ОГЛАВЛЕHИЕ
>>>
Семь Рек Вед, или Воды, āpa, на образном ведийском языке обыкновенно именуются семью Матерями или семью вскармливающими Коровами, sapta dhenava. Само слово āpa таит двойное значение, поскольку первоначально корень ap означал не только "двигаться" – откуда, скорей всего, и возникло значение вод, – но еще и "быть" или "вызывать к жизни", как в слове apatya – "отпрыск" или в дравидийском слове appā, "отец". Семь Вод есть воды бытия; это Матери, от которых рождены все формы существования. Однако мы встречаем и другое выражение – sapta gāva – семь Коров или семь Лучей, а также эпитет saptagu, который значит "обладающий семью лучами". Во всех ведийских гимнах слова gu (gva) и go (gāva) несут это двойное значение, это и "коровы", и "сияния". В древнеиндийской системе мысли бытие и сознание выступали парными аспектами, а Адити, беспредельное существование, из которого рождаются боги, описываемая как Матерь с семью именами и семью обителями (dhāmāni), рассматривается также и как беспредельное сознание, Корова, изначальный Свет, проявленный в семи Сияниях, sapta gāva. Так семичастный принцип существования отображается, с одной стороны, в образе Рек, берущих начало в океане, sapta dhenava, с другой – в образе Лучей всесозидающего Отца, Сурьи-Савитара, sapta gāva.
Образ Коровы – важнейший из всех ведийских символов. Для человека, поглощенного лишь ритуальным аспектом, слово го (go) не значит ничего, кроме обычной коровы, так же как тесно связанное с ним слово ашва (ashva) кроме физического коня ничего больше не означает, или гхритам (ghritam) имеет только значение воды или очищенного масла, а вира (vīra) означает лишь сына, приближенного или слугу. Когда риши возносит молитву Заре: gomad vīravad dhehi ratnam usho ashvāvat, комментатор, приверженец ритуализма, видит в этом обращении лишь просьбу о "желанном богатстве, состоящем из коров, героев (или сыновей) и коней". С другой стороны, если слова эти символичны, то они передают иной смысл: "утверди нас в состоянии блаженства, полного света, всепокоряющей энергии и жизненной силы". Поэтому необходимо раз и навсегда определить значение слова go в ведийских гимнах. Если будет доказана его символичность, то все прочие слова – ashva, конь, vīra, мужчина или герой, apatya или prajā, потомство, hiranya, золото, vāja, изобилие (согласно Саяне – пища), – постоянно ему сопутствующие, неизбежно должны иметь символическое и сходное значение.
Образ Коровы постоянно связывается в Веде с Зарей и Солнцем; он повторяется и в повествовании о том, как Индра и Брихаспати при помощи собаки Сарамы и риши Ангирасов освободили пропавших коров из пещеры пани. Представление о Заре и миф об Ангирасах составляют самую суть ведийского культа и фактически могут считаться ключом к тайне смысла Веды. Поэтому мы должны рассмотреть их в первую очередь, чтобы обрести прочную основу для дальнейших исследований.
Даже из самого поверхностного анализа ведийских гимнов, обращенных к Заре, становится ясно, что коровы Зари, коровы Солнца являются символом Света и ничем иным быть не могут. Сам Саяна вынужден в этих гимнах толковать данное слово то как коровы, то как лучи – не заботясь, как обычно, о логической последовательности; иногда он даже сообщает нам, что слово gau, подобно слову ritam, значение которого "истина", значит "вода". Собственно говоря, совершенно очевидно, что это слово нам предлагается понимать в обоих его значениях: "свет", как подлинный смысл, "корова", как конкретный образ и аллегория.
Значение "лучи" весьма бесспорно в таких отрывках, как, например, третий стих гимна риши Мадхуччхандаса, обращенного к Индре (I.7): "Индра, дабы видеть далеко, заставил Солнце взойти на небе: по всей горе он пронес его своими лучами"27, vi gobhir adrim airayat. Но в то же время лучи Сурьи – это стада Солнца, коровы Гелиоса, убитые спутниками Одиссея в "Одиссее", украденные Гермесом у своего брата Аполлона в гомеровском гимне Гермесу. Это коровы, скрываемые врагом Валой, демонами пани; когда Мадхуччхандас говорит Индре: "Ты открыл пещеру с коровами Валы", – он имеет в виду, что Вала есть тот, кто скрывает, запирает Свет, а Индра вновь являет этот сокрытый Свет тому, кто приносит жертву. В ведийских гимнах постоянно говорится о возвращении потерянных или украденных коров, и смысл этого образа станет нам ясен, когда мы рассмотрим подробнее миф о пани и об Ангирасах.
