановной Загряжской тоже выезжали. Екатерина Ивановна, сестра её
матери, будучи бездетной, полюбила Наташу всей душой, называя её Душкой, хотя
её отношения с сестрой были натянутыми.
Она обеспечивала её бальными платьями и аксессуарами к ним.
После своей смерти,( 1842 году,) она всё завещала своей любимице, а её сестра
Софья Ивановна по распоряжению Строгонова, который был председателем
опекунского совета над детьми Пушкина и его имуществом, передала Наталье
Николаевне все вещи умершей, а поместье около Москвы в 500 душ крепостных
оставила себе. Доверить имение такой молодой женщине безрассудно, решил граф,
пусть сестра управляет поместьем и выделяет какую-то сумму Пушкиной. Но Софья
Ивановна ничего не выделяла.
Наталья Николаевна блистала в обществе, ей не
было равных, среди петербургских дам. Но её естественность поведения,
скромность, застенчивость, доверчивость к людям – были яркой противоположностью
поведения светских дам. Она была
окружена поклонниками, возможно, ей нравилось поклонение мужчин. Разве можно
упрекнуть её в этом?
Первое время, когда Наталья Николаевна
вышла в свет, Пушкин был насторожен,
опасаясь, как бы она по молодости лет и неопытности не уронила бы своего
достоинства. А Натали вначале начала
было ровняться на Дарью Фёдоровну Фекельмон – аристократку до кончиков пальцев.
Дарья Фёдоровна была внучкой знаменитого
полководца Голенищева-Кутузова и дочерью Елизаветы Михайловны Хитрово –
близкого друга Пушкина. Она вышла замуж за австрийского посла в Петербурге,
графа Шарля Луи Фекельмона. Но
подражательство Натали вскоре надоело, и она осталась сама собой.
А Фекельмон между тем говорила:
«Поэтическая красота госпожи Пушкиной проникает до самого моего сердца. Есть
что-то воздушное и трогательное во всём её облике – эта женщина не будет
счастлива, я в этом уверена! Сейчас ей все улыбаются, она совершенно счастлива,
и жизнь открывается перед ней блестящая и радостная, а между тем голова её
склоняется, и весь облик как будто говорит: «Я страдаю». Но какую же трудную ей
предстоит нести судьбу - быть женой
поэта, такого поэта, как Пушкин».
В Петербурге Дарья Фёдоровна получила
прозвище Сивиллы Флорентийской, то есть предсказательницы будущего своим
знакомым, а порой и предугадывающей общественные события. И как же верно
предсказала она судьбу Натальи Николаевны!
Пушкин радовался тому, что Натали так быстро
вошла в эту нелёгкую роль светской дамы. Он гордился поклонением её
непревзойденной красоте, её умением быть неприступно холодной и в то же время
обворожительной.
Наталья Николаевна говорит: «Молчаливость и сдержанность в обществе – эти
черты моего характера, часто принимали за холодность и в ней меня
упрекали. Что поделаешь? У сердца есть
своя стыдливость. Позволить читать свои чувства мне кажется профанацией. Только
Бог и немногие избранные имеют ключ от моего сердца». Не каждому открывала она
свое сердце. Ещё и ещё раз вспомним слова Пушкина: .. «а душу твою люблю я
более твоего лица». Значит, перед ним была открыта душа этой прекрасной женщины,
от её сердца был у него ключ…
Не была Наталья Николаевна пустой светской
красавицей, увлечённой только балами и только разорявшей мужа нарядами. Да и
наряды-то в основном оплачивала очень её любившая и баловавшая тётка Екатерина
Ивановна Загряжская. В то же время было бы, наверное, что-то
противоестественное в случае, если бы очаровательная юная женщина осталась
совершенно равнодушной к нарядам и к
успеху в свете, и к ухаживаниям.
Ведь именно Пушкин увидел в Гончаровой
главное – помимо ума, вне образованности, даже сверх красоты – нечто органичное
и натуральное, врождённое, как гений: уж в чём, в чём, а в гениальности он знал
толк. И что же это? Женственность. Идеальную, светлую, чистую женственность.
Которая, естественно, должна найти, и находит продолжение и самое точное
выражение в материнстве и сливается с ним. Пушкин сразу прозрел это начало в
16-ти летней девочке. Прозрел и будущую прекрасную мать своих детей, что она
подтвердит при жизни поэта и, может быть, ещё больше после его смерти.
Пушкин в конце путешествия по «пугачёвским местам» завернул в Болдино и
провел там осень. Эта болдинская осень была так же плодотворна: он закончил
«Историю Пугачёва», «Сказку о мертвой царевне», «Сказку о рыбаке и рыбке»,
поэму «Медный всадник» и несколько стихотворений. К Наталье Николаевне Пушкин
вернулся с большой «добычей», но ожидаемых материальных благ она ему не
принесла, потому что «Медный всадник» пропущен к печати не был.
Но
к Новому 1834 году Пушкин был неожиданно
пожалован в камер-юнкеры, что имело повод приглашать ко двору его жену. Но,
скорее всего, так император отомстил
Пушкину за непонравившегося «Медного всадника».
Настало последнее воскресенье перед Великим
постом, и у Натальи Николаевны случился выкидыш, после чего, когда она
поправилась. Она с детьми уехала сначала к матери в Яропольц, а потом на
Полотняный Завод.
Она с детьми поселилась в большом, так
называемом, красном доме, куда в августе приехал Пушкин. Они с женой много
гуляли вдвоем и с детьми в парке; ездили верхом, иногда в большой компании с
Гончаровыми. Все три сестры Гончаровы были прекрасными наездницами. Обедали все
вместе и вечера нередко проводили в
большом доме.
