Алексей Арсеньев (Сербия)

Петербургские архитекторы Нови-Сада:

К. П. Паризо де ла Валетт и Ю. Н. Шретер

Русские архитекторы в Югославии

Творческое наследие русских архитекторов на просторах бывшей Югославии огромно. Если в начале ХХ века известно всего несколько объектов, построенных по проектам архитекторов из Российской империи,[1] то в период между двумя мировыми войнами работы русских архитекторов, беженцев с юга России, считаются уже на тысячи.[2] Это православные храмы, мавзолеи и памятники, министерства, банки, дворцы, посольства, архивы, театры, промышленные и военные комплексы, мемориальные военные кладбища, студенческие общежития, больницы, школы, почтамты, доходные жилые дома, особняки и загородные виллы.

О работах этих архитекторов, участниках конкурсов и выставок, их архитектурных и градостроительных проектах писали много, а в последние годы публикуются исследования, посвященные отдельным зодчим-россиянам. Белградские историки архитектуры Александр Кадиевич и Милан Милованович в 1993 г. составили перечень русских архитекторов, творивших в Сербии. Там 60 фамилий.[3] В своей книге о русских инженерах в Югославии историк Тома Миленкович приводит 150 имен архитекторов.[4]

Русских архитекторов, оставивших след в Югославии можно условно разделить на три группы:

- Известные в России до исхода 1920-х годов:

Николай Петрович Краснов (1864, Московская губ. – 1939, Белград) Василий Михайлович Андросов (1873 – 1934)

Петр Павлович Фетисов (1877, Москва – 1926, Загреб)

Василий Федорович Баумгартен (1879, СПб – 1962, Буэнос-Айрес)

Константин Николаевич Амосов (ок. 1882 – 1946, Белград)

- Успевшие только получить образование в России:

Роман Николаевич Верховской (1881, Минская губ. – 1968, Нью-Йорк) Валерий Владимирович Сташевский (1882, СПб – 1945, СССР)

Виктор Викторович Лукомский (1884, СПб – 1947, Белград)

Георгий Павлович Ковалевский (1888 - ?)

- Продолжившие и окончившие образование в Белграде и Загребе[5]:

Иван Афанасьевич Рык (1888, Полтава – 1961, Буэнос-Айрес)

Андрей Васильевич Папков (1890, Крым – 1972, Буэнос-Айрес)

Иван Григорьевич Артёмушкин (1897 – нач.1950-х гг., Пловдив)

Георгий Яковлевич Киверов (1897, Варшава – 1976, Загреб)

Леонид Захарович Макшеев (1897, СПб - ?)

Александр Иванович Медведев (1900, Мелитополь – 1984, Ниш)

Надежда Николаевна Незнаева-Залепугина (1901, Двинск – 1954, Загреб)

Григорий Иванович Самойлов (1904, Таганрог – 1989, Белград)

Зоя Петровна Непенина-Думенгич (1904, Одесса – 2000, Загреб)

Павел Васильевич Крат (1907, Саратов – 1969, Киев)

Петр Дмитриевич Анагности (1909, Одесса – 1996, Белград)

Игорь Львович Скопин (1914, Харбин – 1993, Загреб).

Архитекторы старшего поколения в своем творчестве оставались верны классицизму и эклектике, удачно сочетавшимися с господствующими в стране национально окрашенным романтизмом («сербско-византийский стиль»), наднациональным академизмом и модерном начала века (Secession, l’Art Nouveau). Они принадлежали к ретроспективному направлению в архитектуре. Среднее поколение, многие представители которого быстро завоевали себе имя, постепенно склонялись к современным архитектурным стилям, к эстетике функционализма. Можно сказать, что не приняли чистый конструктивизм, но значительно осовременили свои работы, оставаясь при этом в русле традиции (Лукомский, Папков, Рык, Артёмушкин). Более молодые, талантливые и дерзающие, пошли дальше. Они освоили новые архитектурные идеи, одновременно сохраняя собственное творческое лицо (Медведев, Самойлов, Крат, Непенина-Думенгич).

Русские беженцы, прибывшие в Королевство СХС, основали свои организации – политические, культурные, профессиональные. Уже 20 июня 1920 г. в Белграде был создан Союз русских инженеров в Королевстве СХС, выпускавший «Бюллетень» (1922, 1924-1925, 1938) и журнал «Инженер» (1923, 1927-1936). Однако, архитекторы не были довольны своим статусом в этом союзе и в 1922 г. создали свое Общество русских архитекторов в Королевстве СХС. К сожалению, собственного органа печати у них не было. Русским архитекторам было важнее состоять членами Объединения югославских инженеров и архитекторов (создано в 1919 г.), имеющем отделы в разных городах страны. Это членство помогло им получить работу по специальности.

