<<< ОГЛАВЛЕHИЕ >>>


Глава 21
Мы посещаем Кашмир

   – Теперь ты достаточно окреп для путешествия, и я поеду с тобой в Кашмир, – сказал Шри Юктешвар спустя два дня после моего чудесного исцеления от азиатской холеры.
   В этот вечер наша группа из шести человек села в поезд, направляющийся на север. Первая длительная остановка была в Симле, царственном городе на престоле Гималаев. Мы бродили по невероятно большим улицам, восхищаясь величественными видами.
   «Продается английская земляника», – повторяла пожилая женщина, сидящая на корточках на открытой живописной рыночной площади.
   Учитель заинтересовался этими маленькими странными ягодами. Он купил полную корзину и предложил их Канаи и мне, находившимся поблизости. Я попробовал одну ягоду, но поспешно выплюнул ее на землю:
   – Какая кислятина! Земляника мне никогда бы не понравилась!
   – О, она тебе понравится в Америке, – засмеялся гуру. – Там за обедом хозяйка подаст ее с сахаром и сливками. Когда она разомнет землянику вилкой, ты попробуешь и скажешь: «какая вкусная земляника!». Тогда и вспомнишь этот день в Симле.
   Предсказание Шри Юктешвара со временем забылось, но всплыло вновь через много лет, вскоре после прибытия в Америку. Я был приглашен на обед в дом мисс Алисы Т.Хасей (сестра Йогамата) в западном Сомервилле, штат Массачусетс. Когда десерт из земляники поставили на стол, хозяйка взяла вилку, раздавила ягоды, добавив сливок и сахара. «Ягода несколько кислая, я думаю, так вам понравится!» – заметила она. Я взял маленький кусочек и воскликнул: «Какая вкусная земляника!». Тотчас предсказание гуру всплыло из бездны памяти. Поразительно было сознавать, что так давно ум Шри Юктешвара, согласованный с божественным, уловил цепь кармических событий, блуждающих в эфире, увидев будущее.
   Скоро наша группа покинула Симлу и поехала поездом в Равалпинди. Там мы наняли большой ландо, запряженное двумя лошадьми, и начали семидневный переезд в Шринагар – столицу Кашмира. На второй день путешествия по северной границе нашим глазам открылись настоящие просторы Гималаев. Пока железные колеса экипажа скрипели по жарким каменистым дорогам, мы восхищались сменяющими друг друга видами горного великолепия.
   – Господин, – сказал Аудди учителю. – Я восхищен этими величественными видами, находясь в вашем святом обществе.
   От этого отзыва я почувствовал радостное волнение, так как был за хозяина. Шри Юктешвар уловил мою мысль и, обернувшись, прошептал:
   – Не тешь себя напрасно, Аудди в восторге не столько от пейзажа, сколько от перспективы оставить нас, чтобы выкурить сигарету[1].
   – Учитель, – сказал я вполголоса, испытав шок, – не нарушайте, пожалуйста, гармонию этими неприятными словами. Мне не верится, что Аудди жаждет курева. – Я с опаской взглянул на своего обычно неукротимого гуру.
   – Хорошо, я ничего на стану говорить, – засмеялся учитель. – Но скоро ты увидишь: когда ландо остановится, он быстро воспользуется представившейся возможностью.
   Повозка подъехала к небольшому караван-сараю. Когда наших лошадей повели поить, Аудди спросил:
   – Учитель, вы ничего не имеете против, если я некоторое время проеду с кучером? Мне хочется немного побыть на свежем воздухе.
   Шри Юктешвар разрешил, но мне заметил:
   – Ему хочется свежей затяжки, а не свежего воздуха.
   Ландо возобновило шумное передвижение по пыльной дороге. Глаза учителя сверкали.
   – Высунь голову в дверь экипажа и посмотри, что делает с воздухом Аудди, – сказал он мне.
   Я послушался и был весьма удивлен, застав Аудди за пусканием колец сигаретного дыма.
   – Вы, как всегда, правы, – сказал я, виновато взглянув на гуру. – Аудди наслаждается окуриванием панорамы. – Я подозревал, что приятель заполучил дар от кучера, ибо знал, что он не брал сигарет из Калькутты.
   Мы продолжали ехать по серпантину дороги, украшенной видами рек, долин, отвесных скал и многочисленными грядами гор. Ночь нас застала на простом постоялом дворе, где мы сами готовили себе еду. Шри Юктешвар проявлял заботу о моей диете, настаивая на том, чтобы в ней всякий раз был лимонный сок. Я был все еще слаб, но самочувствие с каждым днем улучшалось, хотя скрипучая телега была прямо-таки создана для неудобств.
   Радостные предчувствия наполняли наши сердца по мере приближения к центру Кашмира, райскому краю озер с лотосами, плакучих садов, покрытых яркими навесами жилищ из лодок, реки Джелам с множеством мостов и пастбищ, усеянных цветами, в величавом обрамлении Гималаев.
   Путь к Шринагару пролегал по дороге, обсаженной высокими деревьями. Мы заняли комнаты в двухэтажной гостинице, окна которой выходили на величественные горы. Водопровода там не было, и мы запасали воду, набирая ее из ближайшего колодца. Летняя погода, с теплыми днями и прохладными ночами, была идеальной.
   Мы совершили паломничество к древнему храму свами Шанкары в Шринагаре. Взглянув на горную обитель, стоящую на крутом пике, я впал в экстатический транс. Явилось видение большого особняка на вершине горы в далекой стране. Высокий ашрам Шанкары передо мной превратился в строение, где спустя много лет была основана штаб-квартира «Товарищества Самопознания» в Америке. Когда я впервые посетил Лос-Анджелес и увидел большое здание на гребне горы Вашингтон, то сразу узнал его по своим давнишним видениям в Кашмире и других местах.
   Несколько дней мы провели в Шринагаре, потом на Гулмарге[2], возвышающемся почти на две тысячи метров над уровнем моря. Там я впервые ездил верхом на большом коне. Раджендра же взобрался на маленького рысака, охваченного страстью скорости. Мы отважились направиться к Кхиланмару, расположенному невероятно высоко; путь лежал через густой лес, изобилующий карликовыми деревьями, где окутанные туманом тропинки были зачастую небезопасны. Но маленькое животное Раджендры, забывая обо всем, кроме радости состязания, неустанно шло вперед, не давая моему коню-переростку ни минуты отдыха даже на самых опасных поворотах.
   Наше соревнование в скорости было вознаграждено захватывающим зрелищем. Впервые в этой жизни я увидел простертые во все стороны возвышенности Гималаев со снежными вершинами, лежавшими ярусами, подобно силуэтам больших белых медведей. Глаза с восторгом любовались бесконечными просторами ледяных гор на фоне солнечно голубых небес.
   Вместе со своими юными спутниками, которые все были в пальто, я весело скатился по искрящимся белым склонам. Спускаясь вниз, мы увидели вдали громадный ковер желтых цветов, совершенно преображающих суровость обнаженных гор.
   Следующая экскурсия была предпринята к знаменитому «Саду наслаждений» императора Джехангира в Шалимаре и Нишат Багху. Древний дворец в Нишат Багхе построен над естественным водопадом. Низвергаясь с гор, стремительный поток посредством искусственных приспособлений направляется красочными террасами и льется в фонтаны, окруженные ослепительными клумбами. Поток также входит в некоторые помещения дворца, ниспадая в конце концов, как в сказке, в находящееся внизу озеро. Необъятные сады буйно пестрят красками – розы дюжин оттенков, львиный зев, фиалки, лаванда, маки. Заросли кипарисов, чинар[3], вишен создают впечатление изумруда, за ними вздымаются строгие белые Гималаи.
   Кашмирский виноград считается редким лакомством в Калькутте. Раджендра, предвкушавший эту усладу по достижении Кашмира, был разочарован, не найдя там крупных виноградников. Я то и дело подшучивал над его необоснованным ожиданием.
   – О, я так объелся винограда, что не могу идти! – говорил я. – Во мне переваривается незримый виноград! – Позже я слышал, что сладкий виноград в изобилии растет в Кабуле, западнее Кашмира. Мы утешались мороженым из рабри (сгущенного молока), смешанного с цельными фисташковыми орехами.
   Мы совершили несколько переездов в шикарах – небольших лодках, затененных расшитыми занавесами, курсирующими по запутанным протокам озера Дал-Лейк, сплетению каналов, похожему на паутину из воды. Множество плавучих садов, грубо устроенных из бревен с землей, вызывают изумление – так неуместен на первый взгляд вид овощей и дынь, растущих посреди широких вод. Время от времени видишь крестьянина, презревшего удел «прикованности к земле» и перетягивающего свой квадратный участок «земли» на новое место ветвистого озера.
   В этой легендарной долине можно найти как бы сумму всех земных красот. Хозяйка Кашмира увенчана короной из гор, украшена гирляндой озер и обута цветами. Позже, объездив много далеких стран, я понял, почему Кашмир называют самым живописным местом. Он обладает обаянием и Швейцарских Альп, озера Ломонд в Шотландии, и изысканной красотой английских озер. Американскому путешественнику в Кашмире многое напомнит суровое величие Аляски и пика Пайке, расположенного близ Денвера.
   В конкурсе живописного очарования я отдаю первый приз либо великолепному виду Хочимилко в Мексике, где горы, небо и тополя отражаются в бесчисленных водных протоках, где в мириадах бликов воды играют рыбы, либо озерам Кашмира, похожим на красивых девушек, украшенных драгоценностями, находящихся под суровым присмотром Гималаев. Эти два места особенно выделяются в моей памяти как самые красивые места на земле.
   Тем не менее, я был восхищен, впервые увидев чудеса и Йелоустонского национального парка, и Большого каньона в Колорадо, и Аляски. В Йелоустоне можно видеть, как целые скопища гейзеров извергаются высоко в воздух, год за годом действуя с точностью часового механизма. Горячие гейзеры, скопления опала и сапфира, горячие сернистые источники, а также медведи, волки и другие дикие животные напоминают, что здесь природа оставила некий образец более раннего творчества. В поездке на автомобиле по дорогам Вайоминга к «Дьявольскому котлу» с горячей пузырящейся грязью и журчащими источниками, гейзерами, фонтанирующими повсюду паром, я был склонен заявить, что Йелоустон заслуживает особого приза за уникальность.
   В Йосамит-парке, расположенном в Калифорнии, древние величественные секвойи устремляют огромные стволы высоко в бездонное небо, напоминая природные зеленые кафедральные соборы, отмеченные божественным мастерством. Хотя на Востоке есть чудесные водопады, ни один из них не сравнится с буйной красотой Ниагары на границе с Канадой. Мамонтовые пещеры в Кентукки и Карлсбадские пещеры в Нью-Мексико с множеством разноцветных сталактитов просто ошеломляюще сказочны. Их длинные иглы, свисающие со сводов пещеры и отражающиеся в подземных водах, как они рисуются человеческому воображению, кажутся проблесками иных миров.
   Многие кашмирцы, известные на весь мир своей красотой, светлы, как европейцы, с подобными же чертами лица и пропорциями тела, у многих голубые глаза и светлые волосы. В западной одежде они выглядят как американцы. Холодные Гималаи защищают Кашмир от знойного солнца, оберегая их светлые лица. С продвижением к югу, к тропическим широтам Индии, люди становятся все темнее и темнее.
   Проведя несколько счастливых недель в Кашмире, я вынужден был вернуться в Бенгалию, так как срок каникул истек. Шри Юктешвар с Канаи и Аудди остались в Шринагаре. До моего отъезда учитель намекал, что его тело в Кашмире подвергнется болезни.
   – Господин, внешне вы само воплощение здоровья, – возразил я.
   – Есть даже шансы оставить эту землю.
   – Гуруджи! – я пал с мольбой к его ногам, – обещайте, пожалуйста, что не оставите тело теперь. Я совсем не готов к тому, чтобы следовать далее без вас!
   Шри Юктешвар молчал, но улыбнулся так сочувственно, что я успокоился, однако оставив его с нежеланием.
   «Учитель опасно болен!» – Телеграмма от Аудди пришла вскоре после моего возвращения в Серампур.
   «Учитель, – обезумев, телеграфировал я другу, – я требую обещания не оставлять меня. Сохраните, пожалуйста, свое тело, иначе я умру!»
   "Будь по твоему!, – ответил он из Кашмира.
   Через несколько дней пришло письмо от Аудди, сообщавшего, что учитель выздоровел. Через две недели по возвращении гуру в Серампур я был очень огорчен, увидев, что он потерял почти половину своего обычного веса.
   К счастью учеников, Шри Юктешвар сжег множество их грехов в огне тяжелой лихорадки в Кашмире. Метафизический метод переноса болезни хорошо известен высокоразвитым йогам. Сильный человек может помочь более слабому нести его тяжелый крест, духовный сверхчеловек в состоянии свести до минимума физическое или психическое бремя своих учеников, разделив с ними карму их прошлых действий. Как богатый тратит некоторое количество денег, оплачивая крупный долг блудного сына, оказывающегося таким образом спасенным от ужасных последствий собственного безрассудства, так и учитель с готовностью посвящает часть своего телесного блага облегчению страданий учеников[4].
   Скрытым методом йог объединяет свой ум и астральный аппарат с умом и астральным аппаратом страдающего индивида, и болезнь полностью или частично передается телу святого. Учитель, познавший Бога на физическом плане, не заботится более о благополучии последнего. Хотя он и может позволить, чтобы тело его обнаружило какую-то болезнь, тем самым облегчая физические страдания других лиц, на его неоскверненный ум это никак не влияет. Он считает себя счастливым тем, что в состоянии оказать такую помощь. Достичь конечного спасения в Господе значит поистине найти, что физическое тело полностью выполнило свое назначение, после чего учитель пользуется им, как находит нужным.
   Дело гуру в этом мире – облегчать страдания людей духовными средствами, интеллектуальным советом, метафизическим переносом болезни. Посредством сверхсознания учитель может забыть о физическом страдании, иногда он предпочитает стоически переносить телесную боль, являя пример для учеников. Взяв на себя болезни других, йог при желании может вместо них удовлетворить кармический закон причин и следствий. Этот закон действует механически или математически, его действие может быть научно направлено людьми божественной мудрости.
   Духовный закон вовсе не требует, чтобы учитель болел всякий раз, когда исцеляет других. Исцеления обычно происходят благодаря использованию святыми разных методов мгновенного лечения, с которыми не связано никакого вреда для духовного целителя. Однако иногда учитель, желающий значительно ускорить эволюцию учеников, может по доброй воле отработать их дурную карму в собственном теле.
   Иисус выражал Себя как искупление за грехи многих. Если бы Он добровольно не вступил во взаимодействие с тонким кармическим законом причин и следствий, с Его божественными силами[5], тело Его никогда бы не подверглось смерти через распятие на кресте. Таким образом Он взял на Себя карму других, в особенности учеников, в результате чего они очистились и стали способны воспринять вездесущее сознание Святого Духа, Которое позже сошло на них[6].
   Только познавший себя учитель может передать жизненную силу или перенести на собственное тело болезни других. Обычный человек не может применять этот йоговский метод лечения, да это и нежелательно, ибо нездоровый физический инструмент является помехой для божественной медитации. Индийские Писания учат, что содержание тела в хорошем состоянии является настоятельным долгом человека, иначе его ум не может сохранять фиксацию на благочестивом.
   Однако очень сильная воля может превозмочь все физические затруднения и достичь богопознания. Многие святые игнорировали болезненность и преуспевали в поисках Бога. Святой Франциск Ассизский, сам тяжело страдавший от болезней, исцелял других и даже воскресил мертвого.
   Я знал одного индийского святого, половина тела которого однажды покрылась гнойными язвами. Его диабет протекал настолько тяжело, что в обычном состоянии он не мог сидеть спокойно более пятнадцати минут подряд. Но его духовная жажда была неумолима: «Господи, – молился он, – неужели не придешь Ты в мой разрушенный храм?» Непрестанным усилием воли святой постепенно смог сидеть в позе лотоса, погруженный в экстатический транс, ежедневно по восемнадцать часов подряд. И по истечении трех лет, – сказал он мне, – в моем разбитом теле засиял Бесконечный Свет. Наслаждаясь радостным блеском, я забыл о болезнях, позже заметив, что Божьей Милостью исцелен".
   Исторический случай исцеления связан с царем Бабуром, основателем Монгольской империи в Индии (1483-1530 годы). Сын его, принц Хумаюн, был смертельно болен. Отчаявшись, отец молился, чтобы болезнь перешла к нему, а сын был пощажен. После того как врачи потеряли всякую надежду, Хумаюн[7] выздоровел, а Бабур сразу же заболел и умер от той же болезни, какой был поражен сын.
   Многие воображают, будто любой духовный учитель обладает или должен обладать здоровьем и силой Сандова[8]. Такое предположение не обосновано. Болезненность тела вовсе не показатель того, что гуру не находится в контакте с божественными силами, как и неизменное здоровье в течение всей жизни вовсе не обязательно указывает на внутреннее озарение. Иными словами, состояние физического тела не является истинным критерием учителя. Его отличительные качества следует искать в его владении духовным.
   На Западе многие сбитые с толку искатели истины ошибочно полагают, будто учителем может быть лишь какой-нибудь красноречивый оратор либо писатель, объектом литературных изысканий которого является метафизика. Однако риши указывали, что единственным и неизменным требованием к учителю является его способность входить по собственной воле в бездыханное состояние (сабикальпа самадхи) и сохранять непрерывное самадхи (нирвакальпа самадхи)[9]. Только этим человек может доказать, что действительно мастерски овладел майей – космической иллюзией двойственности. Он один может с глубоким пониманием сказать: «Экам Сат» (Существует лишь Один).
   «Там, где в результате невежества есть дуализм, человек видит все отличным от себя, – писал Великий монист Шанкара. – Где есть дуализм в силу неведения, там все вещи видят отличными от Я. Когда же все видят как Я, тогда нет и атома иного, нежели Я... Как не может быть снов после пробуждения, точно так же исчезают плоды прошлых действий, как только возникает знание реальности».
   Лишь великие гуру в состоянии взять на себя карму учеников. Шри Юктешвар не болел бы в Шринагаре[10], если бы не получил внутреннего позволения от Духа – помочь ученикам столь необычным путем. Не многие из святых были когда-либо наделены более весомой мудростью, необходимой для выполнения божественных указаний, нежели мой находящийся в согласии с Богом учитель.
   Когда я позволил несколько слов сочувствия гуру по поводу истощенной фигуры, он весело сказал:
   – Это имеет свои хорошие стороны. Теперь я в состоянии надеть узкие ганджи (нижние рубашки), которых не носил много лет!
   Слыша веселый смех учителя, я вспомнил слова святого Франциска Сальского: «Святой, который грустен, – это грустный святой!».
 