Стоит только однажды уяснить для себя его значение, как сразу же объяснение ведийской мольбы о "коровах" с точки зрения материального смысла теряет под собой основание; ибо если пропавшие коровы, о возвращении которых риши взывает к Индре, это не обычные стада, похищенные дравидами, а сияющие стада Солнца, Света, то мы вправе задуматься над тем, не применяется ли тот же образ и в простой молитве о даровании "коров", где нет никакого упоминания о враждебном вмешательстве. Например, в гимне I.4.1-2 об Индре говорится как о создателе совершенных форм, который в искусстве доения коров подобен хорошему дояру, и что его опьянение нектаром Сомы поистине является "дарующим коров", godā id revato mada. Было бы крайне нелепо и нелогично понимать эту фразу в том смысле, что Индра весьма состоятельный бог, а потому, когда он опьянен, щедро дарует коров. Очевидно, что как в первом стихе доение коров есть метафора, так же и во втором дарование коров является иносказательным. А если из других гимнов Веды мы знаем, что Корова – это символ Света, тогда и данный отрывок нам следует понимать в том смысле, что Индра, опьяненный нектаром Сомы, непременно дарует нам Свет.
Равным образом очевидно и символическое значение коров света в гимнах, обращенных к Заре. Заря неизменно описывается как gomatī, что безусловно должно означать "лучезарная" или "сияющая", ибо было бы странно использовать выражение "обладающая коровами" в буквальном смысле, в качестве постоянного эпитета Зари. Но образ коров несомненно присутствует в данном эпитете, потому что Уша не только gomatī, она – gomatī ashvāvatī, при ней всегда ее коровы и ее скакуны. Она творит свет для всего мира и распахивает тьму, словно коровий загон; тут мы уже бесспорно принимаем корову как символ света (I.92.4). Можно также отметить, что в этом гимне (стих 16) Ашвинов просят направить вниз свою колесницу по пути "лучезарному и златому", gomad hiranyavad. Более того, колесница Зари описывается как запряженная то алыми коровами, то алыми лошадьми. "Она запрягает воинство своих алых коров", yunkte gavām arunānām anīkam (I.124.11), где второе значение – "рать своих алых лучей" – ясно проступает за конкретным образом. Заря описывается как матерь коров или сияний: gavām janitrī akrita pra ketum (I.124.5), "Матерь коров (сияний) сотворила видение"; в другом месте так говорится о ее деяниях: "видение (или восприятие) забрезжило там, где не было ничего"; и вновь нам становится ясно, что эти коровы есть сияющие стада Света. Она воспевается как "предводительница сияющих стад", netrī gavām (VII.76.6); кроме того, есть стих, многое нам проясняющий, в котором сочетаются обе эти идеи, где Заря предстает "Матерью Стад, предводительницей дней", gavām mātā netrī ahnām (VII.77.2). И наконец, сама Веда, словно бы желая окончательно сбросить покров образности, говорит нам, что стада есть аллегория лучей Света: "ее благодатные лучи открываются взору, подобно коровам, выпущенным на простор" – prati bhadrā adrikshata gavām sargā na rashmaya (IV.52.5). Но мы имеем и еще более убедительный отрывок (VII.79.2), где говорится: "Твои коровы (лучи) устраняют тьму и простирают Свет", sam te gāvas tama ā vartayanti, jyotir yachchhanti28.
Но Заря не только появляется с этими сияющими стадами, она приводит их в дар приносящему жертву; она, подобно Индре, опьяненному Сомой, дарует Свет. В одном из гимнов Васиштхи (VII.75.7) говорится о том, что Заря участвует в деянии богов, когда они проламывают твердыни, где сокрыты стада, и даруют эти стада людям: "Истинная с богами, которые истинны, великая с богами, которые велики, она разбивает твердыни и дарует сияющие стада; коровы мычат, устремляясь навстречу заре", rujad drilhāni dadad usriyānām, prati gāva ushasam vāvashanta. В следующем же стихе ее просят утвердить или установить для приносящих жертву "состояние блаженства, исполненное света (коров), коней (жизненных сил), несущее множество наслаждений", gomad ratnam ashvāvat purubhoja. Таким образом, стада, даруемые Ушей, есть сияющее воинство Света, освобожденное богами и риши Ангирасами из прочных темниц Валы и демонов пани, а обилие коров (и коней), о котором постоянно просят риши, не может быть ничем иным, кроме богатства того же Света; ибо невозможно предположить, что коровы, дарованные Зарей, о которых говорится в седьмом стихе этого гимна, отличны от коров, о которых просят риши в восьмом стихе, – что одно и то же слово в первом случае означает свет, а во втором – физических коров и что риши тотчас же забывает используемый им образ, как только тот сходит с его уст.