Министерство строительства в каждом округе страны имело одну или более строительных «секций», в которых трудились инженеры различных специальностей. В начале 1921 г. в самом Белграде в это Министерство было принято 90 русских инженеров и архитекторов, распределенных по всем отделениям. В архитектурном отделе работали преимущественно русские специалисты, которым на протяжении всего межвоенного периода поручались ответственные задания государственного значения.[6]

Не имея гражданства, русские беженцы, принятые на работу в государственные учреждения, не могли поступить на постоянную службу, а числились на «почасовой» или на временной работе – по контракту (чаще всего на срок 1-3 года). Гонорары не были на уровне зарплат чиновников с югославским гражданством и не включали выплату дополнительных пособий на дороговизну и на членов семьи. Годы временной службы не зачитывались в общий рабочий стаж. Поэтому, архитекторы стремились поступить в частные фирмы и проектные бюро местных архитекторов. Лишь в 30-е годы некоторым из них удалось нострифицировать свои российские дипломы. В основном по этой причине исследование творческого наследия русских архитекторов старшего и среднего поколения затруднено – их проекты поднисаны именем архитектора, в чьем частном бюро разрабатывался проект (русскую фамилию можно обнаружить в скромной графе «рисовал», или «расчеты проводил»).

Оценка реализованных проектов русских архитекторов в межвоенные годы редко основывалась на профессиональных аналитических и синтетических исследованиях. Суждения ограничивались простыми обзорами в газетах и литературно-общественных журналах, знакомивших читателей с завершением строительства административного здания или храма. Фамилия архитектора-иностранца обыкновенно не указывалась. Журналисты или коллеги-архитекторы больше внимания уделяли периодическим выставкам архтитектурных работ или конкурсных проектов, оценивая их лишь парой шаблонных эпитетов. Менее опытные местные архитекторы недолюбливали иностранных архитекторов. Чиновников министерства строительства они упрекали в том, что важные объекты отдаются русским, вне проведенного на то конкурса. Однако, были и такие, которые явно подражали академическим и историческим стилям, характерным для русских зодчих, творивших в Белграде.

После Второй мировой войны, в социалистической Югославии к русской эмиграции относились враждебно, а о монументальных постакадемических работах архитекторов в Белграде отзывались снисходительно или пренебрежительно («помпезность», «тенденция к нагромождению архитектурных деталей», «поиски насильственного эффекта монументальности», «чрезмерная пластика», «конструктивная нелогичность – абсурдные кулисные решения», «монументальная тяжеловесность»...). Игнорируя их вклад в стремительную европеизацию патриархального, отсталого и разрушенного войнами Белграда, эти критики не учитывали тогдашнюю историческую ситуацию. А суть в том, что заказчики (монарх, правительство и буржуазия), вполне определенно воспринимали Белград как столицу одного из государств Малой Антанты, желающую наверстать упущенное и естественно стремились придать городу внешнее сходство со столицами среднеевропейских стран.

Однако, в 70-80-е годы бóльшее внимание стало уделяться культурному наследию столицы и регионов страны. В 1993 и 1997 годы в Белграде были проведены симпозиумы по теме «Русская эмиграция в сербской культуре ХХ века», а в 1999 г. – совещание «Видные деятели и темы сербского градостроительства, иностранные архитекторы и иностранные влияния в Белграде между двумя мировыми войнами». Эти мероприятия вдохновили историков архитектуры заняться поиском и систематизацией данных, как основы для объективного представления объема работ и достижений русских архитекторов.

В 1998 г. в Белграде, Москве и Петербурге была показана выставка «Русские архитекторы в Белграде».[7] Замечателен отклик белградского рецензента об этой выставке: «С полным правом можно сказать, что архитектурный облик Белграда между мировыми войнами формировали именно русские градостроители, строители и архитекторы».[8]

Отдельной монографии о русских архитекторах в Югославии пока нет, но стоит упомянуть книгу об академике архитектуры Императорской Российской академии, Николае Петровиче Краснове, выпущенную в 2003 году на Украине, на русском языке.[9] В одном томе представлено его творчество как в России (Крым, 1887-1919 гг.), так и в Югославии (1922-1939 гг.). Совместный труд авторов из Украины и Сербии был замечен в России. Помимо награды на Украине, книга получила приз и в Москве.[10]

Цель нашей работы указать на архитектурное наследие. двух выпускников петербургского Института гражданских инженеров императора Николая I, внесших «русскую ноту» в западнический облик среднеевропейского Нови-Сада, города, о котором необходимо сказать пару слов.

Нови-Сад – история, архитектурные стили

По численности населения (свыше 300 тыс. жителей) и как культурный центр, Нови-Сад сегодня занимает второе место в Сербии. Город был заложен в 1694 г., когда на левобережье Дуная был сооружен плацдарм для обороны строившейся австрийцами Петроварадинской крепости. За всю свою сравнительно короткую историю в Нови-Саде преобладает сербское население, но город отличается этническим и конфессиональным разнообразием. На освобожденные от турков территории прибыли и обосновались здесь, добровольно или вследствие проводимой коллонизации, немцы, венгры, евреи, словаки, греки, армяне, чехи, карпатороссы, украинцы, румыны...

Благодаря своему стратегическому положению, на торговых сухопутном и водном путях из Средней Европы в Малую Азию, Нови-Сад бурно развивается, а в середине XIX в. достигнет своего культурного апогея. Он становится городом крупных землевладельцев, ремесленников, влиятельных политических деятелей и прессы, учащейся молодежи и богемы – поэтов, художников, публицистов. За городом утверждается слава культурного центра сербов в Австро-Венгрии, его называют «сербскими Афинами». После окончания Первой мировой войны и воссоединения в 1918 г. этих территорий в Королевство СХС, Нови-Сад насчитывает всего около 30 тыс. жителей, а перед Второй мировой войной в нем уже проживает вдвое больше граждан.