Сноски

глава 21 (сноски)

   [1]. Курить в присутствии старших по возрасту и положению в Индии – знак неуважения.

   [2]. Гулмарг – буквально – горные тропы из цветов.

   [3]. Чинара – восточный платан.

   [4]. Многие известные христианские святые, в том числе Тереза Ньюмен (см. главу 39), были знакомы с метафизическим переносом болезней.

   [5]. Как раз перед тем как его повели на распятие, Христос сказал: «Или думаешь, что Я не могу теперь умолить Отца Моего, и Он представит Мне более, нежели двенадцать легионов Ангелов? Как же сбудутся Писания, что так должно быть?» – От Матфея 26.53-54.

   [6]. Деяния 1.8, 2.1-4.

   [7]. Хумаюн стал отцом Акбара Великого. Царствие Акбара было отмечено сооружением в Дели надгробного памятника Хумаюну. Это величественное сооружение из красного песчаника с белым мрамором служило основной моделью для несравненного Тадж Махала (1652 г.). Император Акбар поначалу с исламским рвением преследовал индусов. Когда возросло разумение, – говорил он позже, – меня переполнило чувство стыда. Чудеса бывают в храмах любой веры". Великий мусульманин, условившийся о персидском переводе Бхагавадгиты, наслаждался слушанием толкований Вед учеными брахманами. Он обнаружил также глубокий интерес к христианству и пригласил сделать на Арке Победы в новом городе Фетахпура Сикри следующую надпись: "Иисус, Сын Марии (мир Ей), сказал: "Мир – это мост: пройди по нему, но не строй на нем дом"".

   [8]. Сандов – немецкий атлет (умер в 1925 г.), известный как самый сильный человек в мире.

   [9]. См. сноски в главах 26 и 43.

   [10]. Шринагар – столица Кашмира, был основан в III веке до Р.Х. императором Ашокой. Он выстроил там пятьсот монастырей, из которых сто еще стояли, когда спустя тысячу лет Кашмир посетил китайский паломник Хунь Цянь. Другой китайский писатель, Фа Сянь (V век от Р.Х.), осматривая руины огромного дворца Ашоки в Паталипутре (современная Патна), рассказывает нам, что это строение было невероятной красоты по своей архитектуре и декоративной скульптуре, что «не могло быть делом рук смертных».
 


Глава 22
Сердце каменного изваяния

   – Как верная индийская жена, я не хочу жаловаться на мужа. Но мне бы очень хотелось, чтобы он отвратился от материалистических взглядов. Ему доставляет удовольствие высмеивать изображения святых в моей комнате для медитаций. Дорогой брат, я глубоко верю, что ты можешь ему помочь. Поможешь?
   Старшая сестра Рома умоляюще смотрела на меня. Я зашел в ее калькуттский дом на улице Гириш Видьяранта. Эта мольба тронула меня, ибо сестра оказала глубокое духовное влияние в моем детстве и с любовью старалась заполнить вакуум, возникший в семье в связи со смертью матери.
   – Милая сестра, конечно, я сделаю все, что смогу. – Я улыбнулся, стараясь прогнать уныние с ее лица, контрастирующее с обычно спокойным и бодрым выражением.
   Мы с Ромой посидели немного, безмолвно молясь, направить нас. За год до этого сестра попросила меня посвятить ее в крия-йогу, в которой весьма преуспела. И тут меня осенило:
   – Завтра, – сказал я, – я отправлюсь в храм богини Кали в Дакшинешваре. Пожалуйста, поедем со мной, и убеди мужа сопровождать нас. Я чувствую, что в вибрациях этого святого места Божественная Мать коснется его сердца. Но не говори ему о целях нашей поездки.
   Сестра с надеждой согласилась. Очень рано следующим утром мне было приятно увидеть, что Рома и ее муж были готовы к поездке. Пока нанятый нами экипаж громыхал по верхней кольцевой дороге на пути к Дакшинешвару, мой зять Сатиш Чандра Бос забавлялся тем, что высмеивал духовных лиц прошлого, настоящего и будущего. Я заметил, что Рома тихо плачет.
   – Приободрись, сестренка, – прошептал я. – Не давай мужу радости полагать, будто мы принимаем его насмешки всерьез.
   – Мукунда, как ты можешь восхищаться пустым надувательством, – сказал Сатиш. – У всяких там садху и вид-то отталкивающий. Либо они худы, как скелеты, либо не по святому жирны, как слоны!
   Я громко расхохотался. Моя добродушная реакция вызвала у Сатиша раздражение, он впал в угрюмое молчание. Когда наш кеб оказался на земле Дакшинешвара, он саркастически усмехнулся:
   – Я полагаю, эта экскурсия задумана для того, чтобы переделать меня?
   Когда же я, промолчав, отвернулся, он схватил меня за руку:
   – Юный господин монах, – сказал он, – не забудь договориться со священнослужителями храма, чтобы они обеспечили нам полдник. – Сатиш хотел избавить себя от всякой беседы со жрецами.
   – Сейчас я буду медитировать. О еде не беспокойся, – ответил я резко. – Божественная Мать Сама позаботится о нас.
   – Не уверен, что Божественная Мать хоть что-нибудь сделает для меня. А за еду я считаю ответственным тебя, – сказал Сатиш угрожающе.
   Я один проследовал в большой храм Кали, в зал с колоннами у входа, отыскал затененное место у одной из колонн и сел в позе лотоса. Хотя было еще семь часов, утреннее солнце быстро стало палящим.
   Мир отступил, когда я благоговейно вошел в состояние транса. Мой ум сосредоточился на богине Кали, Чье изваяние в Дакшинешваре было предметом особого обожания великого учителя Шри Рамакришны Парамахансы. В ответ на его неистовые мольбы каменное изваяние этого самого храма часто принимало образ и беседовало с ним.
   Безмолвная Матерь с каменным сердцем, – молился я. – Ты оживала по просьбе Твоего любимого приверженца Рамакришны, почему же не внемлешь воплям Твоего жаждущего сына?
   Мое возвышенное рвение безгранично возрастало, сопровождаясь усилением божественного покоя. Тем не менее, когда прошло пять часов, а богиня, Которую я внутренне четко визуализировал, не дала никакого ответа, я слегка приуныл. Иногда, отсрочивая осуществление молитвы, Бог испытывает поклоняющихся. Но в конце концов Он являет Себя упорному поклоняющемуся в наиболее дорогой для последнего форме. Набожный христианин видит Иисуса, индус – Кришну или богиню Кали, или, если его поклонение носит безличный характер, – расширяющийся свет.
   С неохотой открыв глаза, я увидел, что один жрец закрывает двери храма в соответствии с обычаем на полуденный час. Поднявшись со своего уединенного места в открытом зале, я пошел во двор. Его каменный настил жгло полуденное солнце, сильно обжигая босые ноги.
   – Божественная Мать, – безмолвно увещевал я. – Ты не приходишь ко мне в видении, а теперь Ты сокрыта в храме за закрытыми дверьми. Я хотел вознести Тебе ныне особую молитву за Сатиша.
   Моя внутренняя просьба была тотчас принята. Сначала на голову и под стопы накатилась приятная волна прохлады, изгнав все неудобства. Затем, к моему изумлению, храм необычайно увеличился. Его широкие двери отворились, открыв каменную фигуру богини Кали, Которая мало-помалу ожила, улыбаясь, кивнув в знак приветствия; Она возбудила трепет неописуемого восторга. Как будто какой-то таинственный магнит извлек дыхание из легких, тело стало совсем неподвижным, хотя и не инертным.
   Последовало экстатическое расширение сознания. Я мог ясно видеть на несколько миль за Гангом, слева от меня и за храмом, предместья Дакшинешвара. Стены всех строений призрачно мерцали, через них я видел людей, ходящих вдали туда и сюда.
   Хотя я был бездыханным, а тело находилось в удивительно спокойном состоянии, тем не менее способность свободно двигать руками и ногами сохранилась. Несколько минут я пытался то закрывать, то открывать глаза; и в том, и в другом случае отчетливо виделась вся панорама Дакшинешвара.
   Духовное зрение пронизывает всю материю, подобно рентгеновским лучам: центр божественного глаза везде, а горизонт – нигде. Стоя там, на солнечном дворе, я по новому осознал, что тогда, когда человек перестанет быть блудным сыном Бога, поглощенным физическим миром, который на самом деле – греза, не более чем мыльный пузырь, он вновь наследует Вечное Царство. Если «уход от действительности» и есть потребность человека, ограниченного своей личностью, может ли этот «уход» сравниться с величием вездесущности?
   В моем святом переживании в Дакшинешваре были сильно увеличены храм и образ богини. Все остальное виделось в нормальном измерении, хотя и было окружено ободком мягкого света белого, голубого и пастельно-радужного оттенка. Тело мое, казалось, было из эфирного вещества и могло вот-вот взлететь. Вполне сознавая материальное окружение, я осмотрелся и сделал несколько шагов, не нарушая непрерывности блаженного видения.
   За стенами храма я вдруг мельком увидел зятя, который сидел под колючими ветками священного дерева бел. Без усилий можно было различить ход его мыслей, несколько возвышенных святым влиянием Дакшинешвара. Тем не менее в его уме содержались недобрые мысли в мой адрес. Я обратился прямо к милостивому образу богини.
   – Божественная Мать, – молился я, – не переменишь ли Ты духовно мужа сестры?
   Прелестная фигура, до сих пор хранившая полное молчание, наконец заговорила:
   – Твое желание сбудется!
   Счастливый, я взглянул на Сатиша. Как бы инстинктивно сознавая действие какой-то духовной силы, он с возмущением вскочил с земли. Я видел, как он бежит за храм, приближаясь ко мне и грозя кулаком.
   Всеобъемлющее видение пропало. Я больше не мог видеть славную богиню: вздымающийся храм уменьшился до обычных размеров, утратив прозрачность, снова тело изнемогало от свирепых лучей солнца. Бросившись под укрытие колонн, я взглянул на часы: был час дня, божественное видение длилось час. Там меня настиг разгневанный Сатиш:
   – Эй ты, дурачок, – выпалил он, – ты шесть часов просидел тут, скрестив ноги и скосив глаза. Я уже вдоволь находился в ожидании тебя. Где моя еда? Теперь храм закрыт, ты не сообщил священнослужителям, и мы остались без еды!
   Возвышенное чувство, нахлынувшее от присутствия богини, все еще трепетало во мне; у меня хватило смелости воскликнуть: «Божественная Мать, накорми нас!»
   Сатиш был вне себя от ярости:
   – Заладил одно и то же, – закричал он, – хотел бы я видеть, как твоя Божественная Мать подаст нам еду без предварительных мер! – Едва он сказал это, как один из жрецов храма пересек двор и подошел к нам.
   – Сын мой, – обратился он ко мне, – я видел твое лицо, безмятежно сияющее в течение нескольких часов медитации. Заметив прибытие утром вашей группы, я почувствовал желание оставить вам еду для второго завтрака. Правда, кормить тех, кто предварительно не сделал заказ, – против правил храма, но я сделал для вас исключение.
   Поблагодарив его, я посмотрел Сатишу прямо в глаза. Он покраснел и опустил голову в безмолвном раскаянии. Когда нам подали обильную еду, в том числе, не соответствующие сезону манго, я заметил, что у зятя аппетит был весьма скромен. Он был сбит с толку и погрузился в океан мыслей.
   На обратном пути Сатиш был более мягок и время от времени вопросительно поглядывал на меня. Но он не сказал ни слова с того момента, когда жрец, как бы прямо на его вызов, пригласил нас на полдник.
   Следующим вечером я навестил сестру. Она встретила меня ласково.
 

 

Я стою между двумя своими сестрами Ромой (слева) и Налини

 

 

Моя старшая сестра Ума в детстве. Горахпур

   – Милый брат, – воскликнула она, – что за чудо! В прошлый вечер муж плакал предо мной, как дитя, не скрывая слез. "Милая дэви[1], – сказал он. – У меня нет слов, чтобы выразить, как я счастлив, что план твоего брата совершил такую перемену во мне. Я никогда не причиню обид, как раньше. С этой ночи будем пользоваться нашей большой спальней как местом поклонения, а твою комнатку для медитаций превратим в спальню. Я искренне сожалею, что высмеивал твоего брата. За свое столь постыдное поведение я накажу себя тем, что ничего не скажу Мукунде, пока не продвинусь на духовном пути. С этого момента я буду глубоко стремиться к Божественной Матери и когда-нибудь непременно обрету Ее!"
   Спустя несколько лет, в 1936 году, я посетил зятя в Дели и был счастлив заметить, что он чрезвычайно развился в самопознании, будучи благословен видением Божественной Матери. За время своего пребывания я заметил, что Сатиш тайно большую часть ночи проводил в божественной медитации, хотя и страдал серьезной болезнью, а днем был занят на службе.
   Ко мне пришла мысль, что жизнь зятя не будет продолжительна. Рома, должно быть, прочитала эту мысль в моем уме.
   – Дорогой брат, – сказала она, – я здорова, а муж болен. Тем не менее я хочу, чтобы ты знал, что, как преданная индийская жена, я намерена умереть первой[2]. Мне теперь осталось недолго.
   Ошеломленный этими словами, тем не менее я сознавал остроту истины в них. Я был в Америке, когда сестра умерла примерно через год после своего предсказания. Мой младший брат Бишну позже сообщил подробности:
   "В день ее смерти мы с Сатишем были в Калькутте. В то утро она надела свой свадебный наряд.
   – Зачем тебе такой особенный костюм? – спросил Сатиш.
   – Это последний день моего служения тебе на земле, – ответила Рома.
   Вскоре с нею случился сердечный приступ. Когда ее сын бросился было за помощью, она сказала: – Сынок, не оставляй меня. Это бесполезно, я умру прежде, чем придет врач.
   Через десять минут, касаясь в знак почтения стоп мужа, Рома счастливо и без мучений, в полном сознании оставила свое тело.
   После смерти жены Сатиш стал весьма склонен к уединению. Однажды, когда мы с ним смотрели на фотографию улыбающейся Ромы, Сатиш вдруг воскликнул, как будто жена его была рядом: «Зачем ты улыбаешься? Ты думаешь, что хорошо сделала, решив уйти раньше меня. Я докажу, что ты не можешь оставаться без меня долго, и скоро присоединюсь к тебе».
   Хотя в это время Сатиш был совершенно здоров, он умер без всякой видимой причины вскоре после странного замечания перед фотографией".
   Так отошли и моя сестра, и человек, который в Дакшинешваре мгновенно преобразился в безмолвного святого.
 


Сноски

глава 22 (сноски)

   [1]. Дэви – богиня, буквально – сияющая; от санскритского глагольного корня див – сиять.

   [2]. Для индийских жен считается духовным прогрессом, если в доказательство преданного служения они умирают раньше мужа, когда «смерть наступает за повседневной работой».
 