Пушкин работал в большой гончаровской
библиотеке. Велись переговоры о покупке Пушкиными села Никулино в счет долга, но сделка не
состоялась, т.к. Никулино входило в майорат.
На семейном совете в Заводе обсуждался ещё
один важный вопрос: о переезде сестер Натальи в Петербург. Пушкин не охотно
согласился на переезд сестёр, но уступил
жене, так как положение сестёр в семье было печальное.
Сестрам было положено жалование по 4, 5
тысяч рублей, а Наталье Николаевне – 1,5 тысячи.
Сестры, приехав в Петербург, поселились у
Пушкиных. Большое участие в их судьбах принимала тётушка Екатерина Ивановна
Загряжская. Большей частью она помогала им по части туалетов, хлопотала о том,
чтобы Екатерина Николаевна получила придворное звание фрейлины, а Наталья
Николаевна «вывозит их в свет».
Эпистолярное наследие Натальи Гончаровой
велико. Сама она шутливо признавалась, что «марать бумагу одна из моих
непризнанных страстей». Её письма к Пушкину не сохранились. «Надо было видеть
радость и счастье поэта, когда он получал письма от жены,- вспоминает Вера
Александровна Нащокина. – он весь сиял и осыпал эти исписанные листки бумаги поцелуями».
Можно только догадываться по ответным письмам
Александра Сергеевича, о чём писала Натали мужу. Она писала о семейных
хлопотах, о здоровье себя и детей, о светских знакомых и своих развлечениях.
Писала часто и подробно. «У тебя нарывы, а ты пишешь 4 страницы…» Но писала
Натали не только о домашних делах. Были в её письмах суждения, весьма далёкие
от чисто житейских. «…впрочем твоё замечание о просвещении русского народа
очень справедливо, и делает тебе честь, а мне удовольствие», - отвечал ей супруг.
Письма Натальи
Николаевны написаны в стиле той эпохи. Это живая речь, свободная и
непринужденная, как бы разговор с близким человеком, все достоинства и
недостатки которого ей хорошо известны.
Сохранились письма Натали к брату Дмитрию,
сестрам, Ланскому. Они действительно бесценны, ведь в них слышен голос Натали,
мягкий любящий, безыскусная мелодика речи.
Из
её писем мы узнаем, что она
занимается не только хозяйственными делами, а и делами мужа, устраивает судьбы братьев:
Дмитрию, пытаясь помочь ему сосватать Надежду Чернышеву, а когда был получен
отказ, она спешить утешить брата, призывая к благоразумию, это в свои 22 года!.
Она просит Дмитрия «вытащить» брата Сергея из Нижнего Новгорода, тебе, мол,
стоит только сказать княгине Черкасовой, с которой ты в хороших отношениях,
чтобы она попросила генерала перевести Сережу в один из полков, стоящий в
Москве. Что потом и было сделано.
Когда Пушкин начал издавать альманах,
Наталья Николаевна обратилась к брату Дмитрию подготовить 85 стоп бумаги.
Пушкин был в это время в Михайловском, так она с Плетнёвым согласовывает сроки
поставки бумаги. В следующем году она снова просит ежегодно поставлять бумагу в счёт содержания сестёр.
Пушкин часто давал ей разные поручения по
издательским и другим делам, спрашивал советов, всегда считался с ними. Он
посвящал её в свои замыслы, а ей это было интересно и дорого.
У
Гончаровых была давнишняя тяжба с калужским духовенством, на землях которого с
разрешения Петра 1 были построены Полотняные заводы, это так называемое «проклятое
усачевское дело». Наталья Николаевна взялась и его уладить. Она ходит по
инстанциям, даже подкупает кого-то и выигрывает дело.
Жизнь продолжается, рождаются дети, а
денег так и нет. Наталья Николаевна
пишет письма Дмитрию, каждый раз выпрашивая у него хоть несколько сот рублей, и
каждый раз, извиняясь за это. И письма эти не такие, как у её сестер. Если
они пишут о балах и развлечениях, то она пишет о семейных и мужниных
делах, в которых она в курсе; о детях, о жизни. Её письма полны тепла и участия,
добрых советов.
За все шесть лет, прожитых вместе, Пушкин
был всегда нежен с ней, прост и нетребователен в обычных житейских делах. Но
зато как трудно было ей подбирать ключ к
его сложному душевному миру: не огорчить, не оскорбить, не омрачить вдруг
прорвавшуюся радость…
В 1833 году в великосветских гостиных
появился Дантес, приемный сын…советника Голландского посольства Геккерна. Он начинает ухаживать за Натальей
Николаевной. Вначале, возможно, ей и
нравилось это, но когда ухаживания стали навязчивыми, она пыталась от них
избавиться, повторяя ему, что любит своего мужа, отца своих детей.
А Пушкину говорит: « Люблю я только тебя.
И ты знаешь силу моего чувство долга перед тобой, перед детьми и перед собой».
Зимой 1837 года, Ланской, ротмистр кавалергардского полка был
увлечён Идалией Григорьевной Полетикой, внебрачной дочерью Григория
Александровича Строганова и графини д Ега. Муж Идалии, которого в свете
называли «божьей коровкой» был его начальником. Она спросила его: « Не
согласитесь ли вы из любви ко мне помочь в одном сердечном деле?» Он ответил,
что для неё сделает всё и будет нем, как рыба. Ему было поручено в назначенный
день и час, охранять её квартиру, в которой должно состояться свидание Натальи
Николаевны Пушкиной и Дантеса. Ему стало не по себе, но и отказаться было
поздно.