На протяжении своей культурной истории в Нови-Саде чередовались и ужились самые разнообразные архитектурные стили, сравнительно быстро проникавшие из Европы. До 1914 г. проекты заказывались преимущественно будапештским и венским архитекторам:

- барокко (1720-1780);

- переходной период из барокко в классицизм (1780-1820);

- классицизм (1820-1860);

- бидермайер, как упрощенный вариант классицизма (с 1849 г.);

- романтизм и ранний историзм (1850-1880);

- эклектика, историзм, неостили: неоготика, неоренессанс (1890-1910);

- «сецессия» (модерн), вариант «венгерского сецессиона» (1900-1914);

- «l’art deco», как вариант модерна (угловатые контуры, кубические массы, редуцированный орнаментализм), интернациональный стиль (1928-1935);

- конструктивизм («модерна»), «безорнаментальный стиль», строгий функционализм, подражания архитектуре тоталитарных режимов (1930-1941);

«современная архитектура» (после 1945).[11]

Историки архитектуры так характеризуют ХХ век в архитектуре Нови-Сада:

«Общественные здания, построенные до Первой мировой войны – школы, больницы, казармы, культурные учреждения, гостиницы – строились как монументальные, с использованием исторических стилей. (...) Почти всем общественным зданиям, воздвигнутым между двумя мировыми войнами присущи особенности современной архитектуры. Сопротивления этим проникновениям со стороны академиков, романтиков и приверженцев сербско-византийского стиля в Нови-Саде не было. Архитектура в нем оказалось более современна, чем в других регионах Сербии. Произошло это благодаря работам молодых сербских архитекторов – выпускников среднеевропейских университетских центров».[12]

Колония русских беженцев в Нови-Саде

Среди многочисленных колоний русских беженцев одной из самых значительных была новосадская. Уютная жизнь в многонациональной среде и близость столицы, Белграда (70 км), способствовали тому, что Нови-Сад оказался привлекательным местом для временного проживания беженцев.

Корреспондент русской газеты в Белграде в мае 1920 г. о Нови-Саде писал: «Вообще, место, в котором находится «купатило» (ванные минеральные воды) особенно привлекательно. Вся эта часть города напоминает не то небольшой немецкий курорт, не то наше Царское Село».[13]

В городе и его окрестностях поселилось около 2-х тыс. беженцев из России – казаки, военные инвалиды, офицеры, интеллигенция, дворяне.[14]

В Нови-Саде существовали: русский детский сад, начальная школа, реальная гимназия, три библиотеки, три книгоиздательства, типография, русский православный приход, сестричество, церковный хор, Общество Российского Красного креста, амбулатория, несколько столовых, магазины, литературные, драматические и музыкальные кружки, хор трубачей новисадской Кубанской казачьей станицы, отделение «Русской матицы» (культурно-просветительной организации русской эмиграции), ряд политических группировок и филиалов военных объединений, несколько молодежных организаций.[15]

Поселились здесь и выпускники петербургских учебных заведений: Духовной академии, Академии Генерального штаба, Николаевской Морской академии, Политехнического института, Института гражданских инженеров императора Николая I, Академии художеств, Консерватории, Театрального училища при Александринском театре...

Российские специалисты, принятые на работу в административные, промышленные, хозяйственные и культурные учреждения, оставили след в стремительном послевоенном развитии Нови-Сада. Интеллигенция не забывала о своей родине, но считать ее беженской, «сидящей на чемоданах» нельзя: люди осваивались на местах, соответствующих их профессии. Без них, как опытных специалистов, зачастую было уже не обойтись, хотя они и не занимали руководящих постов. Они были самоотверженно погружены в работу и довольствовались получаемым скромным окладом.

На государственной службе новисадского Управления строительными работами в начале 1920-х годах числилось более 20 русских, среди которых были инженеры Николай Прокофьевич Погорецкий, Георгий Николаевич Зилов, Виктор Иванович Рыбаков, Сергей Сергеевич Маккавеев, Михаил Михайлович Соколов, Сергей Иванович Картацци, Владимир Козицкий, Николай Терек, техники генерал Константин Александрович Крылов, генерал Аркадий Моисеевич Заболотный, Борис Константинович Сементовский, Дмитрий Михайловский, Михаил Шашкевич и чертежники полковник Владимир Александрович Авринский, подполковник Нил Игнатьевич Крыжановский, Виктор Александрович Лобко-Лобановский, Владимир Владимирович Базилевич и Кузьма Перегуда. Подрядчиками строительных работ были Евгений Константинович Авраменко, Николай Михайлович Ильинский, Сергей Гаврилович Поздняков, Иван Леонтьевич Сарнавский, Георгий Скуратов. В разработке проектов крупных общественных зданий в 30-е годы сотрудниками являлись белградские архитекторы Андрей Васильевич Папков, Петр Дмитриевич Анагности и др.