Глава 23
Я получаю университетскую степень

   – Вы игнорируете философские определения из учебника, несомненно рассчитывая, что некая неутруждающая «интуиция» проведет вас через все экзамены. Но если вы срочно не обратитесь к более научному методу, то мне придется позаботиться о том, чтобы вы не закончили курс – такой суровый выговор сделал мне профессор кафедры философии Серампурского колледжа Д.Гхошал.
   Если бы я не выдержал заключительного письменного зачета по его предмету, то меня не допустили бы до сдачи выпускных экзаменов, вопросы которых были сформулированы преподавателями Калькуттского университета, одним из филиалов которого является Серампурский колледж. В Индии студент университета, не сдавший заключительного экзамена на степень бакалавра хотя бы по одному предмету, на следующий год должен экзаменоваться вновь по всем предметам.
   Педагоги колледжа обычно относились ко мне с доброжелательностью, не лишенной забавной терпимости. Они говорили: «Мукунда несколько излишне опьянен религией». Подводя такую черту, они тактично избавляли меня от затруднения отвечать на вопросы в классе, надеясь, что заключительные письменные зачеты исключат меня из числа кандидатов на степень бакалавра. Приговор, вынесенный соучениками, выражался в прозвище «сумасшедший монах».
   Чтобы исключить угрозу, высказанную профессором Гхошалом, относительно провала на зачете по философии, я проницательно разработал один остроумный план. Когда результаты заключительного зачета вот-вот должны были публично объявить, я попросил сокурсника пойти со мной в рабочий кабинет профессора.
   – Пойдем, мне нужен свидетель, – сказал я ему. – Я буду разочарован, если мне не удалось провести преподавателя.
   Когда я спросил, как профессор оценил мою письменную работу, он только покачал головой.
   – Вы среди тех, кто не сдал зачета, – сказал он торжественно. Затем профессор порылся в большой стопке письменных работ на своем столе. – Вашей работы здесь нет вообще; во всяком случае, вы провалились, не явившись на зачет.
   – Господин, я был на нем. Можно мне поискать работу в этой пачке? – засмеялся я.
   Профессор в замешательстве позволил, и я быстро нашел работу, на которой тщательно постарался не оставить никаких следов авторства, кроме номера переклички на зачете. Не предупрежденный «красным флажком» моей фамилии, педагог дал ответам высокую оценку, хотя они и не были украшены цитатами из учебника[1].
   – Абсолютно бессовестная удача! – поняв хитрость, вскричал он. – Вы непременно провалитесь на заключительных экзаменах на степень, – с надеждой добавил профессор.
   Для сдачи зачетов меня немного поднатаскали репетиторы, в частности дорогой друг и двоюродный брат Прабхаш Чандра Гхош, сын дяди Шарада. Я мучительно, но успешно, с самыми низкими проходными баллами, проковылял через все заключительные экзамены.
   Только теперь, через четыре года учебы в колледже, можно было быть допущенным до экзаменов на степень бакалавра. Тем не менее я почти не ожидал, что воспользуюсь этой привилегией. Выпускные экзамены в Серампурском колледже были детской забавой по сравнению с жесткими требованиями на экзаменах на степень бакалавра в Калькуттском университете. Мои почти ежедневные посещения Шри Юктешвара оставляли мало времени для присутствия в залах колледжа. Возгласы удивления сокурсников скорее всего вызвало бы мое присутствие, нежели отсутствие.
   Обычно по утрам в половине восьмого я на велосипеде выезжал из общежития. В одной руке было подношение гуру – несколько цветов из сада пансиона Пантхи. Приветливо встречая, учитель приглашал меня на второй завтрак. Я с готовностью неизменно соглашался, радуясь возможности отогнать мысли о колледже на этот день. Побыв несколько часов с Шри Юктешваром, слушая ни с чем не сравнимый поток его мудрости или помогая в ашраме, я около полуночи с неохотой отбывал в Пантхи или иной раз оставался с гуру на всю ночь, так счастливо поглощенный его словами, что едва замечал, как темнота сменялась рассветом.
   Однажды, около одиннадцати вечера, когда я надевал туфли[2], собираясь ехать в пансион, учитель серьезно спросил меня:
   – Когда у тебя начинаются экзамены на степень бакалавра?
   – Через пять дней, господин!
   – Я надеюсь, ты к ним готов.
   В полном смятении я застыл с поднятой туфлей в руках.
   – Учитель, – возразил я. – Вы же знаете, что дни мои проходили больше с вами, чем с профессорами. Как можно разыграть фарс, явившись на эти трудные экзамены?
   – Ты должен явиться, – сказал он холодным повелительным тоном, пронизывающе глядя мне в глаза, – мы не можем давать повод твоему отцу и родным осуждать предпочтение тобою жизни в ашраме. Обещай мне, что пойдешь на экзамены и будешь отвечать на них как можно лучше.
   По моему лицу полились непрошеные слезы. Я чувствовал, что требование учителя чрезмерно и, мягко говоря, запоздало.
   – Если вы этого так хотите, я пойду на экзамены, – сказал я, всхлипывая. – Но для соответствующей подготовки не остается времени. В ответ на вопросы я заполню экзаменационные листы вашими учениями, – невнятно прошептал я.
   Когда на следующее утро, войдя в ашрам в свой обычный час, я подал Шри Юктешвару букет с мрачным видом и почти похоронной торжественностью, он усмехнулся:
   – Мукунда, разве Господь оставлял тебя когда-нибудь на экзамене или в других делах?
   – Нет, господин, – тепло ответил я. Приятные воспоминания потекли живым потоком.
   – Не лень, а пылкое рвение к Богу не давало тебе искать особых отличий в колледже, – мягко сказал гуру. Помолчав, он процитировал: «Ищите же прежде Царства Божия и правды Его, и это все приложится вам»[3].
   Уже, наверное, в тысячный раз в присутствии учителя я ощутил облегчение от чувства бремени. Когда мы покончили с ранним полдником, он предложил мне вернуться в Пантхи.
   – Твой приятель Ромеш Чандра Датт все еще живет в пансионе?
   – Да, господин.
   – Свяжись с ним, Господь внушит ему помочь тебе в подготовке к экзаменам.
   – Хорошо, учитель, но Ромеш необычайно занят. Он уважаемый студент в нашем классе, с более трудным курсом, чем у других.
   – Ромеш найдет для тебя время. А теперь ступай, – отклонил мои возражения учитель.
   Я вернулся в Пантхи на велосипеде. Первым, кого я встретил, был Ромеш. Он с готовностью согласился на мою застенчивую просьбу, как будто был совершенно свободен. В этот вечер и в последующие дни он тратил по несколько часов, натаскивая меня по разным предметам.
   – Я думаю, что много вопросов на экзамене по английской литературе будут связаны с путем, проделанным Чайлдом Гарольдом, – сказал он мне. – Нам нужно достать атлас.
   Я поспешил в дом дяди Сарады и взял у него на время атлас. Ромеш отметил на карте Европы места, которые посетил романтический путешественник Байрон.
   Несколько учеников собралось послушать объяснения репетитора. В конце занятий один из них заметил, что Ромеш меня неверно консультирует, так как обычно бывает лишь пятьдесят процентов вопросов о произведениях, другую же половину составляют биографии авторов.
   Когда на следующий день я держал экзамен по английской литературе, то при первом же взгляде на вопросы экзаменационного билета у меня полились слезы благодарности, замочившие бумагу. К столу подошел староста класса и с участием посмотрел на меня.
   – Мой гуру сказал, что Ромеш поможет, – пояснил я. – Сравни вопросы, которые объяснял мне Ромеш, с вопросами экзаменационных билетов! К счастью, в этом году очень мало вопросов об английских авторах, жизнь которых окутана для меня глубокой тайной!
   Когда я вернулся, пансион гудел от волнения. Ребята, высмеивавшие метод подготовки Ромеша, с благоговейным почтением смотрели на меня, почти оглушив поздравлениями. За неделю до экзаменов я провел много часов с Ромешем, который формулировал вопросы так, как они, по его мнению, скорее всего могли быть поставлены профессорами. День за днем вопросы Ромеша появлялись почти в той же самой формулировке на экзаменационных билетах.
   В колледже широко распространились слухи о том, что происходит нечто похожее на чудо и что рассеянному «сумасшедшему монаху», кажется, сопутствует успех. Я не делал никаких попыток скрыть происходящие факты. Однако местные профессора были бессильны изменить вопросы Калькуттского университета.
   Однажды утром обдумывая экзамен по английской литературе, я понял, что сделал серьезную ошибку. Один раздел вопросов был разбит на две части – «A или B» и «C или D». Вместо того чтобы ответить по одному вопросу из каждой части, я тщательно ответил на оба вопроса из первой части и оставил без внимания вопросы второй части. Высший балл, который я мог получить за эту работу, был тридцать три, то есть на три меньше, чем проходной.
   Я бросился к учителю и излил ему свои сомнения:
   – Учитель, я совершил непростительную ошибку. Я недостоин божественной милости, проявившейся через Ромеша.
   – Утешься, Мукунда, – сказал Шри Юктешвар веселым, беззаботным тоном и указал на голубой свод небес. – Скорее солнце и луна поменяются местами в космосе, чем ты потерпишь неудачу в получении степени!
   Я оставил его дом в более спокойном настроении, хотя чисто арифметически казалось непостижимым, чтобы я прошел. С тревогой раза два я взглянул на небо; дневное владыко как будто надежно держалось на обычной орбите!
   Добравшись до Пантхи, я услышал замечание одного сокурсника: «Я только что узнал, что в этом году впервые требуемый проходной балл по английской литературе изменен». Ворвавшись в комнату этого парня с такой скоростью, что он тревожно взглянул на меня, я нетерпеливо переспросил его.
   – Монах длинноволосый, – засмеялся он, – откуда вдруг такой интерес к ученым вопросам? Чего кричать в одиннадцатом часу? Но проходной балл действительно снижен до тридцати трех.
   Несколько радостных прыжков – и я оказался в своей комнате, где, опустившись на колени, вознес хвалу математическим совершенствам Божественного Отца. Каждый день я трепетал от сознания Духовного Присутствия, Которое, как ясно чувствовал, направляло меня через Ромеша. В связи с экзаменом по бенгальскому языку произошел один знаменательный прецедент. Ромеш, мало касавшийся этого предмета, однажды утром, когда я оставил пансион и уже был на пути в экзаменационный зал, позвал меня обратно.
   – Там тебя Ромеш зовет, – с нетерпением сказал мне один соученик. – Не возвращайся, а то мы опоздаем.
   Не послушавшись его совета, я побежал домой.
   – Бенгальские ребята экзамен по бенгальскому языку обычно сдают легко, – сказал мне Ромеш. – Но у меня только что было какое-то предчувствие, что в этом году профессора задумали срезать студентов, поставив вопросы из наших учебников, в которые мы и не заглядываем. – Затем мой друг письменно в общих чертах набросал несколько рассказов из учебника, в том числе и два случая из жизни Видьясагара, бенгальского филантропа, жившего в начале XIX века.
   Я поблагодарил Ромеша и поскорее на велосипеде отправился в колледж. Оказалось, что в экзаменационном листе было две части. «Опишите два случая благотворительности из жизни Видьясагара»[4], – это была первая инструкция. Перенеся на бумагу так вовремя приобретенные сведения, я прошептал несколько слов благодарности за то, что не был оставлен без внимания и в последний момент вызван Ромешем. Будь я несведущ по части благодеяний, оказанных Видьясагаром человечеству (включая и меня, в конце концов), я не выдержал бы этого экзамена.
   Вторая часть гласила: «Напишите на бенгали очерк о жизни человека, который оказал на вас большое влияние». Любезный читатель, вряд ли мне нужно говорить, какого человека я выбрал для своей темы. Наполняя страницу за страницей восхвалениями гуру, я улыбнулся, поняв, что прошептанное мною предсказание, оказалось правильным: «Я наполню экзаменационные листы вашими учениями!»
   Я не чувствовал склонности спрашивать Ромеша по поводу институтского курса философии, ибо надеялся на длительное воспитание под руководством Шри Юктешвара, и с уверенностью пренебрег толкованиями учебника. Самой высокой оценкой из всех моих работ была отмечена работа по философии. Отметки по всем прочим предметам были как раз лишь в пределах проходных баллов.
   Приятно отметить, что мой бескорыстный друг Ромеш получил ученую степень кум лауде.
   Узнав, что я получил степень, отец расплылся в улыбке.
   – Я и не думал, что ты выдержишь экзамены, Мукунда, – признался он. – Ты так много времени проводил со своим гуру.
   Учитель поистине верно уловил невысказанное критическое отношение отца.
   Несколько лет у меня не было уверенности, что когда-нибудь доживу до того дня, когда за моей фамилией будет следовать степень бакалавра. Я редко пользуюсь этим титулом, всегда помня о том, что это дар Божий, данный из каких-то не вполне ясных для меня соображений. Время от времени я слышу, как бывшие выпускники колледжей отмечают, что у них остается очень мало из вбитых в голову знаний после получения ими степени. Это признание несколько утешает меня в моей несомненно недостаточно высокой учености.
   В тот день в июне 1915 года, когда я получил степень от Калькуттского университета, я преклонил колени у стоп гуру и поблагодарил за все благодеяния, изливающиеся из его жизни в мою[5].
   – Встань, Мукунда, – милостиво сказал он. – Господь просто нашел более удобным, чтобы ты получил степень бакалавра, чем менять местами солнце с луной!
 


Сноски

глава 23 (сноски)

   [1]. Я должен воздать дань должного уважения профессору Гхошалу, соглашаясь, что наши напряженные взаимоотношения были следствием не каких-либо придирок с его стороны, а исключительно моего отсутствия или невнимательности в классе.
   Профессор Гхошал был и является прекрасным оратором с обширными философскими знаниями. В более позднее время мы пришли к сердечному взаимопониманию.

   [2]. Ученик всегда снимает туфли в индийском жилище-ашраме.

   [3]. От Матфея 6.33.

   [4]. Я забыл точную формулировку вопроса, но помню, что она касалась историй, рассказанных мне Ромешем о Видьясагаре.
   Благодаря своей эрудиции пандит Ишвар Чандра стал широко известен в Бенгалии просто под именем Видьясагар (Океан знаний).

   [5]. Сила, влияющая на умы других и ход событий, – это вибхути (сила йога), упомянутая в Йога-сутре Патанджали 3.24, объясняющая это как результат «всеобщей симпатии» (две научные книги о сутрах – это Система Йоги Патанджали, том 17, восточные серии, Гарвардский университет и Философия Йоги Дасгупты, Trubner's, London).
   Все Священные Писания гласят, что Бог создал человека по Своему всемогущему образу. Контроль над вселенной кажется сверхъестественным, но в действительности такая власть присуща и естественна для каждого, кто достигает «правильного воспоминания» своего духовного происхождения. Люди, понимающие Бога, такие как Шри Юктешвар, лишены ахамкары (эго-принципа) и его появления в виде личных желаний; действия настоящих учителей находятся в не требующем усилий соответствии с рита (природной добродетельностью). По словам Эмерсона, все великие становятся «не добродетельными, но Добродетелью; тогда достигается соответствие цели творения, и Бог доволен».
   Любой человек, сознающий духовность, мог бы творить чудеса, так как, подобно Христу, он понимает тонкие законы творения; но не все учителя предпочитают проявлять феноменальные силы.(См. сноску в главе 24). Каждый святой трактует Бога по-своему; выражение индивидуальности – основное в мире, где нет и двух совершенно одинаковых песчинок.
   Невозможно сформулировать устойчивые правила об освященных Богом святых; одни совершают чудеса, другие – нет, одни инертны, другие (как царь Джанака из древней Индии и Святая Тереза из Авилы) заняты великими делами; одни обучают, путешествуют, принимают учеников, другие проводят жизнь молча и скромно, словно тень. Ни один критик в мире не может прочитать тайного манускрипта кармы, разворачивающегося для каждого святого по разным сценариям.
 


Глава 24
Я становлюсь монахом Ордена Свами

   – Учитель, отец хочет, чтобы я занял один административный пост в железнодорожной компании Бенгал-Нагпур Рэйлуэй. Но я решительно отказался от этого. Не посвятите ли вы меня в монахи Ордена Свами? – добавил я с надеждой и умоляюще посмотрел на гуру. В предшествующие годы, для того чтобы испытать глубину решимости, он отказывал мне в этой просьбе. Но ныне он милостиво улыбнулся:
   – Хорошо, завтра я посвящу тебя в свами. Я счастлив, что ты настаиваешь на желании быть монахом, – тихо продолжал он. – Лахири Махасая часто говорил: «Если вы не пригласите Бога в лето ваше, то не придет Он в зиму вашу».
   – Дорогой учитель, моя решимость принадлежать, подобно вам, Ордену Свами всегда была неколебима, – я улыбнулся ему с безмерной нежностью.
   «Неженатый заботится о Господнем, как угодить Господу; а женатый заботится о мирском, как угодить жене»[1], – Этой цитатой я подвел итоги судеб многих друзей, женившихся по прохождении определенного духовного воспитания. Окунувшись в море мирских забот, они забыли о первоначальных намерениях.
   Отвести Богу второстепенное место в жизни было для меня невозможно[2]. Он является единственным владыкой космоса, безмолвно осыпая нас дарами из жизни в жизнь. И есть только одно, что человек может предложить в ответ, – свою любовь, которую он властен утаить или даровать.
   В бесконечных трудах, окутывая тайной Свое присутствие в каждом атоме, Творец имеет за этим лишь один мотив – ощутимое желание того, чтобы люди стремились к Нему только по собственной свободной воле. Какой только бархатной перчаткой всяческого смирения ни покрывал Он железную руку Своего всемогущества!
   Следующий день был одним из самых памятных в моей жизни. Я помню, что был солнечный четверг июля 1915 года, через несколько недель после получения степени в колледже. На внутреннем балконе своего дома в Серампуре учитель окунул кусок белой шелковой ткани в охру – традиционный цвет Ордена Свами. Когда ткань высохла, он обернул меня ею на манер одеяния отреченного.
   – Когда-нибудь ты поедешь на Запад, где предпочитают шелк, – сказал он. – Как символ я выбрал этот материал вместо обычного хлопка.
   В Индии, где монахи приемлют идеал бедности, одетый в шелк свами выглядит необычно. Однако многие йоги носят одежду из шелка, позволяющего поддерживать некоторые тонкие телесные токи лучше, чем хлопок.
   – Я не склонен к церемониям, – заметил Шри Юктешвар, – и посвящу тебя в свами без них[3].
   Бибидиса, или тщательно разработанное посвящение в свами, включает в себя церемонию огня, при которой совершаются символические похоронные обряды. Физическое тело ученика изображается мертвым, а затем кремированным в пламени мудрости. Далее новому свами посвящается какое-нибудь песнопение, наподобие "Этот атма – Брахма"[4], или «Ты есть То», или «Я – Он». Однако Шри Юктешвар, с его любовью к простоте, обошелся безо всех формальных ритуалов и просто попросил меня выбрать новое имя:
   – Я хочу даровать тебе привилегию выбрать его самому, – сказал он улыбаясь.
   – Йогананда[5], – ответил я после минутного раздумья. Имя это буквально означает – блаженство (ананда) через божественное единение (йога).
   – Да будет так. Оставив свое фамильное имя Мукунда Лал Гхош, ты будешь теперь именоваться Йоганандой из ветви Гири Ордена Свами.
   Сердце переполнилось радостью, когда я склонился перед Шри Юктешваром и впервые услышал, как он произносит мое имя. Как нежно и неустанно он трудился, чтобы мальчик Мукунда когда-нибудь стал монахом Йоганандой! Я радостно пропел несколько стихов из длинного санскритского псалма господа Шанкары[6].