Он прогуливался возле дома и видел,
как прошёл Дантес, а потом подъехала карета, и из неё неторопливо и
спокойно вышла Наталья Николаевна. Вышла, не оглядывая улицу, - будто царица, привыкшая повелевать и верить в справедливость
своих поступков, вошла в дом. Ланской, будучи ещё с ней незнакомым, отметил,
что свидание длилось не более 10 минут. Наталья Николаевна вышла из дома с
таким же достоинством, как и вошла, только щёки её пылали, а излом левой брови
обозначился резче. Он понял, что свидание это не было радостью для Натальи
Николаевны, что для неё оно оказалось полной неожиданностью – по сговору Идалии
и Дантеса – и она ни в чём не уронила своего достоинства. После этой истории
Ланской охладел к Идалии.
Полетика, будучи влюблённой в Пушкина, ещё
до его женитьбы, страстно просила его написать ей в альбом любовные стихи. Он
написал, только 1 апреля. И с той поры она мстила ему всю жизнь, а прожила она
до 1890 года. Даже когда Пушкину в Москве поставили памятник, она грозилась
приехать и плюнуть на него.
В свете шла такая молва, что Николай 1
неравнодушен к Наталье Николаевне, и его раздражали ухаживания за ней Дантеса..
9 октября 1836 года Дантес был назначен конным ординарцем при особе императора,
и не случайно. Царь предложил Дантесу немедленно жениться либо на Екатерине
Гончаровой, либо на другой.
Молва эта доходила и до Наталья
Николаевны, и она не знала, верить ей или нет. Она видела, что нравится
царю, боялась этого. Была с ним
приветлива, но холодна. Какую же душевную силу, какой же разум нужно было
иметь, чтобы держать такого поклонника, как царь, на расстоянии!
Тогда Дантес женится на её сестре Катерине,
страстно влюбленной в него и продолжает преследовать Наталью Николаевну, объясняя
ей, что женился он только для того, чтобы видеть её. Ему с женой отказывают от
дома Пушкины.
И
вот январь 1837 года. Пушкина ждут к обеду. Подъехали сани, Наталья Николаевна
поспешила навстречу к мужу, а, увидев, что
дядька несёт его окровавленного, упала в обморок.
Это
были душу раздирающие два дня. Пушкин страдал от сильной боли, но ещё более страдал от
сознания того, что будет с его женой и детьми.
Он, когда боль немного отпускает, зовет её
и детей и всё повторяет: «Ты ни в чём не виновата»! А она, видя его страдания,
повторяла: « Пушкин, ты будешь жить»!
В
доме были друзья, и врачи сменяли друг друга. Николай 1 присылал посыльного
справиться о здоровье Пушкина. В присланной им записке он заверил Пушкина, что
он не оставит своей милостью его семью. И не «оставил» - на следующий день после смерти Александра Сергеевича было дано распоряжение:
1. Заплатить долги,
2. Заложенное имение отца
очистить от долга.
3.Вдове пенсия и дочерям по
замужество.
4. Сыновей в пажи по 1500 р. на воспитание
каждого по поступлению на службу.
5 Сочинения издать за
казенный счет в пользу вдовы и детей.
6. Единовременно 10
тысяч.
По
желанию Натальи Николаевны поэт был положен в гроб во фраке, А не в ненавистном
ему камер-юнкерском мундире. Согласно воле покойного было решено похоронить
его в Святогорском монастыре, близ
Михайловского.
После смерти Пушкина Наталья Николаевна тяжело
заболела и не смогла проводить гроб с телом
в Псковскую губернию, и попросила
Александра Ивановича Тургенева. А как только ей стало несколько лучше, решила уехать
к брату Дмитрию.
Когда
семья: Наталья Николаевна, дети,
сестра Александра, братья и Екатерина Ивановна уже собрались выйти из дома, присев на дорогу,
неожиданно в дверях появилась Екатерина. Дантес. Все молчали. Потом Наталья
Николаевна спросила: «Зачем ты пришла? Ты слишком много причинила мне
страданий, чтобы рассчитывать на моё прощение». Встала и пошла к выходу.
Екатерина не была ей ненавистна, она не умела
ненавидеть, не знала этого чувства, но она не хотела её видеть и слышать о ней,
потому что Екатерина знала о дуэли и не предупредила. И только на смертном одре
она примерилась с Екатериной, жалость к ней захлестнула устоявшееся отчуждение.
Почти два года Наталья Николаевна прожила
в Красном доме в Полотняном Заводе. Очень тепло относились к ней родные. Но
жизнь в глухом уголке Калужской губернии текла монотонно. Иногда навещали
друзья Пушкина: Нащокин, Жуковский, братья. Она дважды ездила к матери в
Ярополец: первый раз с тремя старшими детьми и с Александрой Николаевной на
именины Натальи Ивановны, а второй раз - на свадьбу брата Ивана.
Но как ни тепло относились к ней родные,
Наталье Николаевне хотелось иметь свой дом, жить одной со своей семьёй. И она
начала хлопотать в Опекунском совете о выкупе села Михайловского. Оно было в
совместном владении детей Пушкина, брата и сестры его.
По настоянию тёти Загряжской и её сестры
Александры ей пришлось вернуться в Петербург. Главным мотивом здесь были дети, им надо дать
образование, в столице есть возможность устроить мальчиков в учебные заведения
за казённый счёт. И хлопоты, начатые Опекой, требовали её присутствия в
Петербурге.