Особое место в новисадском Управлении занимали два инженера, выпускники архитектурного отделения Института гражданских инженеров императора Николая I в Петербурге – Константин Петрович Паризо де ла Валетт и Юрий Николаевич Шретер. Перед тем, как представить их архитектурное наследие в Нови-Саде, познакомимся с вехами их жизненного пути.

Константин Петрович Паризо де ла Валетт

(13.01.1877, Николаев, Херсонская губ. – 13.04.1940, Канны, Франция)

Потомок знатной семьи юга Франции (именем гроссмейстера Мальтийского ордена Жана Паризо де ла Валетта названа столица Мальты), чей прадед прибыл в Россию по время Великой французской революции. Константин Петрович не последовал военной карьере деда, отца и дяди, а в 1899 г. окончил Институт гражданских инженеров императора Николая I в Петербурге. Прослужив год в лб.-гв. Егерском полку (на гражданской службе), он работал инженером в Оренбурге и родном Николаеве. С 1913 г. занимал должность губернского инженера Екатеринославской губернии, в чине статского советника.

В Первую мировую войну мобилизован и направлен на Галицийский, затем на Румынский фронт. Штабс-капитан (1917). Затем –участник Белого движения.

В январе 1920 г. с семьей (с супругой и двумя сыновьями) эвакуируется из Одессы в Королевство Сербов, Хорватов и Словенцев и в июле 1920 г. обосновывается в Нови-Саде, в котором четыре года занимает должность «архитектора 2-го класса» при городском Управлении строительными работами.

Самостоятельно и вместе с другими российскими беженцами проектирует и строит в Нови-Саде административные здания, жилые дома и особняки, чаще всего вместе с Ю. Н. Шретером, своим младшим коллегой по Институту в Петербурге.

В декабре 1924 г. Паризо де ла Валетт покидает Нови-Сад. После непродолжительного пребывания в Италии, семье удается возвратиться на родину предков - во Францию. Условия жизни и плохое состояние здоровья (туберкулез) не позволяют Константину Петровичу работать по специальности. Он проектирует и строит лишь несколько домов в Viroflay (предместье Парижа) и принимает участие в строительстве известного «Русского дома-пансионата» в Сен-Женевьев-де-Буа под Парижем (совместно с Борисом Антоновичем Ошмянским). Из-за ухудшения здоровья ему пришлось прервать это сотрудничество, чем была окончена его архитектурная деятельность.

В 1932 г. семья переезжает на Лазурный берег, в Канны. Последние годы жизни Константин Петрович писал картины, акварелью (преимущественно на военные сюжеты). Похоронен в Каннах на кладбище Гран-Жа.[16]

Юрий (Георгий) Николаевич Шретер

(20.11.1888, Одесса – 7.02.1976, Сантьяго, Чили)

Юрий Николаевич происходит из дворянской семьи обрусевших немцев. Его дядя, Виктор Александрович Шретер (1839-1901) – известный архитектор Петербурга.

Он получил среднее образование в Одессе, после чего окончил архитектурное отделение Института гражданских инженеров императора Николая I в Петербурге (в 1914 г.). Проживая в Одессе и Петербурге, городах отличающихся органическим единством зодчества и скульптуры, он тяготел и к искусствам, намеревался продолжить образование в петроградской Академии художеств, и вел переговоры о поступлении на работу к академику А. В. Щусеву. Война и революция нарушили планы молодого архитектора. Юрий Николаевич мобилизован, но не отправлен на фронт, а ему поручено строительство военного госпиталя в Одессе, где его застает революция.

Весной 1919 г. Шретер с семьей (с супругой и дочерью) эвакуируется из Одессы в Турцию (остров Принкипо вблизи Константинополя), а вскоре попадает в Королевство Сербов, Хорватов и Словенцев. Обосновывается в Нови-Саде, где был принят на работу в городское Управление строительными работами, на место «архитектора 3-го класса». Самостоятельно или вместе с другими русскими инженерами проектирует и строит дома, чаще всего с К. П. Паризо де ла Валеттом.

Покинув в середине 20-х годов Управление строительными работами, Шретер в Нови-Саде работал на армию и в штабе военной авиации, который в сер. 30-х годов переведен в Земун (пригород Белграда), где Юрий Николаевич проработал до апреля 1941 г. (до развала Королевства Югославии).

В своем новисадском периоде Шретер занимался проектированием и надзором над строительством, преподавал рисование и черчение в Русской реальной гимназии (1922-1928), участвовал в конкурсах на постройку русских храмов в Белграде и Нови-Саде (из-за нехватки средств его проекты не могли реализоваться).

Работы Шретера в Земуне: здание аэропорта «Бежания» (перестроено после Второй мировой войны), комплекс военных сооружений (сильно пострадали в 1999 г. в бомбардировках силами НАТО). До 1941 г. он проектировал и строил военные объекты по всей территории Королевства Югославии, включая: аэропорт «Гробничко поле» (Сушак, возле адриатического порта Риека), аэропорт «Девица Мария у полю» (близ Любляны). За заслуги на службе Армии Королевства Югославии Шретер удостоен высокой награды - ему присужден орден Св. Саввы.