Иногда в молитве речь идет не о светозарном наслаждении или лучезарном изобилии, а о сияющем побуждении или силе: "Привези же нам, о Дочь Небес, светозарные порывы вместе с лучами Солнца", gomatīr isha āvaha duhitar diva, sākam sūryasya rashmibhi (V.79.8). Саяна поясняет нам, что здесь имеется в виду "сияющая пища"; но, безусловно, абсурдно говорить о сияющей пище, которую приносит Заря вместе с лучами Солнца. Если слово ish имеет значение "пища", то под всем выражением мы должны понимать "пища из коровьего мяса", но хотя в древности употребление говядины в пищу и не было запретным, как явствует из Брахман, все же этот смысл, которого Саяна старается избежать, дабы не оскорбить чувства индусов более поздних времен, здесь не имеется в виду (он был бы не менее абсурден, чем и первый), что подтверждается другим стихом Ригведы, где Ашвины призываются даровать нам светозарный порыв, который перенес бы нас за пределы тьмы, yā na pīparad ashvinā jyotishmatī tamas tira, tām asme rāsāthām isham (I.46.6).
Из этих характерных примеров мы можем получить представление о том, насколько широко используется образ Коровы Света в гимнах Веды и с какой очевидностью он указывает на наличие в них психологического смысла. Возникает, однако, и сомнение. Даже согласившись с неизбежным заключением о том, что корова являет собою образ Света, почему мы не можем толковать его просто как солнечный свет, что, казалось бы, подсказывает нам и сам язык Веды? Чего ради предполагать наличие символа там, где есть только образ? К чему изобретать трудности двойной аллегории: корова означает свет зари, а свет зари есть символ внутреннего озарения? Почему бы не исходить из того, что риши молились не о духовном озарении, но о свете дня?
Возражений много, и иные из них убедительны. Если мы примем за факт, что ведийские гимны сочинялись в Индии и заря в них – это индийская заря, а ночь – короткая ночь южных широт, продолжающаяся лишь десять-двенадцать часов, то придется признать, что ведийские риши были примитивными людьми, охваченными страхом темноты, населенной в их представлении нечистой силой, которые не имели понятия о естественном законе чередования дня и ночи – тем не менее, блистательно воспетом ими во многих гимнах – и верили, что только благодаря их молитвам и жертвоприношениям Солнце восходит в небесах и Заря появляется из объятий своей сестры Ночи. Тем не менее, они говорят о непреложности правил для действий богов и о Заре, которая неизменно следует путем вечного Закона или Истины! В таком случае, мы должны предположить, что, когда риши восторженно восклицает: "Мы переправились на другой берег этой тьмы!" – то это он с таким воодушевлением воспевает обычное пробуждение на рассвете очередного дня. Или мы должны предположить, что люди времен Вед принимались приносить жертвы на заре и возносили мольбы о свете, когда солнце уже взошло. А если мы согласимся со всеми этими нелепостями, то тут же натолкнемся на ясное заявление, что только после того, как они девять или десять месяцев вершат жертвоприношение, они вновь обретают с помощью риши Ангирасов утраченный свет и пропавшее солнце. А как нам понимать постоянное утверждение о том, что Свет был явлен нашими Предками: "Праотцы сокрытый свет отыскали, истиной в своих помыслах они породили Зарю", gūlham jyoti pitaro anvavindan, satyamantrā ajanayan ushāsam (VII.76.4)? Если бы мы встретили подобные строки в поэтическом произведении любой другой литературы, мы бы сразу придали им психологическое или духовное значение; и нет никаких оснований поступить иначе в отношении Вед.