По возвращению в Петербург Наталья
Николаевна жила очень скромно и
уединенно, но каждое утро к ним приходили посетители. В течение 7 лет после
смерти Пушкина Наталья Николаевна мужественно несла обязанности главы большой
семьи. Она экономила на всём: шьёт себе и сестре Александре платья, перешивает
из старого пальто для своей дочери, экономит свет, собирая всех в одной
комнате. Она из старого бального платья делает новое, пришив новые кружева.
Над
детьми Пушкина была назначена опека: в числе опекунов был граф Г.А.Строганов,
двоюродный дядя Натальи Николаевны. Опека привела в порядок дела Пушкина,
издала сборник сочинений, 50 тысяч за который, Наталья Николаевна положила в
банк, рассчитывая потратить на детей, и
как бы ей не было трудно, к этим деньгам она не прикасалась.
До
1843 года Наталья Николаевна не бывала на дворцовых вечерах и приёмах, почти не
появлялась в свете. Лето она проводила на даче на Каменном Острове в
особняке, снятом Екатериной Ивановной.
Осенью она поселилась в доме на Почтамтской улице вместе с семьёй Местров: её мужем, Софией
Ивановной, с их воспитанницей Натальей
Ивановной Фрезенгоф и её мужем.
Зимой Местры устраивали у себя вечера, и
присутствие Натальи Николаевны привлекало
туда гостей. На вечерах у Местров бывал Сергей Львович Пушкин, навещая внуков. Наталья Николаевна
поддерживала постоянную связь и с другими членами семьи покойного мужа. Она
переписывалась сестрой Пушкина Ольгой Сергеевной Павлищевой; сын которой, как
мы увидим далее, жил у них летом на даче. Через князя Вяземского Наталья Николаевна
устроила Льва Сергеевича на службу в одесскую таможню. Со свойственной ей
душевной щедростью она старается всем помочь, всех обогреть, приласкать. Много
лет спустя, Александра Николаевна писала, что у сестры была «горячая, преданная
своим близким душа» и что все родные всегда могли найти в ней самого
ревностного помощника и защитника.
В 1841 году, накануне отъезда
М.Ю.Лермонтова на Кавказ, он приехал к Карамзиным и застал у него большое
общество, в том числе и Наталья Николаевна. Случайно оказавшись рядом с ней,
Лермонтов заговорил о том, что начал посвящать её в мысли и чувства, так мучительно отравляющие
ему жизнь, каялся в резкости мнений, в беспощадности осуждений, так что
отталкивавших от него ни в чём перед ним
не повинных людей. В заключение этой беседы, продолжавшейся часа 2, он сказал:
« Сколько вечеров провели мы с Вами здесь вместе, но в разных углах! Я чуждался
Вас, малодушно поддаваясь враждебным влияниям. Я видел в Вас только холодную, неприступную красавицу,
готов был гордиться, что не подчиняюсь
общему здешнему культу, и только накануне отъезда мне удалось разглядеть под
этой оболочкой женщину, постигнуть её обаяние искренности, которое не
разбираешь, а признаешь, чтобы унести с собой вечный упрёк в близорукости,
бесплодном сожалении о даром утраченных часах. Но когда я вернусь, я постараюсь
заслужить Вашу дружбу». И уже перед смертью Наталья Николаевна сказала, что она
рада, что Лермонтов унёс в могилу о ней хорошее впечатление.
Наталья Николаевна свято чтила память
Пушкина. Каждую пятницу она постилась и никогда никуда не ездила в канун и в
день смерти мужа. Однажды, когда в 1855 году она с Ланским была в Вятке, и им
пришлось ужинать у вятского чиновника,
она не села за стол, а ушла в залу и там ходила взад, перед, чем всех очень
удивила, пока её муж потихоньку не объяснил причину её поступка.
Так сложилось, что при жизни Пушкина она
ни разу не была в Михайловском, хотя очень много рассказов мужа слышала о нём.
Лето 1841- 1842 года она провела в Михайловском.
Приехав туда, она обнаружила, что дом
находится в плачевном состоянии, а на ремонт не было денег. Их катастрофически
не хватало, порой приходилось одалживать у дворни. Когда в Михайловское приехал
Вяземский, то не было денег даже на свечи и чай, пришлось взять в долг у Осиповой.
На
другой день после приезда Наталья
Николаевна пошла на могилу к мужу. Ещё раньше она заказала памятник-надгробье,
которое решили установить, когда она приедет.
Первый раз хоронил Пушкина в 1837 году А.И.Тургенев. Второй раз хоронили Пушкина в августе 1841
года – жена и дети. В течение лета она с детьми ещё много раз бывала на могиле
мужа, дети плели венки из полевых цветов и вешали их на памятник.
Не узнает Наталья Николаевна, что вечное
пристанище Пушкина тревожили ещё не раз
после вторых похорон. В 1902 году вскрыли могилу потому, что во время установки мраморной балюстрады возле надгробья, произошёл обвал
почвы, и настолько глубоко, что обнаружился дубовый, вполне сохранившийся гроб,
отделанный парчовым позументом. Потом в 1953 году, при восстановлении памятника
на могиле.
Михайловское было прекрасно, цвели цветы,
пели птицы. Наталья Николаевна водила детей по окрестностям: вот ель-шатер, под
которой часто спасался Пушкин от дождя. На взгорке стоит тот самый дуб, о
котором писал Пушкин: «У лукоморья дуб зеленый». Под дубом дети изображали
героев сказки. Маша, забравшись на нижний сук, расчесывала гребнем волосы;
Саша, сделав страшное лицо, растопырив пальцы рук, изображал лешего. Гриша,
мяукая, ходил на четвереньках вокруг дуба. А Таша рассматривала в траве «следы
невиданных зверей» и, конечно, видела их, так же, как все дети видели вдали
избушку на курьих ножках, без окон и без дверей.