Не ум, не интеллект, не эго, не чувство,
Не небо, не земля и не металлы я,
Я – Он, я – Он, блаженный Дух, я – Он!
Ни рождения, ни смерти, ни касты нет у меня,
Ни отца, ни матери. 
Я – Он, я – Он, блаженный Дух, я – Он!
Выше тонкого полета фантазии бесформенный я,
Проникая (собой) ветви всей жизни;
Рабства я не страшусь; я свободен, я вечно свободен,
Я – Он, я – Он, блаженный Дух, я – Он!
 

   Каждый свами принадлежит к древнему монашескому ордену, реорганизованному в его теперешнюю форму Шанкарой. Поскольку это официальный орден с непрерывной линией святых представителей, служащих в качестве активных лидеров, никто иной не может присвоить титул свами. Его по праву получают лишь от другого свами. Таким образом, у всех монахов прослеживается родословная к их общему гуру – Ади (первый) Шанкарачарья. Они принимают обеты неприверженности к собственности, целомудрия и послушания главе или духовной власти. Во многом католические христианские монашеские ордена походят на более древний Орден Свами.
   В дополнение к новому имени, обычно оканчивающемуся на ананда, свами получает титул, указывающий на его официальную связь с одной из десяти ветвей Ордена Свами. В эти дасанамис, или десять прозвищ, входят – Гири (гора), к ней принадлежит Шри Юктешвар Гири, а следовательно, и я. Среди прочих – Сагар (море), Бхарати (земля), Пури (путь), Сарасвати (мудрость природы), Тиртха (место паломничества) и Аранья (лес).
   Монашеское имя свами обычно оканчивается словом ананда (высшее блаженство), означает его стремление достичь освобождения через определенный путь, состояние или божественное качество – любовь, мудрость, проницательность, преданность, служение, йогу. Его агномен отражает гармонию с природой.
 

 

Бог в аспекте Шивы.
Такие исторические персонажи как Кришна и Шива не представляют имени Бога в его высшем тройственном проявлении (Создатель – Хранитель – Разрушитель). Шива – Разрушитель майи, или иллюзии, в древних текстах представлен как Бог Отречения, Царь йогов. В индуисском искусстве он всегда изображается обвитый змеями с раскрытыми капюшонами и с Луной в волосах, находящейся в новой фазе. Это – древняя эмблема совершенной мудрости и преодоления зла. На его лбу находится всевидящий (третий) глаз.

   Идеал бескорыстного служения всему человечеству и отрешение от личных уз и амбиций приводит многих свами к необходимости активного участия в гуманитарной и учебной деятельности в Индии, а иной раз и в иных странах. Отбрасывая все предубеждения кастовости, вероучений, цвета кожи, пола или расы, свами следуют заповедям человеческого братства. Его цель – полное единство с Духом. Наполняя свое бодрствующее и спящее сознание мыслью «я – Он», он удовлетворенно странствует по миру, но не от мира. Только так он может оправдать титул свами, то есть того, кто стремится достичь единения со Сва, или Я.
   Шри Юктешвар был и свами, и йог. Свами, формально будучи монахом благодаря связи с древним орденом, не всегда является йогом. Всякий, кто практикует какую-либо научную технику контакта с Богом, – йог. Он может быть женат или не женат, может быть мирским человеком или членом формальных религиозных объединений.
   Свами может выбрать следование по пути лишь холодного рассудка, сурового отречения, йог же включает себя в определенный постепенный процесс, благодаря которому его тело и разум дисциплинируется, а душа освобождается. Не принимая ничего как само собой разумеющееся на основании эмоций или на веру, йог практикует ряд тщательно проверенных упражнений, впервые сформулированных древними риши. Йога во всей истории Индии создавала людей, становящихся подлинно свободными, истинно Христоподобными.
   Как и всякая иная наука, йога применима для людей любого климата и времени. Теория, выдвинутая некоторыми невежественными писателями, будто йога «не подходит» жителям Запада, абсолютно ложна и, к сожалению, отпугнула многих искренне интересующихся от поиска ее многообразных благ.
   Йога – это метод сдерживания природного буйства мыслей, препятствующих проблеску подлинной духовной сущности у всех людей всех стран без различия. Йога не знает разницы между людьми Востока и Запада, так же как медицина и беспристрастный свет солнца. До тех пор пока существует человек с его беспокойными мыслями и умом, потребность в йоге или контроле будет неизбежной.
   Риши Патанджали, живший в древности[7], определяет йогу как «контроль над вибрациями вещества ума»[8]. Его очень краткие и мастерские изложения – Йога-сутра – составляют одну из шести систем индийской философии[9]. В отличие от философии Запада все шесть индийских систем включают в себя не только теоретические, но и практические учения. Помимо всевозможных онтологических исследований эти шесть систем формируют шесть определенных дисциплин, направленных на окончательное устранение страдание и достижение бесконечного блаженства.
   Поздние Упанишады из шести систем выделяют Йога-сутру как содержащую самые эффективные методы для достижения прямого восприятия Истины. Благодаря практическим техническим приемам человек навсегда оставляет за собой бесплодную сферу теоретизирования и на опыте познает Истинную Сущность.
   Йоговская система Патанджали известна как восьмеричный путь[10]. Первые степени: 1. Яма – требует соблюдения десяти основ нравственности, 2. Нияма – требует чистоты тела и ума, удовлетворенности любыми условиями, самодисциплины, самосозерцания и преданности Богу и учителю.
   Следующие ступени: 3. Асана (правильная поза) – позвоночник следует держать прямо, а тело прочно в удобном для медитации положении, 4. Пранаяма (контроль над праной) и 5. Пратьяхара (отвлечение чувств от внешних объектов).
   Последние ступени истинной йоги: 6. Дхарана (сосредоточение), удержание ума на одной мысли, 7. Дхьяна (медитация) и 8. Самадхи (сверхсознательное восприятие). Это восьмеричный путь йоги, ведущий к конечной цели – достижения Кайвальи (Безусловность, Неограниченность) – когда йог осознает Истину за пределами восприятия ума.
   Возможен вопрос: «Кто же выше – свами или йог?» – Если достигнуто конечное единство с Богом, различия разных путей пропадают. Однако Бхагавадгита отмечает, что метод йоги универсален. Ее технические приемы не предназначаются лишь для конкретных типов темпераментов, как те немногие люди, которые склонны к монашеской жизни; йога не требует никакой формальной лояльности. Поскольку йоговская наука удовлетворяет универсальным нуждам, то, разумеется, она обладает естественной всеобъемлющей привлекательностью.
   Истинный йог может, покоряясь долгу, оставаться в миру; там он подобен маслу на воде, а не легко разбавляемому молоку, подобно недисциплинированному человечеству. Выполнение земных обязанностей не требует отделения человека от Бога при условии что он сохраняет ментальную непривязанность к себялюбивым желаниям и играет свою роль как добровольный инструмент божественного.
   Существует множество великих людей, живущих ныне в американских, европейских или иных неиндийских телах, которые, возможно, никогда не слышали слов йог и свами, но являются тем не менее настоящими примерами этих понятий. Благодаря либо бескорыстному служению человечеству, либо преданной любви к Богу, либо огромной силе сосредоточения они в определенном смысле являются йогами, ибо поставили перед собой ту же цель, что и йог, – самоконтроль. Эти люди могли бы подняться еще выше, если бы их обучить конкретной йоге, делающей возможным более сознательное направление разума и жизни.
   Многие писатели Запада неверно интерпретируют йогу, никогда не занимаясь ею практически. Среди тех, кто отдал дань глубокого уважения йоге, можно упомянуть известного швейцарского психолога доктора К.Г.Юнга[11].
   "Когда религиозный метод рекомендуется как научный, на Западе он обязательно получит аудиторию. Йога оправдывает такие ожидания, – пишет доктор Юнг. – Помимо обаяния и очарования полупонятного, нового йога имеет основу для многих приверженцев. Она предлагает возможность поддающегося контролю опыта и таким образом удовлетворяет научную потребность в «фактах». Кроме того, вследствие своей широты и глубины, почтенного возраста, учения и метода, включающего все фазы жизни, она рисует перспективы, не снившиеся и во сне...
   Любое занятие религией или философией подразумевает психологическую дисциплину, то есть метод гигиены ума. Разнообразные чисто физические упражнения в йоге[12] имеют в виду также физиологическую гигиену, которая выше обычной гимнастики и обычных дыхательных упражнений, поскольку она является не просто механической или научной, но и философской. Тренируя разные части тела, она объединяет их со всем духовным целым, как это явствует, к примеру, из упражнений пранаямы, где прана – это и дыхание, и универсальная движущая сила космоса...
   Занятие йогой... было бы бесплодно без тех идей, на которых она базируется. Она сочетает телесное с духовным необычайно полным образом...
   Я вполне в состоянии поверить, что на Востоке, где развились эти идеи и упражнения и где за несколько тысячелетий непрерываемая традиция создала необходимый духовный базис, йога является совершенным и подходящим методом сплавления тела с умом так, что они становятся едины, и это вряд ли подлежит сомнению. Это единство создает психологическое расположение, делающее возможным достижение такой интуиции, которое выходит за переделы сознания...
   Поистине близок тот день, когда на Западе науку внутреннего самоконтроля найдут столь же необходимой, как и внешнее покорение природы. Наш новый атомный век еще увидит, как отрезвится и расширится человеческий разум от неоспоримой ныне научной истины, что материя – это в действительности сгусток энергии. Человеческий разум может и должен освободить свои внутренние энергии, значительно более великие, чем те, что находятся в камнях и металлах, чтобы ныне отпущенный с привязи материальный атомный гигант не обратился к миру с бессмысленным разрушением. Одним косвенным благом от озабоченности человечества атомным оружием, вероятно, является рост практического интереса к науке йоги[13], – поистине являющейся «бомбоубежищем».
 


Сноски

глава 24 (сноски)

   [1]. 1 Коринфянам 7.32-33.

   [2]. «Кто дает Богу второе место, тот не дает Ему никакого места» – Раскин.

   [3]. Посвящение в монахи Ордена Свами без особых церемоний называется – бидват.

   [4]. Буквально – «Эта душа – Дух». Высший Дух, несотворенный абсолютно не обусловлен (нети, нети, не это, не то), но часто упоминается в Веданте как Сат – Чит – Ананда, то есть Бытие – Разум – Блаженство.

   [5]. Йогананда – это достаточно распространенное имя среди свами.

   [6]. Шанкару иногда называют Шанкарачарьей (Ачарья – религиозный учитель). Время жизни Шанкары является поводом для ученых споров. Некоторые летописи указывают, что несравненный монист жил в VI веке до Р.Х., мудрец анандагири приводит даты 44-12 гг. до Р.Х. Западные историки относят это время к концу VIII века от Р.Х. Какое родство всем векам!
   Покойный Джагадгуру Шри Шанкарачарья из древнего Говардхана Матха в Пури, его святейшество Бхарати Кришна Тиртха, приезжал в Америку на три месяца в 1958г году. Это было впервые, когда какой-либо из Шанкарачарий совершил путешествие на Запад. Джагадгуру выступал в ведущих университетах Америки и участвовал в дискуссии о мире во всем мире с выдающимся историком доктором Арнольдом Тойнби.

   [7]. Время жизни Шримат Патанджали неизвестно, хотя многие ученые относят его к II веку до Р.Х. Риши создавали труды, касающиеся всех вопросов бытия, с таким глубоким пониманием, что прошли эпохи, а они не устарели; но, к ужасу историков, авторы не приложили никаких усилий для того, чтобы снабдить свои труды датами жизни и личными характеристиками. Они знали, что их жизнь имела лишь временное значение как мгновения великой бесконечной Жизни и что Истина вневременна. Не возможно ни подвести итоги, ни добавить ничего личного от самих себя.

   [8]. Читта вритти ниродха – Йога-сутра 1.2, – можно перевести как «прекращение процессов преобразования в веществе ума». Читта – вещество ума, обозначает принцип мышления, в который включены праническая жизненная сила, манас (ум, или чувственное сознание), ахамкара и буддхи (интуитивное сознание). Вритти (буквально – водоворот) – движение волн мыслей и эмоций, непрерывно следующих друг за другом в сознании человека. Ниродха – нейтрализация, успокоение, контроль.

   [9]. Шесть ортодоксальных, основанных на Ведах, систем – это Санкхья, Йога, Веданта, Мимамса, Ньяйя и Вайшешика. Читателям доставит удовольствие утонченность и масштабность этих древних доктрин, суммированных на английском языке в Истории индийской философии, т.1 профессором Сурендранатом Дасгуптой (издание Кембриджского университета).

   [10]. Не путать с «Благородным Восьмеричным Путем» буддизма – руководством к поведению человека в жизни через следующие средства: 1. Правильный идеал, 2. Правильный мотив, 3. Правильная речь, 4. Правильное действие, 5. Правильный образ жизни, 6. Правильное усилие, 7. Правильное воспоминание (себя) или осознание и 8. Правильная реализация – самадхи.

   [11]. Доктор Юнг присутствовал в 1937 г. на Конгрессе индийской науки и получил почетную ученую степень от Калькуттского университета.

   [12]. Здесь доктор Юнг касается хатха йоги – специализированной ветви технических приемов и поз тела, цель которых – здоровье и долголетие. Хатха йога полезна и приводит к эффективным физическим результатам, но эта ветвь йоги мало используется йогами, склонными к духовному освобождению.

   [13]. Много несведущих людей говорят о йоге как о хатха йоге или рассматривают ее как науку «волшебства», темных, таинственных ритуалов с целью достижения необычайных сил. Когда ученые, однако, говорят о йоге, они имеют в виду систему, развитую в Йога-сутре, то есть раджа (царскую) йогу. Этот трактат заключает в себе философские концепции такого величия, что они вдохновили на комментарии многих величайших мыслителей Индии, включая просвещенного учителя Садашивендру (см. сноску в главе 41).
   Как пять других обычных (основанных на Ведах) философских систем, Йога-сутра рассматривает «волшебство» моральной чистоты («десять заповедей» ямы и ниямы) как обязательную подготовку для серьезного философского исследования. Требовательность к себе, на которой не настаивают на Западе, дала длительную жизнеспособность шести индийским дисциплинам. Космический порядок (рита), поддерживающий вселенную, не отличается от морального порядка, управляющего судьбой человека. Тот, кто не желает соблюдать моральные правила вселенной, не намерен серьезно добиваться истины.
   В третьем разделе Йога-сутры упоминается о различных чудесных силах йоги (вибхути и сиддхах). Истинное знание – это всегда сила. Тропа йоги делится на четыре этапа, каждый с выражением своей вибхути. Достигая определенной силы, йог знает, что он успешно прошел испытание одного из четырех этапов. Проявления характерных сил и есть доказательство научной структуры системы йоги, в которой запрещено иллюзорное воображение о чьем-либо «духовном прогрессе», но требуются доказательства.
   Патанджали предупреждает, что целью посвященного должно быть только единство с духом, а не овладение вибхути, являющимся случайными цветами на священной тропе. Пусть ищут Того, Кто вечно дарует, а не Его феноменальных подарков! Бог не обнаружит Себя тому, кто удовлетворится достижением меньшего. Поэтому, чтобы не вызвать ложную гордость и не отвлечься от вступления в конечное состояние кайвальи, стремящиеся йоги осторожны в применении феноменальных сил.
   Когда йог достиг Конечной Цели, он использует вибхути или воздерживается от их применения – как ему хочется. Тогда все его действия, чудесные или нет, выполняются без вовлечения кармы. Железные опилки кармы притягиваются только тогда, когда все еще существует магнит личного эго.
 