Если, однако, мы должны исходить исключительно из натуралистического толкования ведийских гимнов, то совершенно очевидно, что ведийские Заря и Ночь не могут быть ночью и зарей в Индии; только в том случае, если риши находились в условиях арктического региона, их отношение к этим природным явлениям и их заявления по поводу Ангирасов становятся хоть сколько-нибудь понятными. Но хоть и чрезвычайно вероятно, что воспоминания об арктической родине находят свое отражение во внешнем смысле Веды, арктическая теория происхождения ариев не исключает существования сокровенного смысла, стоящего за древними образами, почерпнутыми из явлений природы, как и не избавляет эта теория от необходимости более последовательного и прямого истолкования гимнов, обращенных к Заре.
Рассмотрим для примера гимн риши Прасканвы из рода Канвов, обращенный к Ашвинам (I.46), в котором упоминается тот самый светозарный порыв, что переносит нас по ту сторону тьмы. Этот гимн непосредственно связан с ведийской идеей Зари и Ночи. В нем встречаются многие устоявшиеся ведийские образы: путь Истины, переправа через реки, восход Солнца, тесная связь Зари и Ашвинов, мистическая сила и океанская суть нектара Сомы.
"Вот та Заря, непревзойденная, восходит, восхитительная, в Небесах; о Ашвины, этим гимном Безбрежность вашу я утверждаю, вы, кому Океан является матерью, вершители труда, божественные, кто выходит за пределы ума к блаженствам и мыслью находит то богатство существования... О Владыки Странствий, о вы, дающие ментальную форму слову, вот тот, кто устраняет ваши раздумья, – смело напейтесь Сомы; даруйте нам тот порыв, о Ашвины, тот сияющий импульс, что переносит нас за пределы тьмы. Отправляйтесь в путь ради нас на своей ладье, дабы достичь другого берега, по ту сторону мыслей ума. Запрягайте, о Ашвины, колесницу свою – колесницу, что становится широкой весельной ладьей в Небесах, когда пересекаете вы небесные реки. Мыслью запряжены Силы Восторга. Силы Сомы в небесах, несущие восторг, и есть то богатство существования в пространстве Вод. Где же сбросите вы тот покров, что создали сами, дабы сокрыть себя? Так, Свет родился ради восторга Сомы – Солнце, что было во тьме, выбросило свой язык навстречу Златому. Путь Истины проявился, по которому мы перейдем на тот берег; показалась вся широкая дорога через Небеса. Ищущий растет в своем существе к всевозрастающему проявлению вслед за проявлением Ашвинов, когда услаждаются они в упоении Сомы. О вы, обитающие (или сияющие) во всеозаряющем Солнце, через питие Сомы, через Слово придите как творцы блаженства в наш человеческий род. Заря приходит к нам согласно вашему блеску и славе, когда вы охватываете все наши миры; вы добываете Истины из Ночей. Оба пейте, о Ашвины, оба вместе протяните нам покой посредством расширений, цельность которых остается нерасторжимой".
Вот это прямой и подлинный смысл гимна, мысль которого не трудно понять, если помнить основные идеи и образы ведийской доктрины. Ночь, бесспорно, есть образ внутренней тьмы; с восходом Зари Силы Истины извлекаются из объятий Ночи. Это восход Солнца, которое было затеряно во мраке, – знакомый образ сокрытого Солнца, вновь открываемого Богами и риши Ангирасами, – солнца Истины, которое теперь направляет свой огненный язык навстречу золотому Свету: ибо hiranya, золото, есть конкретный символ высочайшего света, это есть золото Истины. И именно это истинное богатство, а не золотую монету просят ведийские риши у Богов. Этот великий переход от состояния внутренней темноты к озарению осуществляется Ашвинами, повелителями ликующего, устремленного ввысь движения ума и витальных сил, когда они изливают бессмертный нектар Ананды в ум и тело и там вкушают его. Они придают ментальную форму выражающему Слову, они ведут нас к небесам чистого разума за пределы этой тьмы и там Мыслью приводят в действие энергии Восторга. Но и небесные воды пересекают они, ибо энергия Сомы помогает им разрушить все ментальные построения, – даже эту завесу сбрасывают они; они выходят за пределы Ума, и этот последний шаг описывается в образах переправы через реки, перехода через небеса чистого разума, прохождения путем Истины на другую сторону. Только по достижении высочайших высот, paramā parāvat, обретаем мы, наконец, покой в великом человеческом странствии.
Далее мы увидим, что не только в этом гимне, но и всюду в Веде Заря приходит, словно та, кто приносит с собой Истину, она сама есть сияние Истины. Она – божественная Заря, а обычный рассвет есть не более чем ее слабый отблеск и символ в материальной вселенной.