Во время Второй мировой войны Юрий Николаевич одно время работал в строительной фирме в Граце (Австрия), выполняя работы в окрестностях г.Целье (Словения). После 3-х лет проведенных в DP-лагере в окрестностях Зальцбурга (американская оккупационная зона), Шретер в 1948 г. со своей дочерью и ее супругом (строительным инженером и архитектором Романом Васильевичем Эппле) перебирается в Чили. В нескольких проектных бюро в Сантьяго Юрий Николаевич работал по специальности, но без звания самостоятельного проектировщика и без права авторства на свои проекты. По его проектам в столице Чили построено два административных здания в стиле классицизма (похожих на «Офицерский дом» в Нови-Саде), несколько особняков и православная часовня на русском участке кладбища. В Чили Ю.Н.Шретер занимался и живописью, писал преимущественно пейзажи, маслом и акварелью.[17]

Новисадские работы К. П. Паризо де ла Валетта и Ю. Н. Шретера

Оба архитектора прибыли в Нови-Сад почти одновременно. Им обоим посчастливилось устроится на работу по специальности в только основавшееся Городское управление строительными работами. Вместе с остальными инженерами (механиками и строителями), техниками и чертежниками, тоже беженцами из России, им пришлось выполнять самую разнообразную работу. Рабочее и свободное время сливались, проектирование продолжалось на дому. Дочь Ю. Н. Шретера вспоминает:

«Несмотря на свою болезнь, моя мама[18] была очень живая, любила людей и у нас собирались они постоянно. Приходил писатель Сергей Рудольфович Минцлов, читал свои талантливые произведения, приходили оперные певцы Николай Баратов с женой Надеждой Архиповой, режиссер любительских спектаклей Федор Федорович Тургенев. Когда приезжали на гастроли русские артисты, бывали у нас: Вера Греч, Поликарп Павлов, Лидия Мансветова. По вечерам сходились друзья на огонек. Помню, мама – душа общества, а папа тут же, с молодым талантливым архитектором-художником Виктором Ивановичем Рыбаковым, за чертежной доской. (...) Бывало, папа прерывал работу и садился за рояль. Под его аккомпанемент пели арии из опер, романсы Чайковского, Рахманинова, Мусоргского».[19]

Архив новисадского Управления строительными работами («Грађевинска дирекција») плохо сохранился, как и многие архитектурные проекты первых послевоенных лет. За период своего сравнительно короткого служения в этом Управлении – Паризо де ла Валетт до 1924 г., а Шретер до 1926 г. – некоторые проекты они выполняли вместе:

- Здание Управления строительными работами (1921-1922), ул. Школска, д.4;

- Палата семьи Джукич (1923-1924), ул. Светозара Милетича, д.17;

- «Дом с львиными головами» (1923-1924), ул. Лазе Телечког, д.10;

- Две виллы (1924), ул. Сараевска, д.3 и д.5.

Самостоятельные проекты Ю. Н. Шретера:

- Здание Поликлиники (1923-1925), Бульвар Михаила Пупина, д.23;

- Офицерский дом (1923-1926), Белградская набережная, д.9;

- Вилла Лабинских (около 1924 г.), ул. Николе Тесле, д.20;

- Жилой дом (около 1924 г.), ул. Светозара Милетича, д.13.

До сегодняшнего дня не удалось установить авторство многих зданий в Нови-Саде, среди которых, несомненно, есть и неизвестные нам работы Паризо де ла Валетта[20] и Ю. Н. Шретера. Описывавшим в 70-е годы архитектурное наследие центральных городских кварталов, исследователям не удавалось указать фамилии проектировщиков трех домов по ул. С. Милетича (д.13 и д.17) и по ул. Л. Телечког (д.10). Эти постройки они отсылали к XIX веку или периоду предшествовавшему Первой мировой войне.[21]

Шесть из восьми известных нам по сей день новисадских работ Паризо де ла Валетта и Шретера историк архитектуры Нови-Сада Донка Станчич включила в свою монографию, содержащую подробное описание около сотни самых ценных и своеобразных зданий города.[22] Ограничимся фрагментами описаний интересующих нас зданий из этой книги:

Здание Управления строительными работами (1921-1922)

Стиль – историзм.

Проект Ю. Н. Шретера.

Помимо многих стилистически и исторически ценных новисадских зданий и домов, стоящих на виду и всеми легко узнаваемых, существуют и другие, выдающиеся, но менее «знаменитые». Одним из таких является и здание бывшего Управления строительными работами. (...) Вскоре после окончания Первой мировой войны, в 1919 г., это учреждение размещалось в несоответствующем особняке и в 1921 г. было принято решение построить новое. (...) В июне 1921 г. разрешение было получено из Белграда, за подписью самого Николы Пашича, по профессии инженера, а тогдашнего председателя Совета министров и министра иностранных дел. Ю. Н. Шретер, автор проекта, на нем расписался как «начальник подотдела по проектированию зданий». Строительными работами руководил Паризо де ла Валетт. (...)