Глава 25
Брат Ананта и сестра Налини

   «Ананта не жилец, время его кармы в этой жизни истекло». Эти безжалостные слова достигли моего внутреннего сознания, когда однажды утром я сидел в глубокой медитации. Вскоре после вступления в Орден Свами я посетил место своего рождения Горакхпур в качестве гостя старшего брата Ананты. Внезапная болезнь приковала его к постели, и я с любовью ухаживал за ним.
   Мрачное внутреннее заявление наполнило меня печалью. Я почувствовал, что больше не могу оставаться в Горакхпуре только для того, чтобы увидеть, как на моих глазах умирает брат, а я ничем не могу помочь. При весьма критическом отношении ничего не понимающих родственников я оставил Индию с первым попавшимся судном, совершавшим круиз вдоль берегов Бирмы и по Китайскому морю в Японию. Я остановился всего на несколько дней в Кобе. На сердце было слишком тяжело, чтобы заниматься осмотром достопримечательностей.
   На обратном пути в Индию судно зашло в Шанхай. Там корабельный врач доктор Мишра провел меня по нескольким антикварным лавкам, где я выбрал разные подарки для Шри Юктешвара, своей семьи и друзей. Для Ананты приобрел большой сувенир из резного бамбука. Едва китаец подал его мне, как я выронил сувенир на пол, воскликнув: «Я купил это для моего дорогого умершего брата!»
   Меня охватило какое-то ясное сознание, что его душа только что освободилась, уйдя в Бесконечность. Палка при падении символично резко треснула, и я со слезами написал на бамбуке: «Для моего любимого Ананты, ныне отошедшего».
   Мой спутник, доктор Мишра, наблюдал происходящее с сардонической усмешкой.
   – Сдержите слезы, – заметил он. – Зачем их лить, прежде чем вы не убедились, что он действительно умер?
   Когда наше судно прибыло в Калькутту, рядом вновь был доктор Мишра. На пристани меня встретил младший брат Бишну.
   – Я знаю, что Ананта ушел из этой жизни, – сказал я Бишну прежде, чем тот заговорил. – Скажи, пожалуйста, нам с доктором, когда это случилось?
   Бишну назвал ту самую дату, когда я покупал в Шанхае сувениры.
   – Вот это да! – воскликнул доктор Мишра. – Что можно сказать по этому поводу? Профессора должны добавить к медицинскому курсу, который и так уже довольно велик, годичный курс по изучению телепатии!
   Когда я вошел в наш дом, отец тепло обнял меня.
   – Ты приехал, – сказал он нежно. Две крупных слезы катились по его лицу. Обычно сдержанный, он никогда не проявлял ко мне таких знаков привязанности. Внешне суровый, внутренне он был мягкосердечен, как мать. В семейных отношениях он соединял в себе и отца, и мать.
   Вскоре после смерти Ананты моя младшая сестра Налини, исцелившись божественным образом, была возвращена от врат смерти. Прежде чем рассказать эту историю, я немного коснусь некоторых предшествующих эпизодов ее жизни.
   В детстве наши взаимоотношения с Налини были не из лучших. Я был очень худ, она еще худее. По какому-то неосознанному побуждению, которое психиатрам нетрудно будет распознать, я частенько дразнил сестру, называя ходячим скелетом. Ее резкие ответы были тоже проникнуты черствой прямотой раннего детства. Иногда вмешивалась мать: легким шлепком мне по уху, как старшему, она на время прекращала ссору.
   Прошло время, Налини была помолвлена с молодым калькуттским врачом Панчаноном Босом. Тщательно разработанные брачные церемонии были совершены в надлежащее время. В свадебную ночь я присоединился к большой веселой компании родственников в гостиной нашего калькуттского дома. Жених, расположившись рядом с Налини, опирался на огромную златопарчовую подушку. Увы! Пышное из пурпурного шелка сари не могло скрыть ее угловатости. Прикрывшись подушкой, я подбадривающе улыбнулся новому зятю. До дня брачной церемонии он никогда не видел Налини и, наконец, узнал, что получает в брачной лотерее.
   Уловив мое сочувствие, доктор Бос незаметно указал на Налини и шепнул мне на ухо:
   – Скажи-ка, что это такое?
   – О, доктор, – ответил я, – это вам скелет для изучения! – Мы с зятем скорчились от смеха, с трудом сохраняя должное приличие пред собравшимися родственниками.
   С годами доктор Бос полюбился нашей семье. При любой болезни все обращались к нему. Мы стали верными друзьями и часто вместе шутили. Обычно в качестве мишени была Налини.
   – Это какой-то замысловатый медицинский курьез, – однажды заметил зять. – На твоей тощей сестре я перепробовал все: рыбий жир, масло, солод, рыбу, яйца, мясо, тонизирующие средства. А она не поправилась и на сотую долю дюйма. – Мы оба расхохотались.
   Через несколько дней я зашел к Босу домой. Дело, приведшее меня, заняло всего около пяти минут, после чего я собрался уйти, и, как казалось, Налини меня не заметила. Дойдя до входной двери, я услышал ее мягкий, но повелительный голос:
   – Пойди сюда, брат. Не думай сбежать от меня на сей раз. Я хочу с тобой поговорить
   Я поднялся в ее комнату. К моему удивлению, она была в слезах.
   – Милый брат, – сказала она, – давай оставим старые ссоры. Я хочу стать такой, как ты, во всех отношениях. – И с надеждой добавила: – Ты теперь выглядишь крепким, помоги мне, пожалуйста. Муж ко мне не подходит, а я его так люблю. Более того, даже если я останусь худой[1] и непривлекательной, все равно жажду прогресса в богопознании.
   Просьба ее глубоко тронула мое сердце. Наша новая дружба неуклонно крепла, однажды она попросила меня принять ее в ученицы.
   – Обучи меня, как тебе нравится. Я перелагаю свою надежду с тонизирующих средств на Бога. – Она собрала все лекарства и вылила их в канализацию.
   Чтобы испытать ее веру, я потребовал исключить из пищи всяческое мясо, рыбу и яйца. Несмотря на значительные трудности, спустя несколько месяцев, в течение которых Налини строго придерживалась множества различных предписаний, намечаемых мной, соблюдая вегетарианскую диету, я зашел к ней.
   – Сестренка, ты добросовестна в соблюдении духовных предписаний, а поэтому время твоего вознаграждения близится, – я озорно улыбнулся. – Сколь полной тебе хочется быть, – как наша тетка, что много лет не видит своих ног?
   – Нет! Я хочу быть такой, как ты.
   – Милостью Божией, поскольку я всегда говорил правду, и теперь скажу истинно[2]. С Божьего благословения тело твое с этого дня начнет изменяться, за месяц оно обретет тот же вес, что и у меня, – торжественно сказал я.
   Эти слова, сказанные от всего сердца, сбылись. Через тридцать дней вес Налини сравнялся с моим. Новая округлость была прелестной, и муж влюбился в нее по уши. Их брак, начавшийся так неблагоприятно, обернулся идеальным благополучием.
   По возвращении из Японии я узнал, что в мое отсутствие Налини заболела брюшным тифом. Кинувшись к ней, я был поражен, найдя ее высохшей, подобно скелету. Она была в бреду.
   – Пока ее разум не помутился от болезни, – рассказал мне зять, – она часто говорила: «Если бы здесь был брат Мукунда, со мной бы этого не случилось». – И в отчаянии добавил: – Врачи и я сам не видим никакой надежды. Длительное тифозное состояние осложнилось кровавым поносом.
   Я начал сотрясать небо и землю своими молитвами. Наняв в сиделки одну женщину, наполовину англичанку, наполовину индианку, которая действовала в полном согласии со мной, я применил к сестре разные йоговские методы лечения. Кровавый понос прекратился.
   Но доктор Бос, лишь мрачно покачав головой, сказал, что у нее просто больше нет крови, чтобы ее терять.
   – Она поправится! – твердо возразил я. – Через семь дней ее тиф пройдет.
   Через неделю я с трепетом увидел, что Налини открыла глаза и взглянула на меня нежным взглядом, по которому видно было, что она меня узнала. С того дня она быстро поправлялась. Хотя ее обычный вес и восстановился, но на ней запечатлелся грустный отпечаток почти роковой болезни – у нее были парализованы ноги. Индийские и английские специалисты признали ее безнадежной калекой.
   Непрерывная борьба за ее жизнь, которую я вел своими молитвами, истощила меня. Я отправился в Серампур просить помощи у Шри Юктешвара. После моего рассказа о состоянии Налини в его глазах отразилась глубокая радость.
   – Ноги твоей сестры станут нормальными через месяц. – И добавил: – Пусть она носит на руке браслет с непросверленным жемчугом в два карата на ремешке.
   Я простерся у его стоп с чувством радостного облегчения:
   – Господин, вы же учитель, достаточно и слова, что она поправится. Но если вы настаиваете, я немедленно достану жемчуг.
   – Да, сделай это, – кивнул он и перешел к точному описанию физических и психических черт Налини, которой никогда не видел.
   – Учитель, – спросил я, – разве это астрологический анализ? Вам же не известен ни день, ни час ее рождения.
   Шри Юктешвар улыбнулся:
   – Существует более глубокая астрология, независимая от показаний календарей и часов. Всякий человек является частью Творца, или Человека Космического, он обладает небесным телом, равно как земным. Глаз человеческий видит физическую форму, но внутреннее око проникает значительно глубже – до самой вселенской модели, интегральной и индивидуальной частью которой является человек.
   Я вернулся в Калькутту и приобрел для Налини жемчуг[3]. Месяц спустя ее парализованные ноги полностью исцелились.
   Сестра попросила меня передать моему гуру сердечную благодарность. Он молча выслушал переданное. Но когда я уходил, учитель сделал замечание полное смысла:
   – Многие врачи говорили твоей сестре, что она никогда не сможет иметь детей. Убеди ее, что в течение нескольких лет она родит двух дочерей.
   Через несколько лет Налини, к своей радости, родила девочку, за которой еще через несколько лет последовала другая.
 


Сноски

глава 25 (сноски)

   [1]. Так как в Индии большинство людей худы, разумная полнота считается весьма желательной.

   [2]. В индийских Писаниях сказано, что те, кто обычно говорит правду, развивают силу материализации своих слов. Какое бы указание они не произнесли от всего сердца, оно претворится в жизнь (Йога-сутра 2.36). Так как миры строятся на истине, все Священные Писания превозносят ее как добродетель, с ее помощью любой человек может привести свою жизнь в гармонию с Бесконечностью. Махатма Ганди часто говорил: «Истина – это Бог», всю свою жизнь он стремился к совершенной истине в мыслях, словах и поступках. В течение веков идеал сатья (истина) проникал в индийское общество. Марко Поло рассказывает, что брахманы «не произнесли бы ложь ни за что на свете». Английский судья в Индии, Вильям Шлимман, говорит в своем Путешествии через Аудх в 1849-1850 гг.: «Передо мной были сотни случаев, в которых собственность, свобода или даже жизнь человека зависели от того, чтобы он солгал, но он отказывался лгать».

   [3]. Жемчуг и другие драгоценности, так же как металлы и растения, прикладывали прямо на кожу человека, как бы намагничивая физические клетки. Организм человека содержит углерод и различные металлические элементы, которые присутствуют также в растениях, несомненно, получат когда-нибудь подтверждение физиологов. Чувствительный организм человека с его электрическими жизненными токами является центром многих еще не исследованных тайн.
   Хотя драгоценности и металлические браслеты имеют лечебное значение для организма, Шри Юктешвар рекомендовал их еще по одной причине. Учителя никогда не хотят представать великими целителями. «Лишь один Бог – целитель». Поэтому святые часто маскируют силы, смиренно полученные ими от Бога. Человек обычно верит в реальное, люди приходившие за исцелением к гуру, получали совет носить браслет или драгоценный камень, чтобы вызвать веру, а также отвлечь внимание от себя. Браслеты и драгоценные камни, помимо присущих им электромагнитных исцеляющих сил, также обладали скрытым духовным благословением учителя.
 


Глава 26
Учение крия-йоги

   Учение крия-йога, столь часто здесь упоминаемое, стало широко известно в современной Индии через посредство Лахири Махасая – гуру моего гуру. Санскритский глагольный корень крия – кри – делать, действовать и реагировать – тот же, что в слове карма – природном принципе причин и следствий. Крия-йога, таким образом, – это "единение (йога) с Бесконечным через определенный обряд или определенное действие (крия)". Йог, следующий с верой ее методу, постепенно освобождается от кармы, или универсальной цепи причинности.
   Древние йоговские предписания не позволяют мне дать полное разъяснение крия-йоги на страницах данной книги, предназначенной широкой публики. Подлинной технике следует учиться у криябана (крия-йога). Здесь же достаточно указания в общих чертах.
   Крия-йога – это простой психофизиологический метод, благодаря которому кровь человека освобождается от углекислоты и обогащается кислородом. Атомы этого избыточного количества кислорода преобразуются в жизненный ток, что омолаживает мозг и спинальные центры. Тормозя процесс образования венозной крови, йог в состоянии затормозить или предотвратить разложение тканей. Развитый йог преобразует свои клетки в чистую энергию. Илия, Иисус, Кабир и другие пророки в прошлом были мастерами в применении крии или какого-то сходного метода, благодаря которому они по своей воле заставляли свое тело материализоваться и дематериализоваться.
   Крия – древнее учение. Лахири Махасая получил его от своего гуру – Бабаджи, вновь открывшего и очистившего эту технику после того, как ее утратили в темные века. Бабаджи назвал ее заново просто крия-йога.
   "Крия-йога, которую я даю миру через тебя в этом, девятнадцатом, веке, – сказал Бабаджи Лахири Махасая, – это возрождение того же учения, что тысячелетия назад дал Кришна Арджуне, оно же позже было известно Патанджали и Христу с Его учениками".
   Крия-йога дважды упоминается величайшим пророком Индии Господом Кришной в Бхавагадгите. Одна строфа гласит:


Можно жертвовать в пране апану
иль, напротив, в апане – прану:
так, дыханий пути преграждая,
пранаяму аскеты свершают[1].
 

   Комментарий этой строфы таков: йог задерживает разложение своего тела пополнением праны (жизненной силы), а отрицательные изменения в теле сдерживаются апаной (выделение), то есть, нейтрализуя разложение и развитие благодаря успокоению сердца, йог научается контролировать жизненные процессы.
   Другая строфа Гиты:


Отвратившись от внешних предметов,
меж бровями свой взор уставив,
уравняв внутри носа дыханья,
что зовутся апана и прана,
кто без страсти, без страха, без злобы,
обуздавший мысль, чувства и сердце,
устремленный лишь к освобожденью,
– тот молчальник всегда свободен[2].
 