Здесь безраздельно царил Пушкин, его душа,
воплощенная в стихи, жила всюду. Наталья Николаевна ежесекундно ощущало его
присутствие. Это и увеличивало её горе и вселяло в неё какую-то непонятную
силу.
А жизнь продолжается, заботы остаются:
дом, хозяйство, дети, их болезни, нехватка денег…Возвратившись в Петербург, она
хлопочет, чтобы ей увеличили пенсию на детей, и
ей добавили 4000- рублей.
В салонах Карамзиных, Местров, графа
Строганова, где бывала Наталья Николаевна, бывали и её поклонники. Первым
претендентом был Н.А.Столыпин, блестящий дипломат, который приехал в отпуск в
Россию, и был поражен её красотой. Но «грозный призрак четырех детей» заставили
его отказаться от «безрассудного брака».
Вторым был Александр Сергеевич Голицын, штабс-капитан лейб-гвардии конной
артиллерии. Он ухаживал довольно настойчиво и через третье лицо попытался
выяснить, как отнеслась бы Наталья Николаевна к тому, чтобы в случае брака с
ним, детей отдать на воспитание в казенное заведение. На что Наталья Николаевна
ответила: «Кому дети мои в тягость, тот мне не муж»! Следующим претендентом был
секретарь неаполитанского посольства
дипломат граф Гриффео. По поводу
этого Вяземский, тайно, при живой жене, влюбленный в Наталью Николаевну, её
предостерегает. Но Наталья Николаевна в письме
к Фризенгоф пишет, что никем из своих поклонников не увлечена. Старший
сын помнил, как появлялись поклонники у матери, но все получали отказ, потому
что она жила детьми. В этом была её жизнь и радость существования. Она не
хотела отдавать детей в казенные учреждения, считая, что только «родной глаз
матери может следить за развитием детского ума». Но, нужда заставила отдать
сыновей в Пажеский корпус, где они прекрасно учились.
Зимой дети усердно занимались, а летом
тётушка снимала для всей семьи дачу на Каменном Острове. Однажды Наталья
Николаевна, закончив читать детям сказку
«О царе Салтане», отправила их спать, а ей доложили , что Петр Петрович
Ланской просит его принят. «Не знаю такого, но просите». Ланской принес её
большой свёрсток и конверт «Это письмо и посылка от Ивана Николаевича, с
которым я познакомился в Баден-Бадене»- сказал Ланской. Она пригласила его в
гостиную, и туда же со смехом ворвались дети: «Маменька, спокойной ночи!
Приятного сна! Будь здорова!» Мать смутилась, а гость, положив руку на кудрявую голову Гриши, сказал: «Конечно,
маман обязательно надо пожелать приятного сна и здоровья». Ланской стал
расспрашивать детей, как их зовут, завязалась беседа, и дети пригласили
Ланского ещё прийти к ним, а Наталья Николаевна присоединилась. Так Ланской
стал бывать в их доме. А потом, когда он
стал генералом, и получил большую
отличную квартиру, он сделал ей предложение.
Они сидели в гостиной в сгущавшихся
сумерках. Горничная зажгла свечи, и Наталья Николаевна увидела фигуру Ланского
в генеральской форме. Она побледнела и пролепетала чуть слышно: «Потом,
завтра.. Прошу вас, Пётр Петрович, оставьте меня одну.» Ланской ушел, не поняв,
что случилось. А Наталья Николаевна вспомнила: Пушкин стоит у зеркала, видит
её, а она – его. И вдруг он говорит тихим, прерывающимся от волнения голосом: «Я
вижу рядом с тобой военного. Но это не Дантес. Наташа, кто это?»
Ланской, естественно, просил разрешение у
царя на женитьбу. Тот поздравил его с хорошим выбором и пожелал быть посаженным
отцом, на что Наташа сказала: « Наша свадьба должна быть очень скромной. На ней
могут присутствовать только родные и самые близкие друзья. Передайте императору
– пусть он простит меня, иначе не простит меня Бог».
Трудно было передать царю просьбу невесты. Но царь понял или
сделал вид, что понял, и простил. Но с улыбкой добавил, что на крестинах уж
обязательно будет, и был крёстным отцом
первой дочери Ланских Александры.
Александр Сергеевич перед смертью просил
жену года два носить траур, а потом выйти замуж за хорошего человека. После
смерти Пушкина, Наталья Николаевна носила траур одежды два года, 7 лет –
вдовствовала, и всю жизнь - траур сердца.
Они
с Ланским поженились, нажили ещё троих дочерей: Александру, Софью и
Елизавету. Но Наталья Николаевна в дни
гибели Пушкина проводила в уединении и
молилась… Она свято сохранила память о Пушкине и сумела поставить себя так с Петром Петровичем, что это его не
задевало, он во всём шёл ей навстречу. И тоже уважал, даже чтил память Пушкина.
А Пушкинские дети были не усыновлены, они отцом его не звали, а Петром Петровичем, хотя уважали и любили
его. Так захотела Наталья Николаевна. .
По долгу службы он надолго уезжал из дома, звал с собой Наталью Николаевну, а
она не могла ни на кого оставить детей, даже на сестру.