По пропорциям это гармоничное, трехэтажное строение, с незначительно выдающейся вперед средней частью главного фасада. На его первом этаже размещен двухстворный парадный вход, а на втором – балконная дверь с ограждением в виде балюстрады. В угловых зонах фасада повторяются композиция и размеры оконных проемов его средней вертикали, - некоторые подобия трифориев. Над стропильной фермой ризалиты украшены тимпанами. (...) Уравновешенная рустика в виде штукатурной имитации каменных квадеров (напоминающая о классических ренессансных палаццо), украшает центр фасада и угловые вертикали ризалитных поверхностей.[23]

Палата Джукич (1923-1924)

Стиль: неоромантизм.

Проект К. П. Паризо де ла Валетта и Ю. Н. Шретера.

Четырехэтажное здание, к которому с обеих сторон примыкают низкие одноэтажные дома. Собственниками его были члены семьи Джукич, два брата, которые на двух соседствующих участках (второй – по ул. Лазе Телечког) построили дома внушительных размеров.

Здание стоит на фундаменте в форме неправильной буквы «П». Два корпуса неодинаковой длины располагаются по сторонам двора. Особое внимание уделено уличному фасаду. Впечатляют различного типа трифории. Над оконными проемами выполнены рельефные орнаменты, свойственные романскому стилю. На третьем этаже, где над трифориями возвышаются плоские люнеты, особо выделяется единственный балкон, с каменным ограждением, расположенный в центре всего фасада. Вертикальное деление фасада выполнено своеобразно облицованными пилястрами, торцевые плоские поверхности которых с обеих сторон окаймлены цилиндрическими столбиками, чьи капители украшены пальметтами. На первом этаже две лавки неодинаковой ширины. До недавнего времени сохранялись оригинальные деревянные рамы витрин.

Палата Джукич строилась как торгово-деловой и жилой дом, квартиры размещались на третьем и четвертом этажах, лавки – на первом, а банк с залом и кабинетами – на втором.[24]

«Дом с львиными головами» (1922-1924)

Стиль: русский классицизм.

Проект К. П. Паризо де ла Валетта и Ю. Н. Шретера.

Здание вносит вклад в архитектурное разнообразие одного из старейших городских кварталов. В 1922 г. на проекте этого второго жилого дома семьи Джукич расписались оба архитектора. «Русский классицизм» не так нагляден, как в их других работах. Очевидно, основной целью в этом случае было удовлетворить утилитарные требования, а лишь затем – художественные.

Фундамент дома почти квадратный, с небольшим выступом в сторону двора, для размещения лестницы. На высоко поставленном первом этаже и на обоих этажах выше размещены три функционально удачно испланированные квартиры, причем нижняя сдвинута влево, за счет коридора, занявшего всю глубину дома. Живописности фасада способствуют ряды окон, различных форм и конструкций, распределенные вдоль пяти осей. На первом этаже окна простые, прямоугольные, украшены лишь сводными камнями, на втором этаже оконные парапеты с балясинами, а над окнами выделяются плоские люнеты, в центре которых расположены львиные головы. На третьем этаже окна украшают архитравные балки, установленные на кронштейнах. Горизонтальное деление фасада подчеркнуто квадратным слезником (между первым и вторым этажами), а также и навесом крыши, подпираемым плотным рядом декоративных кронштейнов.

Исторически важно отметить, что одно время на втором и третьем этажах этого здания помещались школа и детский сад новисадской русской колонии.[25]

Две виллы, ул. Сараевска, дд. 3 и 5 (1924)

Стиль: неоклассицизм.

Две почти идентичные виллы, построенные по совместному проекту К. П. Паризо де ла Валетта и Ю. Н. Шретера, подобно «близнецам», расположены рядом, на тихой улице элитной части города. Про них историк архитектуры Нови-Сада Владимир Митрович пишет:

«Своим изяществом и подчеркнутым сочетанием классических украшений, виллы представляют отличный пример городского зодчества третьего десятилетия ХХ века (...) это свежий неоклассицизм».[26]

Поликлиника (1923-1925)

Стиль: русский классицизм.

Проект Ю. Н. Шретера.

Через пару лет после окончания Первой мировой войны в Нови-Саде начались крупномасштабные работы по засыпке песком затопляемых лиманов Дуная, на которых намечалось строить новые городские кварталы. Вдоль еще только ориентировочно трассированного Бульвара Королевы Марии одним из первых выросло здание Поликлиники («Дом народног здравля»).

Историки архитектуры иногда заблуждаются, указывая стили построенных в Нови-Саде домов, включая объекты, выполненные по проектам Ю. Н. Шретера. Чаще всего стиль здания Поликлиники определялся необязывающим термином «академизм», или одним из видов неостиля.

Стиль здания Поликлиники ближе всего русскому классицизму, можем сказать, здесь наблюдается большое сходство с угловым сегментом ансамбля Сената и Синода в Санкт-Петербурге, построенным в 1829-1834 гг. по проекту знаменитого зодчего Карла Ивановича Росси. Архитектурные работы Шретера в Нови-Саде дают основание считать, что у русских авторов существовала тенденция пересадить в новую среду свои ностальгические воспоминания о «пейзажах» невольно покинутых ими городов.