   В другой строфе Бхагавадгиты Кришна также рассказывает[3], что это Он Сам в одной из Своих предыдущих инкарнаций передал непреходящую йогу древнему просветленному, Вивасвату – Вивасват сообщил ее великому законодателю Индии Ману[4]. Мудрый Ману передал эту великую технику Икшваку, основателю индийской династии солнечных воинов. Переходя таким образом от одного к другому, царственная йога хранилась мудрецами – риши до наступления эпохи материализма[5]. Затем из-за скрытности жрецов и безразличия остальной части человечества священные знания постепенно стали недоступными.
   Крия-йога дважды упоминается выдающимся толкователем йоги мудрецом древности Патанджали, писавшем: "Крия-йога состоит в дисциплинировании тела, контроле над умом и медитации на Аум"[6]. Патанджали говорит о Боге как о действительном Космическом Звуке Аум, слышимом в медитации[7]. Аум – это Творческое Слово, Звук Вибраторного Мотора, Свидетель[8] божественного присутствия. Даже начинающий йог может вскоре услышать чудесный звук Аум. Получая это блаженное духовное поощрение, поклоняющийся обретает полную уверенность, что находится в действительном контакте с божественными сферами.
   Второй раз Патанджали упоминает о контроле над жизненной силой или технике крия-йоги таким образом: «Освобождения можно достичь той пранаямой, что приобретается разделением процесса вдоха и выдоха»[9].
   Святой Павел знал крия-йогу или очень сходный метод, благодаря чему был в состоянии подключать жизненные токи к чувствам и отключать их. Поэтому он и мог сказать: «Я каждый день умираю: свидетельствуюсь в том похвалою вашею, братия, которую я имею во Христе Иисусе, Господе нашем»[10]. Направляя всю жизненную силу тела внутрь (обычно направленную вовне, на чувственный мир, придавая ему, таким образом, его кажущуюся прочность), святой Павел ежедневно испытывал подлинное йоговское единение с «радостью» (блаженством) сознания Христа. В этом счастливом состоянии он отчетливо сознавал себя «мертвым» или свободным от чувственных иллюзий мира майи.
   В начальных состояниях контакта с Богом – сабикальпа самадхи сознание преданного сливается с Космическим Духом, его жизненная сила извлекается из тела, кажущегося мертвым, то есть недвижным, застывшим. Йог вполне сознает состояние приостановленной живости тела. Когда же он прогрессирует до более высоких духовных состояний – нирвакальпа самадхи, то получает возможность общаться с Богом безо всякой фиксации тела и в своем обычном бодрствующем сознании даже среди изнуряющих мирских обязанностей[11].
   "Крия-йога – это инструмент, благодаря которому может быть ускорена эволюция человека, – объяснял ученикам Шри Юктешвар. – Йоги древности открыли, что секрет Космического Сознания тесно связан с господством над дыханием. Это уникальный и бессмертный вклад Индии в сокровищницу мирового знания. Жизненная сила, обычно занятая поддержанием деятельности сердца, может быть освобождена для более высоких видов деятельности методом успокоения и остановки непрестанной потребности в дыхании".
   Крия-йог мысленно направляет движение жизненной энергии вверх и вниз вокруг шести спинальных центров (мозговое, затылочное, грудное, поясничное, крестцовое и копчиковое сплетения), соответствующих двенадцати астральным знакам зодиака – символическому Космическому Человеку. Полминуты обращения энергии вокруг чувствительного спинного мозга человека вызывают тонкий прогресс в его эволюции; полминуты крия равны году естественного духовного развития.
   Астральная система человека с шестью (двенадцать по полярности) внутренними созвездиями, обращающимися вокруг солнца всеведущего духовного ока, связана с физическим солнцем и двенадцатью знаками зодиака. Так на всех людей действует внутренняя и внешняя вселенная. Древние риши открыли, что земная и небесная сфера человека двенадцатилетними циклами толкают его вперед на его естественный путь. Писания утверждают, что человеку требуется миллион лет нормальной безболезненной эволюции, чтобы, усовершенствовав мозг, достичь Космического Сознания.
   Тысяча крия, выполняемых в течение восьми с половиной часов, дают йогу за день эквивалент тысячи лет естественной эволюции, или 365.000 лет эволюции за один год. Таким образом за три года крия-йог может достичь собственным разумным усилием того же результата, который природа дает только через миллион лет. Конечно, ускорением крией могут пользоваться только такие йоги, которые с помощью гуру тщательно приготовили тело и мозг для того, чтобы выдержать силу, порождаемую интенсивной практикой.
   Начинающий заниматься крией делает от 14 до 28 йоговских упражнений два раза в день. Многие йоги достигают освобождения через 6, 12, 24 или 48 лет. Если йог умирает раньше достижения полной самореализации, то он уносит с собой хорошую карму прежних усилий в крия-йоге, и в последующей жизни он естественно устремляется к своей Бесконечной Цели.
   Тело обычного человека подобно лампочке в пятьдесят ватт, которая не способна выдержать мощность в миллион ватт, пробужденную постоянной практикой крия. Благодаря постепенному и регулярному наращиванию простых и всем понятных методов крия тело человека день за днем астрально преобразуется и становится, наконец, готовым для проявления бесконечных потенций космической энергии, составляющей первое материально активное пророждение Духа.
   Крия-йога не имеет ничего общего с ненаучными дыхательными упражнениями, преподаваемыми многими введенными в заблуждение фанатиками. Попытки насильственно удержать дыхание в легких не только неестественны, но и явно неприятны. Крия же, напротив, с самого начала сопровождается ощущением покоя и ощущением эффекта восстановления в позвоночнике.
   Древняя йоговская техника преобразует дыхание в вещество мысли. Путем духовного развития можно познать дыхание как ментальную концепцию действия ума: воображаемое дыхание.
   Можно привести множество примеров математической связи между скоростью дыхания человека и изменениями в состоянии его сознания. Человек, все внимание которого поглощено интеллектуальной беседой или осуществлением какого-нибудь искусного или трудного дела, автоматически дышит очень медленно. Устойчивость внимания зависит от скорости дыхания, быстрое или неровное дыхание неминуемо сопровождается вредными эмоциональными состояниями страха, страсти, гнева. Беспокойная обезьяна дышит со скоростью тридцать два раза в минуту в отличие от человека, скорость дыхания которого в среднем восемнадцать раз. Слон, крокодил, черепаха, змея и другие животные, известные своей долгой жизнью, отличаются меньшей скоростью дыхания, чем у человека. Гигантская черепаха, например, доживающая до трехсот лет, дышит лишь четыре раза в минуту.
   Омолаживающий эффект сна связан с временным неосознаванием человеком тела и дыхания. Спящий как бы становится йогом, каждую ночь он бессознательно выполняет йоговский ритуал освобождения себя от отождествления с телом и поглощается потоками жизненной силы, исцеляющей главные области головного мозга и шесть «субдинамо» спинальных центров. Таким образом, спящий, сам того не ведая, подзаряжается космической энергией, поддерживающей его всю жизнь.
   Подлинный же йог осуществляет этот простой, естественный процесс сознательно, а не бессознательно, как медленно дышащий спящий человек. Крия-йог пользуется своей техникой, чтобы пропитать и насытить все физические клетки нетленным светом, поддерживая их таким образом, в духовно намагниченном состоянии. Научным образом (в часы занятий) он делает дыхание ненужным и при этом не входит в негативные состояния сна, бессознательности или смерти.
   У людей, живущих под властью майи или природы, поток жизненной энергии направлен к внешнему миру; она расходуется напрасно и неправильно употребляется чувственной сферой. Практика крии меняет направление потока; жизненная сила ментально направляется во внутренний космос и воссоединяется с тонкими спинальными энергиями. От такой подпитки клетки тела и мозга йога обновляются духовным эликсиром.
   При помощи надлежащего питания, солнечного света и гармоничного мышления человек, которого по жизни ведет только лишь природа с ее божественным планом, достигает самореализации только через миллион лет. Напротив, чтобы произвести хотя бы незначительное очищение в структуре мозга нужно двенадцать лет нормального здорового образа жизни; потребуется миллион оборотов солнца, чтобы очистить обитель мозга в достаточной степени для проявления Космического сознания. Однако крия-йог, используя духовную науку, освобождает себя от необходимости внимательного наблюдения и тщательного соблюдения законов природы в течение длительного времени.
   Развязывая шнур дыхания, накрепко привязывающий душу к телу, крия служит для продления жизни и расширения сознания до бесконечности. Йоговский метод преодолевает бесконечное перетягивание каната между умом и чувствами, привязанными к материи, и освобождает стремящегося, дабы он вновь унаследовал Вечное Царство. Тогда он знает, что его истинная природа не ограничена ни физическим телом, ни дыханием – символом порабощения смертного человека воздухом, принуждением стихийной природы[12].


Над смертью властвуй в жизни быстротечной.
И смерть умрет, а ты пребудешь вечно[13].
 

   Интроспекция, или «сидение в молчании», – это ненаучный метод, попытки насильно разъединить разум и чувство, связанные вместе жизненной силой. Созерцательный ум, пытающийся вновь вернуться к божественности, постоянно оттягивается жизненными токами обратно к чувствам. Крия, управляющая умом, непосредственно через жизненную силу, есть легчайший, эффективнейший и самый научный путь приближения к Бесконечному. В отличие от медленных и ненадежных теологических путей «на волах» к Богу крия-йогу справедливо можно назвать перелетом на «самолете».
   Йоговское учение базируется на эмпирическом учете всех видов упражнений в концентрации и медитации. Йога дает возможность последователю по своему желанию отключать жизненный ток от пяти «телефонных линий» чувств: зрения, слуха, обоняния, вкуса и осязания или подключать его к этим «телефонам». Достигнув этой способности разъединяться с чувствами, йог находит простым по своей воле соединять ум с божественными сферами или с миром материи. Он более не уносится против своей воли жизненной силой обратно в земную сферу буйных чувств и беспокойных мыслей.
   На жизнь развитого крия-йога оказывают влияние не следствия прошлых действий, но исключительно указания со стороны души. Таким образом, практикующий избегает медленных эволюционных контролеров хороших или дурных эгоистических действий обычной жизни – медлительных и подобных улитке с сердцем орла.
   Высший метод духовной жизни освобождает йога, который, разбив оковы эго, ощущает глубокую атмосферу вездесущности. В отличие от этого рабство естественного образа жизни заключено в унизительной медлительности. Сообразуя жизнь лишь с порядком эволюции, человек не может требовать от природы никакой уступки в сторону ускорения; даже если бы он мог жить, не погрешая против законов физической и психической сущности, ему все же потребовалось бы около миллиона лет маскарада перевоплощений для того, чтобы познать конечное освобождение.
   Телескопические методы йоги, освобождая от физических и умственных отождествлений в пользу индивидуальности души, таким образом, вручаются тем, кто с отвращением смотрит на тысячу тысяч лет. Этот круг цифр расширяется для обычного человека, не живущего в гармонии даже с природой, не говоря уже о душе, а следуя вместо этого всяким неестественным усложнениям, нарушая в своем теле и мыслях непорочный здравый смысл природы. Ему может не хватить для освобождения и двух миллионов лет.
   Простой человек редко сознает или вовсе не сознает, что тело – это царство, управляемое душой-императором, находящийся на троне черепа с помощниками-регентами в шести центрах позвоночника или сфер сознания. Эта теократия распространяется на толпу послушных подданных – двадцать семь тысяч миллионов клеток, наделенным как бы автоматическим разумом, благодаря чему они выполняют все обязанности развития, изменения и гибели в теле, и пятьдесят миллионов бессознательных мыслей, эмоций и комбинаций чередующихся фаз в сознании человека в течение средней длительности жизни – шестьдесят лет.
   Всякий кажущийся бунт в человеческом теле или мозге против души-императора, проявляющийся в виде болезни или неразумности, происходит не вследствие нелояльности среди смущенных субъектов, но вследствие злоупотребления человеком в прошлом или теперь индивидуальностью или свободной волей, данной ему одновременно с душой и вовеки не подлежащей отторжению.
   Отождествляя себя с пустым эго, человек принимает как должное, что это именно он думает, желает, чувствует, переваривает пищу и поддерживает в себе жизнь, никогда не признавая в размышлениях (а их было бы достаточно очень немного), что в его обычной жизни он ничто, лишь марионетка прошлых действий (кармы) и природы или окружающей среды. Интеллектуальные реакции, чувства, настроения и привычки каждого человека – лишь следствия прошлых причин этой или предыдущей жизни. Однако его царственная душа выше таких влияний. Отвергая преходящие истины и свободы, крия-йог проходит за пределы всех разочарований в свою освобожденную Сущность. Писания говорят, что человек – это не разлагающееся тело, а бессмертная душа. Благодаря крия-йоге ему дается точный метод доказательства этой истины.
   "Внешние ритуалы не разрушают невежества, так как не вступают во взаимное противоречие, – писал Шанкара в его знаменитом "Столетии стихов«. – Лишь осознанное знание разрушает невежество. Знание не может возникнуть иначе чем путем исследования: кто я? как родилась эта вселенная? кто является ее творцом? какова ее материальная причина? К такому типу исследования обращаются». Интеллект не дает ответа на эти вопросы, поэтому риши развили йогу как метод духовного исследования.
   Говоря о несомненной методической надежности йоги, Кришна следующим образом возносил хвалу йогу, знающему технику:


Превосходит йогин аскетов,
йогин выше, чем тот, кто знает (Джняна йог),
йогин выше, чем делатель жертвы (Карма йог);
устремляйся же к йоге, арджуна[14].
 

   Крия-йога – это в действительности «ритуал огня», часто превозносимый в Гите. Йог бросает страстные желания в костер монотеизма, посвященный бесподобному Богу. Это действительно истинно йоговская церемония огня, в которой все прошлые и настоящие желания являются топливом, расходуемым божественной любовью. Высшее пламя принимает жертву всего человеческого безумия, и человек очищается от грязи. Его метафорические кости обнажены от жаждущей плоти, его кармический скелет очищен антисептическим солнцем мудрости. Безобидный перед человеком и Творцом, он, наконец, чист.
 
 


Сноски

глава 26 (сноски)

   [1]. Бхагавадгита 4.29.

   [2]. Бхагавадгита 5.27-28. Для дальнейшего понимания науки дыхания см. главу 49.

   [3]. Бхагавадгита 4.1-2.

   [4]. Величайшим хранилищем индусских законов являются Манава Дхарма Шастры, известные на Западе как Законы Ману. Ману – родовое имя, произошедшее от санскритского глагольного корня ман – думать. Это имя используется в Священных Писаниях индусов, дабы указать ряд прародителей человеческой расы, где каждый Ману правит землей в течение одного Манвантара равного 1.728.000 годам. Ману настоящего периода – седьмой; он и является автором Манава Дхарма Шастр. Эти установки канонизированного всеобщего закона основаны на вневременных нравственных принципах. Их соблюдение необходимо для блага общества в любой период, и они действуют в Индии по сей день.

   [5]. Началом эпохи материализма, по подсчетам индийских Писаний, был 3102 г. до Р.Х. Эта дата являлась началом последней нисходящей двапара юги равноденственного цикла, а также кали юги вселенского цикла (см. главу 16 и сноску к главе 16).Большинство антропологов, считающих, что десять тысяч лет назад человечество жило в варварском каменном веке, в общем гонят от себя как «мифы» широко распространенные традиции очень древних цивилизаций в Лемурии, Атлантиде, Индии, Китае, Японии, Египте, Мексике и многих других землях.

   [6]. Иога-сутра 2.1. Под словами крия-йога Патанджали имеет в виду либо точно тот же метод, которому учил и Бабаджи, либо весьма схожий. То, что Патанджали упоминает конкретную технику контроля над жизненной силой, подтверждается его афоризмом из Йога-сутры 2.49 (приведенным далее).

   [7]. Йога-сутра 1.27.

   [8]. «... Так говорит Аминь, свидетель верный и истинный, начало создания Божия» – Откровение 3.14. "В начале было Слово, и Слово было у Бога, и Слово было Бог... Все через Него (слово или Аум) начало быть, и без Него ничто не начало быть, что начало быть". – От Иоанна 1.1-3. Аум Вед стал священным словом Амен мусульман, Хум тибетцев и Аминь египтян, греков, римлян, евреев и христиан – переводится с иврита как несомненно, верно.

   [9]. Йога-сутра 2.49.

   [10]. 1.Коринфянам 15.31. «Радость наша» – буквальный перевод, а не как обычно переводится – «ваша радость». Святой Павел говорит о вездесущности сознания Христа. – Примечание автора.
   Буквальный перевод с английского соответствующего места Евангелия не «похвалою вашею», как в русскоязычном варианте, а «ваша радость, блаженство». Парамаханса Йогананда имеет в виду то, что в соответствии с Писаниями это место должно переводиться как «радость наша». – Примечание российского издателя.

   [11]. Санскритское слово бикальпа значит «разница», «неидентичность». Сабикальпа – это состояние самадхи с «разницей», нирвикальпа – состояние «без разницы». То есть в состоянии сабикальпа самадхи посвященный все еще сохраняет некоторую отделенность от Бога, в нирвакальпа самадхи он полностью осознает свою идентичность как Духа.

   [12]. «Последний же враг истребится – смерть». – 1.Коринфянам 15.26. Тот факт, что тело Парамахансы Йогананды не разлагалось после смерти, доказывал, что он совершенный крия-йог (см. конец главы 49 «Йог после смерти, как при жизни»). Однако не все великие учителя демонстрируют нетленность тела после смерти (см. сноску к главе 33). Такие чудеса происходят, как говорят нам индийские Писания, только ради какой-то особой цели. В случае Парамахансаджи особой целью, несомненно, было убедить Запад в ценности йоги. Бабаджи и Шри Юктешвар дали распоряжение Йоганандаджи служить Западу. Парамахансаджи выполнил то, что ему доверили, как при жизни, так и в смерти. – Примечание американского издателя.

   [13]. Шекспир, Сонет 146.

   [14]. Бхагавадгита 6.46
   Современной науке известны необычные терапевтические и омолаживающие эффекты, производимые на тело человека прекращением дыхания. Доктор Эдвин Л.Бэрах (Нью-йоркский медико-хирургический колледж) предложил оригинальный метод лечения заболевания легких так называемым «местным дыханием». Предложенный метод вернул здоровье многим туберкулезным больным. При помощи барокамер пациент получает возможность приостановить дыхание. В Нью-Йорк Таймс от 1 февраля 1941 г. приведено следующее сообщение доктора Бэраха: «Действие прекращения дыхания на центральную нервную систему представляет значительный интерес. Число нервных импульсов к скелетной мускулатуре необычайно уменьшается. Пациент может часами лежать в камере, не двигая руками и не меняя позы. За время приостановки произвольного дыхания даже у пациентов, привыкших выкуривать ежедневно по две пачки сигарет, исчезает желание курить. Во многих случаях такое расслабление приводит к тому, что пациент не нуждается в развлечениях при длительном лежании». В 1951 г. доктор Бэрах публично подтвердил ценность своего метода лечения: «Предоставляется покой не только легким, но также всему телу и, кажется, уму. Сердце, например, урезает работу в три раза. Наши больные переставали волноваться. Никто из них не ощущал утомления».
   Эти факты помогают понять, как йоги могут длительное время сидеть без движения и без внутренних побуждений тела к беспокойной деятельности. Только благодаря такому спокойствию душа может найти обратный путь к Богу. Однако обычный человек, достигший известных результатов, связанных с прекращением дыхания, должен оставаться в камере с уравновешенным давлением. Йоги не нуждаются в таких приспособлениях. Им достаточно техники крия-йоги для достижения высшей награды телу и уму и для обнаружения присутствия души.
 