Только когда дети подросли, она с мужем была в
Вятке, где отбывал ссылку Салтыков-Щедрин, и ей подумалось, «Как Пушкин в
Михайловском». Она взялась деятельно помогать ему, подняв на ноги всех своих
знакомых, и в 1856 году он был освобождении из ссылки.
Росли дети Пушкина, рождались дети Ланского.
Время шло. Старшие женились, выходили
замуж, отрываясь от дома, и чувствовали, как болезненно переживала Наталья
Николаевна этот естественный уход детей из родного гнезда. И теперь, когда дети
стали взрослыми, мать точно также
переживает их неудачи, болезни, неприятности, как когда они были
маленькими.
Особенно тоска за младшую дочь истомила
её. Она ушла от мужа с тремя малютками, без средств существования. Как-то в
горькую минуту отчаяния Наталья Николаевна сказала детям, чтобы письма
Александра Сергеевича к ней, что хранятся у Александра, отдали Таше – это
наследство дорогое.
Она ходатайствовала перед императором о
свадьбе старшего сына, которого церковь отказывалась венчать с Соней,
племянницей Ланского.
Она переживала за Гришу, который, оставив
службу, уехал в Михайловское и почти 20 лет жил с любовницей Бенар, от которой
имел 3 дочерей, но не мог их признать своими.
Она переживала и за Марию, которая вышла
замуж только в 28 лет. Она переживала за старшую дочь Ланского – Александру.
Девочка росла своенравной, а мать, боясь
Ланского, не могла очень её наказывать. Однажды она обозвала старую няню
«Старой дурой». Наталья Николаевна, решив её наказать, не взяла её на прогулку.
Тогда девочка решила выброситься из окна, спасла её горничная. Когда Наталья
Николаевна узнала об этом, она очень испугалась. Назавтра семья собиралась церковь, а Александру не брали, на что она
сказала матери: «Мне же надо грех замолить», пришлось взять.
Выйдя замуж за Ланского и родив троих
детей, Наталья Николаевна приобрела ещё троих его племянников: Павла, Петра и
Софью, которые воспитывались в её семье. Ещё, когда 10-ти летний сын Нащокиных стал учиться в Петербурге, они
просили забирать его на выходные и праздники. А как его не брать. Это сын
любимого друга Пушкина, да и назван он - Александром, а дочь – Натальей. Ещё на
лето приезжал Лёвушка, сын Ольги Сергеевны, сестры Пушкина, которую особенно
любила Наталья Николаевна. О Лёвушке она
писала Ланскому: «Горячая голова, добрейшее сердце. Вылитый Пушкин. Это настоящая
ртуть, этот мальчик, он ни минуты не может спокойно сидеть на месте, но при
всей своей живости – необыкновенно послушен, и сто раз придёт просить прощения,
если ему было сделано замечание. В общем, я очень довольна своим маленьким
пансионом…»
«Положительно моё призвание быть
директоршей детского приюта. Бог посылает мне детей со всех сторон» - пишет
Наталья Николаевна. А на письмо Ланского, который спрашивает её, на грустно ли
ей одной без него, она отвечает, что ей грустить не приходится. «Я никогда не
могла понять, как могут надоедать шум и шалости детей, как бы ты ни была
печальна, невольно забываешь об этом, видя их счастливыми и довольными».
Наталья Николаевна действительно стала одной
из самых замечательных русских женщин-матерей. Вся её последующая жизнь
посвящена детям. «Это моё призвание», - писала она позднее, - « Чем больше я
окружена детьми, тем более довольна».
Однажды в письме к Ланскому она пишет: «
Мы собирались всем семейством пойти на воды, чтобы послушать Гунгля и цыганок,
но билеты стоили по1 рублю серебром. Мой кошелёк не в таком цветущем состоянии, чтобы я могла
позволить себе такое безрассудство, и мы пошли на Крестовый полюбоваться на
плясунов на канате.
В другой раз семья собиралась на воды, где
было какое-то необыкновенное представление; за 1 рубль серебром кавалер мог
провести сколько угодно дам. Саше было 17, его выбрали кавалером, а Грише 14 –
его решили провести за ребёнка. Но его не согласились признать таковым, и
Наталье Николаевне пришлось ещё 1 рубль заплатить, зато развлекались до 11
часов.
16–тилетие Саши решили отпраздновать на
природе, как это делают немцы.
Были наняты 4 телеги и несколько скаковых
лошадей Гончаровых. Часть мальчиков ехала верхом, а остальные - по телегам. У каждого мальчика был свой
экипаж, где сидели дамы, и они стали соревноваться, кто кого обгонит. Когда,
взрослым надоело трястись, они сошли с экипажей, а мальчишкам был объявлен приз
за скачки. Время провели замечательно, все остались довольны.
Эти совместные развлечения очень сдружили
детей, эти отношения сохранились на всю жизнь. Эти отношения продолжают и их
потомки.
После смерти Пушкина в семье много
говорили об отце, читали его письма,
произведения, А Александр, будучи уже женатым, каждую субботу приезжал к
матери. Когда Наталья Николаевна вышла замуж за Ланского, в семье перестали
вспоминать имя Пушкина, даже письма Пушкина стали храниться у Александра. Но с
большим почтением Ланской относился к памяти Пушкина. Вот только Александра,
его дочь, не любила Пушкина, вся семья это чувствовала. Она так же не любили и
сестру матери Александру, хотя была названа в её честь..