Трехэтажное здание занимает большой угловой участок, за которым позднее был разбит Дунайский парк. Плавно закругленная угловая часть здания переходит в корпуса, стелящихся по двум поперечным улицам. На этих корпусах подчеркнуты ризалитные зоны. Самой впечатляющей частью фасада является центральный участок, на котором господствуют шесть мощных колонн ионического ордера, своей высотой охватывающих второй и третий этажи. В центре этого участка расположен парадный вход и пять осей проемов. Однообразный ряд двухстворных окон несколько нарушен своеобразными окнами-трифориями на стенах ризалитов. Круглые метопы на стене чердачного полуэтажа и низкий ступенчатый аттик с рельефным гербом над стропильной фермой углового сегмента составляют эффектное горизонтальное завершение стены фасада. И крыша является как бы точной копией петербургского Сената – низкая, с улицы почти незаметная, с подобными простыми металлическими полукружными чердачными слуховыми окнами.

Интерьер Поликлиники выполнен функционально, скромно. На месте стыковки двух перпендикулярных корпусов, в углу со стороны двора размещена двухмаршевая лестница с оголенными металлическими траверсами, разделяемая большими лестничными площадками. Вдоль лестницы установлены массивные чугунные перила. В обоих корпусах здания длинные светлые коридоры и анфилады комнат, расположенные вдоль уличных фасадов.[27]

Офицерский дом (1923-1926)

Стиль: русский классицизм.

Проект Ю. Н. Шретера.

Командование Первого армейского округа точно оценило положение участка на набережной Дуная, принимая в 1923 г. решение построить на этом месте свой Офицерский дом. Строительный комитет городского Магистрата в том же году выдал временное разрешение на постройку объекта по принятому проекту Ю. Н. Шретера, которому в том году было присвоено звание военного инженера 4-го класса (на условиях инженера нанятого по контракту). Необычное для Нови-Сада здание, усложненного основания и с пышно распластавшейся кровлей, очень быстро строилось, так как уже в следующем, 1924 г., была создана комиссия по приему всех работ.

Вскоре после завершения строительства здание сильно пострадало в пожаре. В октябре 1925 г. проведены некоторые изменения проекта (на планах расписались архитектор Шретер и руководители строительными работами Александр Шумахер и Михаил Плавец).

Проект выполнен в стиле классицизма. Именно такое предложение плана здания устроило военные власти, традиционно склонные к классике.

Отличительную черту объекту придает уличный фасад с сильно выступающими вперед торжественными дорическими колоннами, поддерживающими глубокую террасу с ограждением в виде балюстрады и с декоративными вазами по углам. На торцевой стене фасада три вертикали окон, верхние - полукружной формы. Окна средней части переднего фасада разделяют массивные ионические пилястры. Над стропильной фермой господствует мощный тимпан, в центре которого ранее красовался армейский герб Королевства Югославии (не сохранился).

В правой стороне вестибюля установлена парадная лестница с широким первым маршем, ведущим до лестничной площадки, от которой направо и налево ответвляются новые лестничные марши, ведущие на этаж. Торжественность этой части интерьера подчеркнута перилами из тяжелых балясин и двумя большими волютными кронштейнами, облицованными дубовыми листами. Потолок просторного вестибюля второго этажа выполнен в виде кессонов. Главный, торжественный зал расположен ближе к саду, над залом ресторана нижнего этажа (его плафон также украшен кессонами). На продольной стене торжественного зала пять больших окон. Панели стен вертикально расчленены попарными ионическими пилястрами. Центральная часть плафона плоская, пока как ближе к несущим стенам плафон закругляется и, опускаясь, сливается с ними («зеркальный свод»).

Офицерский дом напоминает роскошную аристократическую виллу. В 20-30-е годы он пользовался популярностью. В нем устраивались балы, а просторный ресторан в тенистом саду отличался прекрасной кухней и сервисом.[28]

Из-за позднейших реконструкций набережной Дуная и повышения уровня грунта, перед зданием пришлось разобрать красиво распланированный низкий лестничный подъем и закругленные симметричные подъезды к навесу парадного входа (о чем свидетельствуют старые фотографии).

Вилла Лабинских (около 1924 г.)

Стиль: русский классицизм.

Проект Ю. Н. Шретера.

В одной из самых престижных и укромных улиц Нови-Сада, своей левой стороной примыкающей к тенистому Футогскому парку, Ю. Н. Шретер проектировал несколько вилл. Сегодня достоверно ему можно приписать авторство лишь одной, построенной по заказу семьи Кирилла Алексеевича Лабинского (1897-1967), уроженца Екатеринославской губ., капитана Лб.-гв. Егерского полка.

Это двухэтажная вилла с асиметричным фасадом на улицу. Ризалит на левой стороне фасада богато украшают две массивные колонны с ионическим ордером, подпирающие арку, которая затеняет лоджию верхнего этажа. Вход в виллу за уличной оградой садика. Короткая лестница ведет в пристройку к правой боковой стене.

В целях увеличения жилплощади, в 80-е годы верхний этаж подвергся удачно проведенной реконструкции, незначительно изменившей уличный фасад.

Жилой дом, ул. С. Милетича, д.13 (около 1924 г.)

Стиль: поздняя эклектика.

Проект Ю. Н. Шретера.