Глава 27
Создание школы йоги в Ранчи

   – Почему ты питаешь отвращение к организационной работе?
   Этот вопрос учителя немного испугал меня. Действительно, в то время я считал, что организации – это «осиные гнезда».
   – Это неблагодарный труд, – ответил я, – неважно, что делает или не делает руководитель, его все равно критикуют.
   – Не желаешь ли ты всю божественную чанна (манну небесную) для себя одного? – возразил гуру, строго взглянув на меня. – Разве мог бы ты или кто-нибудь другой достичь контакта с Богом через йогу, если бы великодушные учителя, сменяя друг друга, не пожелали передать знание другим? – И добавил: – Бог – это мед, организации – ульи; необходимы оба. Конечно, всякая форма бесполезна без Духа, но почему бы тебе не начать деятельность с ульев, полных духовного нектара?
   Его совет глубоко тронул меня. Хотя я и ничего не ответил, в груди моей возникло твердое решение непременно, насколько в моих силах, поделиться с собратьями освобождающими истинами, полученными у стоп гуру. «Господи, – молился я, – да озаряет вовеки любовь Твоя святилище моего благоговения, и да буду я способен пробудить любовь Твою во всех сердцах».
   А однажды, еще до того, как я присоединился к монашескому ордену, Шри Юктешвар неожиданно заметил:
   – Подумай, как тебе в старости будет недоставать общества жены! Согласись, что семейный человек, занятый полезным трудом для содержания жены и детей, таким образом играет достойную роль в глазах Бога?
   – Учитель, – запротестовал я в тревоге. – Вы же знаете, что я в этой жизни жажду лишь Космической Возлюбленной.
   Он рассмеялся так весело, что я понял: замечание его было сделано просто для того, чтобы испытать мою веру.
   – Запомни, – медленно сказал он, – тот, кто сбрасывает с себя мирские обязанности, может оправдаться, лишь взяв ответственность за гораздо большую семью.
   Идея правильного воспитания молодежи всегда была близка моему сердцу. Я четко видел бесплодные результаты обычного обучения, направленного лишь на развитие тела и интеллекта. Моральные и духовные ценности, без признания которых ни один человек не может прийти к счастью, все еще отсутствуют в официальной учебной программе. Я решил основать школу, где мальчики могли бы развиваться до поры их зрелости. Свой первый шаг в этом направлении я сделал с семью ребятами в Дихика, маленьком селении Бенгалии.
   Через год, в 1918 году, благодаря великодушию Маниндры Чандра Нунди, магараджи Кашимбазара, я смог перевести быстро разрастающуюся группу в Ранчи. Этот город в Бихаре, километров в трехстах от Калькутты – благословенное место с самым здоровым климатом в Индии. Кашимбазарский дворец в Ранчи был превращен в штаб-квартиру новой школы, которую я назвал «Йогода Сатсанга Брахмачарья Видьялая»[1].
   В соответствии с идеалами воспитания риши я создал программу обучения детей как для начальной, так и для средней школы. В древней Индии местами их обучения, как светского, так и божественного, были лесные ашрамы. Туда входили дисциплины сельскохозяйственные, технические, коммерческие и академические. Ученики обучались также йоговской концентрации и медитации, а также единственной в своем роде системе физического развития йогода, принципы которой мне открылись в 1916 году.
   Поняв, что тело человека подобно электрической батарее, я сделал вывод, что его можно подзарядить энергией непосредственно человеческой волей. Поскольку никакое действие, незначительное или значительное, невозможно без проявления воли, человек может воспользоваться этим основным двигателем для обновления тканей тела без всяческих обременительных аппаратов или механических упражнений. Поэтому я научил учащихся в Ранчи простым техническим йогода, благодаря которым жизненная сила, сконцентрированная в продолговатом мозге, может быть тотчас сознательно подзаряжена из постоянно имеющегося неограниченного источника космической энергии.
   Ребята в Ранчи с радостью откликнулись на применение этой техники, необычайно развив способность к перемещению энергии из одной части тела в другую и сидению в трудных асанах[2] в абсолютном равновесии. Они совершали подвиги силы и выносливости, которые не смогли бы осуществить многие взрослые силачи.
   Мой младший брат Бишну Чаран Гхош поступил в школу Ранчи, позже он стал ведущим специалистом Бенгалии по физкультуре. С одним из своих учеников он проехал Европу и Америку, демонстрируя силу и ловкость, изумлявшие ученых, в том числе Колумбийского университета в Нью-Йорке и многих других университетах[3].
   К концу первого учебного года заявлений от желающих поступить в Ранчи достигло двух тысяч. А школа, которая в то время была исключительно и местом жительства учеников, могла дать пристанище лишь примерно сотне человек. Вскоре было организовано обучение учеников, живущих дома.
   В школе мне надлежало быть и отцом и матерью для детей, а также справляться с множеством организационных проблем. Я часто вспоминал слова Христа: «...Истинно говорю вам: нет никого, кто оставил бы дом, или братьев, или сестер, или отца, или мать, или жену, или детей, или земли ради Меня и Евангелия и не получил бы ныне, во время сие, среди гонений, во сто крат более домов, и братьев, и сестер, и матерей, и детей, и земель, а в веке грядущем жизни вечной»[4].
   Шри Юктешвар так истолковывал эти слова: «Преданный Богу человек, отказавшийся от жизненного опыта брака и семьи, меняет проблемы маленького домохозяина и ограниченной деятельности на значительно более ответственное служение обществу в целом, предпринимает труд, часто сопровождаемый преследованием со стороны неправильно понимающего его общества. Но этот путь также сопровождается и неким божественным внутренним вознаграждением».
   Однажды в Ранчи с благословением прибыл мой отец, долго воздерживающийся от этого из-за того, что я огорчил его отказом от предложения занять пост в железнодорожной компании Бенгал-Нагпур Рэйлуэй.
   – Сын, – сказал он, – теперь я смирился с твоим жизненным выбором. Мне радостно видеть тебя среди этих счастливых, шустрых ребятишек, твоя жизнь здесь лучше, чем жизнь с бездушными цифрами железнодорожных расписаний. – Он помахал рукой дюжине мальчиков, следовавших за мной по пятам. – У меня было только восемь детей, – заметил он, – но я могу понять тебя! – Глаза его были влажны от слез.
 

 

Центральное здание «Йогода Сатсанга Брахмачарья Видьялая» в Ранчи, Бихар.
Эта начальная и средняя школа для мальчиков основана в 1918 году. В ней ученики также обучались йоговской концентрации и медитации

   Имея в собственном распоряжении большой фруктовый сад и одиннадцать гектаров земли, мы с учениками и учителями по многу часов ежедневно наслаждались сельскохозяйственными работами на свежем воздухе. У нас было много разных животных – кошек, собак, коз, коров и олененок, которого дети просто обожали. Я тоже так любил оленя, что позволял ему спать в своей комнате. Со светом зари маленькое создание обычно ковыляло к моей постели за утренней лаской.
   Однажды, так как мне надо было сделать кое-какие дела в городе Ранчи, я покормил баловня раньше обычного, предупредив ребят, чтобы до моего возвращения они не кормили олененка. Однако один мальчик не послушался и дал ему много молока. По возвращении вечером я узнал печальную новость: олененок при смерти от переедания.
   Жалостливо моля Бога пощадить его жизнь, со слезами я взял на колени всеобщего любимца, явно бывшего без признаков жизни. Через несколько часов маленькое создание открыло глаза, встало и слабо заковыляло. Вся школа огласилась радостными восклицаниями.
   Но этой ночью я получил памятный урок на всю жизнь. Провозившись с олененком до двух часов ночи, я заснул. Он явился во сне и сказал:
   – Ты задерживаешь меня здесь, пожалуйста, отпусти!
   – Хорошо, – ответил я во сне.
   Тут же проснувшись, я закричал: «Ребята! Олененок умирает!» и бросился в угол комнаты, где был всеобщий любимец. Он сделал последнюю попытку подняться, проковылял ко мне и упал мертвым у моих ног.
   Согласно карме, направляющей и регулирующей судьбу животных, жизнь олененка завершилась, и он был готов к прогрессу в более высокой форме. Но из-за глубокой привязанности, которая, как я потом осознал, была эгоистичной, благодаря пылким молитвам я был в состоянии удержать его в ограничениях животной формы существования, от которой душа всеми силами старалась освободиться. В связи с этим душа олененка во время моего сна попросила освободить ее от жизни в теле олененка, поскольку без позволения она либо не хотела, либо не могла отойти. И как только я согласился, сделала это.
   Скорбь оставила меня, я по-новому понял, что Бог желает, чтобы все дети любили Его, ибо являются частью Его, и не считали ошибочно, будто со смертью все завершается. Несведущий человек видит лишь непреодолимую силу, захватывающую сцену смерти, как будто навек скрывающую его любимых друзей. Но непривязанный человек, любящий других как Проявления Господа, понимает, что со смертью дорогие ему лишь возвращаются к Богу радостно передохнуть.
   Школа Ранчи разрослась от скромных размеров до учебного заведения, теперь хорошо известного в Бихаре. Многие факультеты поддерживались добровольными взносами тех, кого радовало увековечение идеалов воспитания риши. Также были учреждены процветающие филиалы в Миднапуре, Лакшманпуре и Пури.
   В учебном заведении Ранчи есть медицинский факультет, где лекарства и услуги врачей бесплатны для местных бедняков. Число лечившихся было довольно высоко и доходило до более чем восемнадцати тысяч человек в год. Видьялая отличалась также и в индийских состязаниях, и в сфере науки, что подтвердилось позже успехами многих ее питомцев в последующей университетской жизни.
   В течение трех последних десятилетий школа была удостоена посещения выдающихся людей Востока и Запада. Одной из великих персон, посетивших Видьялаю в первый год ее существования, был свами Пранабананда, бенаресский «святой с двумя телами». Когда великий учитель взглянул в классы, живописно расположившиеся на свежем воздухе под деревьями, и вечером увидел, как ребята часами сидят неподвижно в йоговской медитации, он был глубоко тронут.
   – Сердце радуется, – сказал он, – когда я вижу, что идеалы правильного воспитания молодежи Лахири Махасая продолжаются в этом месте. Да будет на нем благословение моего гуру.
   Один мальчик обратился с вопросом к великому йогу:
   – Господин, – спросил он, – буду ли я монахом? Только ли для Бога моя жизнь?
   Хотя свами кротко улыбался, глаза его пронизывали будущее.
   – Дитя мое, – ответил он, – когда ты станешь взрослым, тебя ждет прекрасная невеста (в конце концов после многолетних намерений вступить в Орден Свами он действительно женился).
   Спустя некоторое время после посещения школы в Ранчи свами Пранабанандой я с отцом посетил его дом в Калькутте, где временно остановился этот йог. Предсказание Пранабананды сделанное много лет назад, вдруг пришло на память: «Я увижу тебя с твоим отцом позже».
   Когда отец вошел в комнату свами, великий йог поднялся с места и дружески обнял моего родителя.
   – Бхагабати, – сказал он, – что вам еще надо? Разве вы не видите, что ваш сын на пути к Бесконечному? – Услышав его похвалу, я покраснел от смущения. Свами продолжал: – Помните, как часто наш блаженный гуру говаривал: "Банат, банат, бан джа"[5]. Так, непрестанно придерживаясь крия-йоги, быстрее достигайте врат божества.
   Тело Пранабананды, выглядевшее столь здоровым и крепким во время удивительного посещения его в Бенаресе, теперь обнаруживало явные следы возраста, хотя осанка его была по-прежнему восхитительно прямой.
   – Свамиджи, – спросил я, глядя прямо в его глаза, – скажите, пожалуйста, правду: не ощущаете ли вы возраста? С ослаблением тела не страдают ли восприятия Бога из-за каких-либо ограничений?
   Он улыбнулся ангельской улыбкой:
   – Возлюбленный ныне со мною более, чем когда-либо. – Его абсолютная уверенность переполняла мой ум и душу. Он продолжал: – Я все еще наслаждаюсь двумя пенсиями – одной от присутствующего здесь Бхагабати, а другой – ниспосланной выше. Показав пальцем на небо, святой впал в экстаз, лицо его озарилось божественным светом – это явилось достаточным ответом на вопрос.
   Заметив, что в комнате Пранабананды было много растений и пакетиков с семенами, я спросил его об их назначении.
   – Я навсегда оставил Бенарес, – сказал он, – и теперь держу путь в Гималаи. Там я открою ашрам для учеников. Из этих семян вырастут шпинат и другие овощи. Мои дорогие будут жить просто, проводя время в блаженном единении с Богом. Ничего иного не нужно.
   Отец спросил брата по ученичеству, когда он вернется в Калькутту.
   – Никогда более, – ответил святой. – Это тот год, в который, как сказал Лахири Махасая, я оставлю мой любимый Бенарес навсегда и отправлюсь в Гималаи, чтобы там сбросить свой бренный остов.
   Глаза мои при этих словах наполнились слезами, но свами спокойно улыбнулся. Он напомнил мне маленького сына неба, сидящего в безопасности на коленях Божественной Матери. Бремя лет не оказывает никакого неблагоприятного действия на полное владение великими йогами высшими духовными силами. Они в состоянии обновить тело по своей воле, но торможение процесса старения никогда не занимает их. Некоторые святые, чтобы исключить необходимость истощения кармы в новом воплощении, дают ей истощиться на физическом плане, используя старое тело, что позволяет сэкономить время.
   Через несколько месяцев я встретил старого друга Санандана, – близкого ученика Пранабананды.
   "Мой обожаемый гуру отошел, – рассказывал он, всхлипывая. – Он основал ашрам близ Ришикеша и с любовью занимался с нами. Когда мы, в его обществе быстро прогрессируя духовно, достаточно укрепились, он однажды предложил накормить многих жителей Ришикеша. Я спросил, зачем ему хочется этого.
   – Это моя последняя праздничная церемония, – сказал он. Я не понял глубины смысла его слов.
   Пранабанандаджи помог приготовить большое количество еды. Мы накормили около двух тысяч гостей. После пира он сел на высокий помост и прочитал вдохновенную проповедь о Бесконечном. По окончании на глазах у тысячи людей он обратился ко мне, так как я сидел на возвышении рядом с ним, и сказал с необыкновенной силой:
   – Санандан, приготовься, я собираюсь оставить свое тело.
   После безмолвной паузы, ошеломленный, я громко закричал:
   – Учитель, не делайте этого! Пожалуйста, прошу вас, не делайте этого!
   Толпа мгновенно утихла, множество глаз с любопытством взирало на нас. Гуру улыбнулся мне, но его торжественный взгляд был уже устремлен в Вечное.
   – Не будь эгоистом, – сказал он, – не горюй обо мне. Я долго с радостью служил всем вам, теперь возрадуйся и пожелай мне счастливого пути. Я иду на встречу с Космическим Возлюбленным. – Пранабанандаджи шепотом добавил: – Скоро я буду рожден вновь. Насладившись кратким периодом Бесконечного Блаженства, я вернусь на землю и присоединюсь к Бабаджи[6]. Ты скоро узнаешь, когда и где моя душа облачится в новое тело.
   Затем он воскликнул вновь:
   – Санандан, вот я отбрасываю свое тело, применяя вторую крия-йогу[7].
   Он взглянул на море лиц перед собой и дал благословение. Затем направил внутренний взор на духовное око, и стал недвижен. Когда изумленные люди думали, что он медитирует в экстатическом состоянии, он уже оставил сосуд плоти и погрузил душу в Космическую Безбрежность. Ученики коснулись его тела, находящегося в позе лотоса, но оно более не было теплой плотью. Остался лишь окоченевший остов; владелец его улетел к берегу бессмертия".
   Когда Санандан окончил рассказ, я подумал: «Блаженный „святой с двумя телами“ был драматичным как при жизни, так и в смерти».
   Я спросил, где должен был вновь родиться Пранабананда.
   – Эту доверенную мне святыню я никому не могу разглашать, – ответил Санандан. – Возможно, ты узнаешь об этом каким-нибудь другим путем.
   Через несколько лет от свами Кешабананды[8] я узнал, что Пранабананда спустя несколько лет после рождения в новом теле ушел в Бадринараян, расположенный в Гималаях, и там присоединился к группе святых вокруг великого Бабаджи.
 


Сноски

глава 27 (сноски)

   [1]. Видьялая – школа. Брахмачарья здесь относится к одному из четырех этапов ведического плана жизни, куда входят: 1. Целомудренный ученик (брахмачарья). 2. Домохозяин с мирскими обязанностями (грихастха). 3. Отшельник (ванапрастха). 4. Лесной житель или странник, свободный от всех земных благ и забот (саньяси). Хотя эта идеальная схема жизни и не соблюдается широко в современной Индии, тем не менее она имеет много преданных приверженцев. Эти четыре этапа проводятся благоговейно под жизненным руководством гуру.
   Дальнейшая информация о школе Йогода Сатсанга в Ранчи дана в главе 40.

   [2]. Для удовлетворения растущего на Западе интереса к йоговским позам (асанам) издан ряд иллюстрированных книг по этой теме.

   [3]. Бишну Чаран Гхош умер 9 июля 1970 г. в Калькутте.

   [4]. От Марка 10.29-30.

   [5]. Одно из любимых замечаний Лахири Махасая для поощрения упорства учеников: «Делаешь, делаешь, когда-нибудь и сделаешь». Эту мысль можно свободно перевести так: «Стараешься, стараешься и когда-нибудь придешь к божественной цели!»

   [6]. Гуру Лахири Махасая, который жив поныне. См. главу 33.

   [7]. Вторая крия, полученная от Лахири Махасая, позволяет овладевшему ею выходить из тела и возвращаться в него сознательно в любое время. Преуспевающие йоги используют эту методику крия во время последнего выхода – смерти – момент, который они всегда знают заранее.
   Великие йоги «входят и выходят» через духовное око, «двери» спасения. Христос сказал: "Я есмь дверь: кто войдет Мною, тот спасется и войдет и выйдет, и пажить найдет. Вор (майя или иллюзия) приходит только для того, чтобы украсть, убить и погубить; Я (Сознание Христа) пришел для того, чтоб имели жизнь и имели с избытком". – От Иоанна 10.9-10.