У Александры Николаевны был трудный
характер, она, любила Пушкина и знала его стихи, но не любила Ланского, похоже
ревновала его к Натали, а Натали её всегда оправдывала, ссылаясь на то, что
она считала себя старой девой. Но после
замужества её характер улучшился
Когда семья Пушкиных, вернулась в Петербург из Полотняного завода, они сняли
квартиру в одном доме с Местрами. Ксавье-де-Местра был женат на Софье Ивановне
Загряжской – тётушке Натальи Николаевны. У Ксавье-де-Местра была
незаконнорожденная дочь Наталья Ивановна, которую они усыновили. Потом она
вышла замуж за австрийского дипломата барона Густава Фрезенгоф. В 1850 году она умерла, и женой Фрезенгофа
стала Александра Николаевна Гончарова.
У Фрезенгофа был сын Григорий 12 лет, но он умер, восемнадцати лет от
роду. От этого брака родилась дочь, названная Натальей, которая станет немецкой
поэтессой, выйдет замуж за герцога Ольденбергского, и родятся у них двое детей,
Александр и Фридерика, и будет их воспитывать бабушка. Отношения матери с
дочерью не будут складываться…
Однажды в Бродзянский замок Фрезенгофов
летом наехали гости из России: Наталья Николаевна с Петром Петровичем. Их дети:
Александра, Софья, Елизавета; дети Пушкина: Мария, Александр, Григорий и Таша.
Приехали братья Натальи Николаевны: Дмитрий и Сергей. Они много гуляли в
окрестностях замка и сёстры с братьями вспоминали Наталью Ивановну.
Вспоминали, как они её боялись. «Боялись
не зря - говорит Наталья Николаевна, - теперь с возрастом, я говорю спокойно об
этом, всё так далеко, точно не из моей жизни. А несколько лет назад я не могла
вспомнить без волнения маменькиного отношения к нам, детям. Я прожила жизнь,
имею семерых детей, а так и не поняла, как можно на своё дитя поднять руку? Как
можно не болеть за судьбу своего ребёнка, не заботиться о нём, даже тогда,
когда он станет взрослым. Нрав у маменьки был жестокий. Чуждо ей было даже
чувство жалости к больному, брошенному отцу».
Наталья Ивановна Гончарова умерла
скоропостижно во время поездки на
богомолье в Иосифо-Волоцкий монастырь в 1848 году, пережив на 11 лет своего
гениального зятя. Там же она и похоронена. А наследники рода Гончаровых владели
Яропелецом вплодь до 1917 года.
Вернувшись в Петербург из Полотняного
завода, семья Натальи Николаевны в
1839-1840 годы жила трудно, и Александра Николаевна закладывала свои вещи,
чтобы облегчить жизнь вдовы с четырьмя детьми, писала письма брату Дмитрию с
просьбой помочь сестре. Но самым
трудным, почти невыносимыми были слухи, распространявшиеся в свете о том, что она виновна в гибели Пушкина.
Однажды в сочельник она случайно
встретилась с императором в магазине ёлочных игрушек. Он поздоровался с ней и
пригласил бывать при дворе. Её появление
во дворце, на балах в петербургском обществе вызвало осуждение и гнев. Прожив несколько лет в
уединении, она не знала об этом осуждении, друзья и близкие скрывали от неё
это. Теперь, когда ей приходилось танцевать с императором, он, как и прежде,
смотрел на неё умоляющим и приказывающим взглядом. Теперь – больше
приказывающим. Пушкина не было в живых, и какое теперь расстояние могло
разделять царя и избранную им женщину?
Выйдя замуж за Ланского из благодарности
за своих детей, Наталья Николаевна
полюбила его, но это была другая любовь, чем любовь к Пушкину, - прежде
всего основанная на благодарности к человеку, хорошо относившемуся к её детям
от первого брака и давшему ей душевный покой, в котором она так нуждалась.
«Благодарю тебя за заботу и любовь, - пишет она, - целой жизни, полной
преданности и любви не хватило бы, чтобы их оплатить. В самом деле, когда я
иногда подумаю о том тяжелом бремени, что я принесла тебе в приданое, и что я
никогда не слышала не только жалобы, но что ты хочешь в этом найти ещё и
счастье, - моя благодарность за такое самоотвержение ещё более возрастает, я
могу только тобою восхищаться и тебя благословлять» - писала Наталья Николаевна
Ланскому. И ещё: « Ко мне у тебя такое чувство, которое соответствует нашим
летам; сохраняя оттенок любви, оно, однако, не является страстью, и именно
поэтому это чувство более прочное, и мы закончим наши дни так, что эта связь не
ослабнет».
И
Ланской тоже любил её глубоко и преданно. Уезжая надолго, он с некоторым
беспокойством оставлял жену, на что она
ему отвечала: « Будь спокоен, никакой француз не мог бы отдалить меня от моего
русского. Пустые слова не могут заменить такую любовь, как твоя. Внушив тебе с
помощью божьей такое глубокое чувство, я им дорожу… Суета сует, всё только
суета, кроме любви к Богу и, добавляю, любви к своему мужу, когда он так любит,
как это делает мой муж. Я тобой довольна, ты – мною, что же нам искать на
стороне, от добра, добра не ищут».
Поэт Николай Доризо написал такие строки:
Он не был гением-творцом, Вдове, рыдавшей безутешно:
В стихах и в бронзе не был славен. «Я Вас любил так искренно,
В одном он Пушкину был равен – Так нежно, как дай Вам Бог
Он стал его детей отцом. Любимой быть
другим!»
Растил их нежно генерал,
Любовь к усопшему внушая.
Как будто Пушкин, умирая,
Его им, детям, завещал.