Здание построено в конце первой четверти ХХ века, на фундаментах более старого объекта, представленного на плане города 1900 г. Проект не найден, но по свидетельству Елены Эппле, дочери Юрия Николаевича Шретера, дом строился по проекту ее отца и в нем семья Шретеров жила некоторое время.[29]

Это солидный двухэтажный дом на фундаменте в форме зеркального изображения буквы «L» с примыкающим к нему узким укромным двориком. Построенный уже в годы, когда в Нови-Саде современная архитектура набирает силу, он свидетельствует о том, что автор исповедует традиции и эстетику минувшей эпохи. Главный фасад отличается асимметрией и нетипичным размещением архитектурных элементов. На нем пять осей проемов. На первом этаже расположены одностворная входная дверь и четыре окна, одно из которых в виде «кибиц-фенстера».

На втором этаже внимание привлекает оригинальная комбинация плоского выступа, прямоугольного основания, и балкон с ограждением из балясин. Эта конструкция опирается на декоративные кронштейны, завершающиеся волютами, а дно выступа украшено шаровым сегментом. Нарядности фасада способствуют коринфские капители на пилястрах, расположенных по углам выступа, а также растительные орнаменты - на парапете выступа, над окнами и над балконными дверьми.

В интерьере керамическими плитками выложены узкий коридор и лестничные ступени. Вдоль спиральной лестницы вьются чугунные перила с богатой орнаментацией. На плафоне лестничного пространства выполнена соответствующая стилю штукатурная декорация.

Дом вмещает две уютные, просторные квартиры. Построенный в духе поздней эклектики, он гармонично вписывается в уличную застройку, вдоль которой до наших дней сохранились здания архитектурных стилей минувших эпох.[30]

Заключительные заметки

Ознакомившись с известными нам восьми работами К. П. Паризо де ла Валетта и Ю.Н.Шретера, созданными ими в Нови-Саде на протяжении всего пяти лет (с 1921 по 1926 гг.), в нескольких словах отметим, какое архитектурное наследие они оставили городу, приютившего их в первые годы эмиграции.

Деятельность этих архитекторов и других инженеров из России, подписи которых не встречаем на пожелтевших, слабо сохранившихся проектах тех лет, происходила в переломный для города период. Это были годы становления новисадского Управления строительными работами, градостроительных разработок и поисков эстетических критериев комплексной застройки новых городских кварталов. Классическая «русская нота», прозвучавшая в первой половине 20-х гг. при «замирании аккордов» пышного венгерского модерна, и еще не набравшего силу громкого «марша» конструктивизма и холодного функционализма, - представляла оригинальный лирический переходной этап.

Построенные по проектам пришельцев из России, здания Управления строительными работами, Поликлиники и Офицерского дома явились первыми объектами гражданского строительства и своим парадным видом ознаменовали эпоху, наступившую после воссоединения Воеводины в новое государство, консолидирующееся как югославская держава.

Два дома братьев Джукич оказались едва ли не первыми жилыми многоэтажными домами, построенными в Нови-Саде после войны. Пока это еще не большие доходные дома, а здания, складно вписавшиеся и обогатившие архитектурный облик города, но именно они содействовали позднейшим более смелым «завоеваниям» центральных кварталов.

Проекты общественных зданий двух петербургских архитекторов отличаются умелым подбором масштабов, соответствующих их назначению, что впечатляет и в наши дни. А особняки-виллы пленяют поэтичностью, изяществом, своеобразной декоративной отделкой и уютными интерьерами.

Зданиям К. П. Паризо де ла Валетта и Ю. Н. Шретера присущи логичность планировки, несложные композиционные решения, целесообразное использование материалов, соразмерность архитектурных элементов и целого, чуткость к окружающему ландшафту и уличной застройке, ненавязчивая орнаментика, учет свето-теневых эффектов.

Стилистические особенности их работ следующие: высокий цокольный этаж, рустика, использование колонн (всех классических ордеров), балюстрад, пилястров, арочных и сводчатых конструкций, окон закругленной формы, декоративных ваз и гирлянд. Архитекторам не чужды и более смелые асимметрические построения элементов фасада, что не нарушает стройность а обогащает ритмы, вносит динамику.

Русские беженцы-эмигранты, осевшие в Нови-Саде, воспринимали творчество архитекторов К. П. Паризо де ла Валетта и Ю. Н. Шретера как ностальгическое напоминание о величии императорской России. Представительный Офицерский дом на набережной Дуная мог напоминать им дворцы на островах – пригородах Петербурга. Неудивительно, что в этом новисадском особняке русские любили устраивать свои балы, концерты, литературные вечера, театральные спектакли.

Так получилось, что в придунайском городе, в котором уже через несколько лет станут применять каноны современной архитектуры и по соседству с зданием Поликлиники возникнут даже дома в стиле советского конструктивизма, нашлось место «русскому ампиру» - классицизму первой трети XIX века, «пушкинскому Петербургу».

Секрет этого феномена «Петербург – Нови-Сад» кроется в пожизненной любви петербуржцев к своему городу. Эту любовь можно высказать в мемуарах, в стихах, в живописи, в театральных постановках и, как видим – даже в зодчестве.