Он как бы был предсказан им
Наталья Николаевна говорила: « Я люблю
всех 7-х своих детей, но к детям Пушкина у меня особое отношение, какое-то
более болезненное, более заботливое. И как я ни стараюсь сравнять своё
отношение и к тем и к другим, ничего не получается. Бог, наверное, прощает мне
это, потому что дети Пушкина выросли без отца. И как не был заботлив и нежен с
ними Ланской, всё же он не родной отец. И всю трагедию смерти отца, подрастая,
они переживали, как одну из самых больших трагедий своей жизни».
Но травля продолжалась и потом. Когда Пётр
Петрович с Натальей Николаевной и Азей
были за границей, где Натали лечилась, то однажды на стол, где сидела семья,
была положена книга с текстом подчёркнутым чернилами. Азя взяла книгу и
прочитала вслух: « В этот приезд поэта в Москву произошла роковая встреча с
Н.Н.Гончаровой, - той бессердечной женщиной, которая загубила всю его жизнь».
Наталья Николаевна проплакала весь вечер, говоря, что люди никогда не пощадят
её, не щадят её даже родные дети.
Салон Карамзиных. О Николае Михайловиче
Карамзине Наталья Николаевна знала только по рассказам Пушкина. После смерти
Николая Михайловича его жена Екатерина Андреевна, дочь Екатерина Николаевна и
незамужняя падчерица Софья Николаевна продолжали заботливо собирать в салоне
старых друзей. Пушкин, несмотря на 20 летнюю разницу в возрасте, питал
юношескую влюблённость в Екатерину Андреевну и, умирая, позвал её попрощаться.
В этот салон и привёл Пушкин молодую жену,
познакомил её с братьями Карамзиными
Андреем, Александром и Владимиром, а младшая, Лизонька, оказалась сущим
тираном семьи.
Наталье Николаевне понравился Андрей и
Екатерина Николаевна к которой она потянулась душой. Это чувство не покидало её
всю жизнь. А вот Софья вначале показалась ей интересной, а потом она разглядела
в ней двуличность и стала сторониться её.
Когда Наталья Николаевна после двух
летнего отсутствия возвратилась в Петербург, то Карамзины приняли её тепло, но
друзья предупреждали быть с ними
поосторожней. И тётушка Загряжская и сестра были такого же мнения о Карамзиных.
Уже, будучи женой Ланского, она ещё бывала у Карамзиных, хотя реже и с меньшим
желанием, а когда в 1851 году умерла Екатерина Андреевна, она перестала бывать
в их доме.
В последние годы Наталья Николаевна
мысленно перебирала всех знакомых, кто бы мог заняться изданием полного
собрания сочинений Пушкина. Её выбор пал
на И.В. Анненкова, но она ещё не успела переговорить с ним, как к ней обратился
студент Московского университета Пётр Бертенев. Он сказал, что целью своей
жизни поставил собрать возможные материалы о Пушкине для потомков.
Издателем собрания сочинений Пушкина стал
не И.В.Анненков, а его брат Н.В.Анненков. Он и Бертенев сумели получить от современников
Пушкина устно и в записях воспоминания о нём.
Уже после смерти Натальи Николаевны Бертенев стал издателем журнала
«Русский архив» и 50 лет печатал в нём вновь добытые воспоминания о Пушкине.
Всё началось с бессонницы. Она тихонько
вставала, чтобы не разбудить мужа, босая проходила из спальни в столовую,
бросалась на диван и, вцепившись зубами в платок, старалась заглушить
сотрясающие её рыдания. Потом она уходила в
маленькую молельню, вставала на колени и подолгу молилась и шептала:
«Боже! За что ты наказываешь меня?»
К бессоннице примешивалась гнетущая тоска,
охватывала порой до мучительной физической боли. Иногда хотелось закричать или
сделать что-нибудь с собой, чтобы не
жить, не страдать этой тоской и бессонницей. Но она знала, что такие мысли –
великий грех, понимала, какое горе она принесла бы детям, мужу, родным, и жила,
стараясь скрыть от всех своё состояние. Наталья Николаевна, видимо, страдала
истощением нервной системы, хотя точный диагноз ей поставлен не был и за
границей. Муж брал отпуск и возил её за границу, где ей не надолго становилось
лучше.
В 1862 году здоровье её ухудшилось. К
бессоннице и тягостному настроению прибавился кашель. Ночи напролет она сидела
в постели, опираясь на подушки, и только под утро засыпала. Зиму она провела в
Ницце, и ей полегчало. Врачи не
советовали ей возвращаться в Петербург, но она скучала по Родине, и вернулась
домой. У сына Александра родился первый
мальчик, которого в честь великого деда назвали Александром, и Наталья
Николаевна собралась ехать в Москву на крестины внука. Как не отговаривали её
родные, она поехала, а в дороге простудилась, заболела и больше уже не
поднялась.
Перед её смертью, в доме собрались все
дети, кроме Таши, что была за границей. Дети сидели в гостиной и вспоминали о
жизни. Приходили друзья, подходили к её постели, и если она приходила в себя,
то прощалась с ними, а если в забытьи, то, постояв, они уходили. Ланской и дети тоже подходили к постели
больной, и, постояв, уходили снова в гостиную.
Утром 26 ноября у Натальи Николаевны
началась агония. Душа, которую так любил Пушкин, медленно покидала некогда
прекрасный человеческий облик. В Петербурге, на старом Лазаревском кладбище
Александро- Невской лавры стоит надгробье, окруженное железной оградой. На
надгробии надпись: Наталья Николаевна Пушкина-Ланская
Род.27 августа