   [8]. Моя встреча с Кешабанандой описывается в главе 42.
 


Глава 28
Каши, вновь рожденный и найденный

   – Не заходите, пожалуйста, в воду. Давайте зачерпнем ее ведрами и помоемся.
   С этими словами я обратился к юным ученикам Ранчи, сопровождавшим меня в тринадцатикилометровой экскурсии к соседнему холму. Озеро перед нами было привлекательно, но во мне возникла неприязнь к нему. Окружавшая группа последовала моему примеру и погрузила в озеро ведра, но несколько ребятишек поддались соблазну прохладной воды. Едва они прыгнули в нее, как вокруг них уже извивались большие водяные змеи. Какие поднялись крики и всплески! С какой комичной живостью было покинуто озеро!
   Достигнув цели путешествия, мы наслаждались завтраком на природе. Я сидел под деревом окруженный учениками. Заметив мое вдохновенное настроение, они забросали меня вопросами.
   – Скажите, пожалуйста, – спросил один юноша, – всегда ли я пребуду с вами на пути отречения?
   – О нет, – ответил я, – тебя насильно заберут домой, а позже ты женишься.
   – Меня увезут домой только в случае моей смерти, – горячо запротестовал он, не поверив. (Но через несколько месяцев его родители прибыли в школу, чтобы забрать его, невзирая на полное слез сопротивление. Спусти несколько лет он женился.)
   После того, как я ответил на множество вопросов, ко мне обратился мальчик по имени Каши. Ему было двенадцать лет, он был блестящий, всеми любимый ученик.
   – Господин, – спросил он, – а какой будет моя судьба?
   – Ты скоро умрешь, – ответ вырвался из уст с непреодолимой силой.
   Это неожиданное открытие потрясло и глубоко опечалило меня и всех присутствующих. Молча обозвав себя жутким ребенком, я отказался отвечать на дальнейшие вопросы.
   По возвращении в школу Каши пришел в мою комнату.
   – Если я умру, не найдете ли вы меня, когда я буду рожден вновь и не направите ли снова на духовный путь? – рыдал он.
   Я вынужден был отказаться от этой трудной оккультной ответственности. Но Каши несколько недель упорно осаждал меня. Видя, что он расстроен до предела, я наконец утешил его.
   – Да, – пообещал я. – Если поможет Небесный Отец, я постараюсь найти тебя.
   В летние каникулы я отправился в краткосрочную поездку. Сожалея, что не могу взять с собой Каши, я позвал его перед дорогой в свою комнату и тщательно наказал ему оставаться в духовных вибрациях школы, невзирая ни на какие уговоры. Я как-то чувствовал, что если он не поедет домой, надвигающееся бедствие пройдет стороной.
   Едва я уехал, как в Ранчи прибыл отец Каши. Пятнадцать дней он пытался сломить волю сына, убеждая, что если Каши поедет в Калькутту всего на четыре дня повидаться с матерью, то потом сможет вернуться. Каши упорно отказывался. Наконец отец заявил, что заберет мальчика насильно с помощью полиции. Эта угроза обеспокоила Каши, не желавшего быть причиной какой бы то ни было неприятности для школы. У него не оставалось никакого иного выхода, кроме поездки.
   Несколькими днями позже, вернувшись в Ранчи и узнав, что Каши увезли, я тут же сел в поезд на Калькутту. Там я нанял кеб, запряженный лошадью. Когда экипаж проехал Ховрский мост через Гагн, к своему изумлению, я встретил отца Каши и прочих родственников в траурных одеждах. Крикнув возничему, чтобы он остановился, я соскочил и свирепо взглянул на несчастного отца.
   – Господин убийца! – воскликнул я довольно безрассудно. – Вы убили моего мальчика!
   Отец уже понял, что совершил ошибку, насильно доставив Каши в Калькутту. В те несколько дней, что мальчик пробыл там, он поел зажаренной пищи, заболел холерой и умер.
   Моя любовь к Каши и обещание найти его после смерти днем и ночью преследовали меня. Где бы я ни был, лицо его вырисовывалось передо мной. Я искал его, как давным-давно разыскивал утраченную мать.
   Чувствуя, что поскольку Бог дал мне способность разума, я должен воспользоваться им и до предела напрячь силы для того, чтобы открыть тонкие законы, благодаря которым я смогу узнать астральное нахождение мальчика. Я понимал, что он был душой, вибрирующей неосуществившимися желаниями, – световой массой в астральных сферах, плавающей где-то среди миллионов светящихся душ. Как мне настроиться на него среди такого множества вибраций световых масс других душ?
   Пользуясь секретной йоговской техникой, я передал свою любовь душе Каши через внутренний «микрофон», расположенный в центре духовного ока[1]. С антенной из поднятых кистей и пальцев я часто поворачивался в разных направлениях, пытаясь определить место, в котором он вновь родился в зародыше, и надеясь получить ответ в настроенное концентрацией радио моего сердца. Я интуитивно чувствовал, что Каши скоро вернется на Землю и что, если я буду беспрестанно передавать призыв, его душа ответит. Я знал, что легчайший импульс, посланный Каши, почувствуется в моих пальцах, кистях и других частях рук, позвоночнике и нервах.
 

 

Потерянный и вновь найденный Каши

   С неослабевающим рвением в течение почти шести месяцев после смерти Каши я неизменно практиковал этот йоговский метод. Однажды утром, гуляя с несколькими друзьями по переполненной народом Бамбазарской части Калькутты, подняв руки на обычный манер, я впервые получил ответ, с внутренним трепетом обнаружив электрические импульсы, тонкой струйкой текущие по пальцам и ладоням. Эти токи переводились в одну непрерывную мысль из глубокого укромного места: «Я Каши, идите ко мне!»
   Мысль эта сделалась почти слышимой, когда я сосредоточился на сердечном радио. Вновь и вновь слышимый мною призывный шепот Каши имел характерный, слегка хрипловатый тембр[2]. Схватив за руку Прокаш Даса, одного из моих спутников, я радостно сказал ему:
   – Кажется, я определил местонахождение Каши!
   Я стал вертеться вокруг, к явному веселью друзей и толпы прохожих. Электрические импульсы покалывали в пальцах лишь тогда, когда я обращался лицом к соседней улочке, удачно именуемой Змеиной, и пропадали, когда я поворачивался в других направлениях.
   – А, – воскликнул я, – душа Каши, должно быть, живет в чреве какой-нибудь матери, проживающей здесь.
   Я и спутники подошли ближе к улочке Змеиной, вибрации в поднятых руках становились сильнее и отчетливее. Меня как магнитом тянуло на правую сторону. Достигнув входа в один дом, я был поражен, чувствуя, что ток пронизывает меня буквально насквозь. Постучав в дверь в состоянии сильного возбуждения, я затаил дыхание, чувствуя, что настал счастливый конец долгим, трудным и довольно необычным поискам.
   Дверь открыл слуга, сказав, что хозяин дома. Спустившись со второго этажа по лестнице, хозяин вопросительно улыбнулся мне. Я и не знал, как выразить вопрос, уместный и неуместный в одно и то же время.
   – Скажите, пожалуйста, не ждете ли вы с женой ребенка месяцев примерно шесть?[3] – Да, это так. – Видя, что я свами, отреченный, одетый в традиционные одежды оранжевого цвета, он вежливо добавил: – Скажите, пожалуйста, откуда вы знаете об этом?
   Когда изумленный человек услышал историю о Каши и об обещании, данном ему мною, он поверил в рассказ.
   – У вас родится ребенок мужского пола красивого сложения, – сказал я, – с открытым лицом и вихром на лбу. Он будет весьма предрасположен к духовному. – Я определенно чувствовал, что ожидаемый ребенок будет похож на Каши.
   Позже я навестил ребенка, родители которого дали ему старое имя Каши. Даже в младенчестве он был поразительно похож внешне на дорогого ученика в Ранчи. Ребенок немедленно обнаружил ко мне привязанность, прошлое проснулось с удвоенной силой.
   Несколько лет спустя, когда я был в Америке, мальчик-подросток написал мне письмо. Он заявлял о глубоком стремлении следовать йоговскому пути. Я направил его к одному гималайскому учителю, принявшему в ученики вновь рожденного Каши.
 


Сноски

глава 28 (сноски)

   [1]. Воля, излучаемая из межбровного центра, известна йогам как передатчик мысли. Когда чувство спокойно сосредоточено на сердце, оно действует и как мысленное радио способное получать вести от других, находящихся далеко или близко. При телепатии слабые вибрации мысли одного человека передаются через тонкие вибрации астрального эфира, а затем через более грубый земной эфир, создавая электрические волны, преобразующиеся в вибрации мысли в уме другого лица.

   [2]. Всякая душа в своем чистом состоянии всеведуща. Душа Каши помнила все характерные черты мальчика Каши и для того, чтобы я узнал его, имитировала хрипловатый голос Каши.

   [3]. Хотя многие люди после физической смерти от пятисот до тысячи лет остаются в астральном мире, не существует неизменных правил относительно продолжительности времени между воплощениями (см. главу 43). Предназначенный человеку период времени в физическом или астральном воплощении кармически предопределен.
   Смерть и обычный сон – «маленькая смерть» – это необходимость, временно освобождающая здравый смысл непросвещенного человека от помех. Так как важной частью человека является душа, во сне и в смерти он получает определенные, возрождающие к жизни напоминания о своей бестелесности.
   Уравновешивающий закон кармы, как изложено в индуистских Писаниях, – это закон действия и противодействия, причины и следствия, сеяния и сбора урожая. В процессе естественной добродетельности (рита) каждый человек мыслями и действиями становится творцом судьбы. Какие бы всеобщие энергии он мудро или не мудро ни приводил в движение, как неумолимо завершающийся круг, они должны вернуться к нему в их начальной точке. «Мир похож на математическое уравнение, которое, как его ни верти, уравновесится. Каждый секрет раскрывается, каждое преступление наказывается, каждая добродетель вознаграждается, каждый проступок компенсируется». – Эмерсон, Компенсация. Карма как закон справедливости объясняется неровностями в жизни и служит для освобождения человеческого ума от чувства обиды на Бога и людей (См. сноску в гл. 16).
 


Глава 29
Рабиндранат Тагор и я сравниваем школы

   – Рабиндранат Тагор учил нас пению как естественной форме самовыражения, как это происходит, например, у птиц.
   Такое пояснение дал шустрый четырнадцатилетний мальчик Бхола Нат, ученик школы в Ранчи после того, как я однажды утром похвалил его за склонность к музыке. Мальчик изливал целый гармоничный поток. Ранее он посещал знаменитую тагоровскую школу «Шантиникетан»[1] в Болпуре.
   – Песни Рабиндраната с ранней юности были у меня на устах, – сказал я собеседнику. – Вся Бенгалия, даже неграмотные крестьяне, наслаждается его возвышенными стихами.
   Мы с Бхолой спели несколько строк из произведения Тагора, переложившего на музыку тысячи индийских стихов, – как современных, так и пришедших из глубокой древности.
 

 

Рабиндранат Тагор,
вдохновенный поэт Бенгалии и лауреат Нобелевской премии по литературе

   – Я встретился с Рабиндранатом вскоре после того, как он получил Нобелевскую премию в области литературы, – заметил я после нашего пения. – Меня потянуло к нему, ибо его недипломатическая смелость в отношении литературных критиков вызвала мое восхищение. – Я засмеялся.
   Бхола, заинтересовавшись, попросил рассказать эту историю.
   "Ученые жестоко и беспощадно критиковали Рабиндраната Тагора за введение нового стиля в бенгальскую поэзию, – начал я. – Он смешивал разговорные и классические выражения, игнорируя все предписанные ограничения, дорогие сердцу пандитов. Песни его в эмоционально привлекательных выражениях без особого внимания к принятым литературным формам воплощают глубокую философскую истину.
   Один влиятельный критик буквально третировал Рабиндраната, называя его «поэтом-пижоном, продающим в печать воркования по рупию за штуку». Но реванш Тагора был близок: весь западный мир вскоре после того, как он перевел на английский язык свои Гитанджали[2], сложил к его стопам бесконечные признания. Целый сонм пандитов, включая его бывших критиков, направился в Шантиникетан, чтобы принести поздравления.
   После преднамеренно длительного промедления Рабиндранат все-таки принял гостей и выслушал их похвалы в стоическом молчании. Наконец он обратил на них их собственное привычное орудие критицизма:
   «Господа, – сказал он, – благоухание тех почестей, которыми вы меня тут одарили, не слишком сочетается с вашим прежним дурно пахнущим пренебрежением. Возможна ли какая-то связь между присуждением мне Нобелевской премии и вашей внезапно обострившейся способностью давать оценку? Я тот же самый поэт, не понравившийся вам тогда, когда впервые принес скромные цветы к святыне Бенгалии».
   Газеты опубликовали сообщение о смелом выступлении Тагора. Я был восхищен прямотой человека, не поддающегося гипнозу лести. В Калькутте меня представил Тагору его секретарь мистер Ч.Ф.Эндрюс[3], просто одетый в бенгальскую дхоти, – продолжал я. – Он с любовью говорил о Тагоре как о своем гурудеве.
   Рабиндранат любезно принял меня. Он излучал мягкую ауру спокойствия, обаяния, культуры и учтивости. На мой вопрос о предыстории его литературы Тагор ответил, что одним из давнишних источников его вдохновения помимо нашего религиозного эпоса всегда было творчество народного поэта XIV века Видьяпати".
   Воодушевленный этими воспоминаниями, я запел тагоров вариант старой бенгальской песни «Зажги светильник своей любви». Мы с Бхолой весело пели, разгуливая по саду школы.
   Года через два после основания школы в Ранчи я получил сердечное приглашение от Рабиндраната навестить его в Шантиникетане и обсудить идеалы воспитания детей. Это приглашение было с благодарностью принято. Когда я вошел, поэт сидел в рабочем кабинете. Как и при первой встрече, в голову пришло, что он был такой замечательной живой моделью благородного мужества, какую только мог пожелать любой живописец. Его прекрасно изваянное лицо благородного патриция обрамлялось длинными волосами и струящейся бородой. Большие трогательные глаза, ангельская улыбка и буквально зачаровывающий, как флейта голос. Крепкий, высокий и серьезный, он соединял почти женскую нежность с восхитительной непосредственностью ребенка. Нельзя было найти более подходящего воплощения идеального представления о поэте, нежели в этом кротком певце.
   Мы с Тагором скоро углубились в сравнительное изучение наших школ, как та, так и другая основанных на неортодоксальном направлении. Мы обнаружили много идентичных черт: обучение на открытом воздухе, простоту, достаточный простор для творческого духа детей. Но Рабиндранат большое значение придавал изучению литературы и поэзии, а также выражению себя через музыку и пение, которое я уже отметил у Бхолы. Дети Шантиникетана не обучались йоге, но соблюдали периоды молчания.
   Поэт с лестным вниманием слушал мое описание заряжающих энергией упражнений йогода и методов йоговского сосредоточения, которым обучались в Ранчи все ученики.
   Тагор рассказал мне о собственной борьбе на пути воспитания: – Я сбежал из школы после пятого класса, – сказал он, смеясь. Было вполне понятно, как его врожденная поэтическая утонченность была оскорблена скучной дисциплинарной атмосферой в классе. Он продолжал:
   – Именно поэтому я открыл Шантиникетан в тени деревьев и под величавыми небесами, – выразительно показал на небольшую группу, занимающуюся в прелестном саду. – Ребенок находится в естественном для него окружении среди цветов и певчих птиц. Только так может он вполне выразить скрытое богатство его индивидуального дарования. Подлинное воспитание ни в коем случае не может вбиваться в голову и восприниматься извне, скорее, оно должно способствовать самопроизвольному извлечению на поверхность бесконечных хранилищ мудрости, скрытых внутри[4].
   Я согласился, ибо считаю, что страсть к идеалам, культу героев у молодежи угаснет на диете одной лишь статистики и хронологии эпох.
   Поэт с любовью заговорил о своем отце Девендранате, вдохновившим начинания Шантиникетана:
   – Отец подарил мне эту плодородную землю, где он уже построил постоялый двор и храм, – рассказывал мне Рабиндранат. – Я приступил к воспитательному опыту здесь в 1901 году всего с десятью ребятами. Все восемь тысяч английских фунтов, доставшиеся мне с Нобелевской премией, пошли на благоустройство школы.
   Старый Тагор – Девендранат – известный как махариши, был личностью весьма замечательной, как всякий может обнаружить из его Автобиографии. Два года его зрелой жизни проведены были в медитации в Гималаях. В свою очередь его отец – Дварканат Тагор – был знаменит на всю Бенгалию щедрыми публичными пожертвованиями. Из этого славного дерева возникла семья гениев. Племянники Рабиндраната – Гогониндра и Абаниндра – в числе выдающихся художников[5] Индии. Брат Рабиндраната – Двиджендра – был глубоким философом, которого любили даже птицы и лесные твари.
   Рабиндранат пригласил меня переночевать у него на постоялом дворе. Это было поистине чудесное зрелище – видеть, как вечером поэт сидит с группой учеников в патио. Время повернуло вспять: этот вид напоминал сцену из древней обители – счастливый принц окружен преданными ему людьми, и все сияют божественной любовью. Тагор стягивал все узы струнами гармонии. Безо всякого догматизма он привлекал и пленял сердца непреодолимым магнетизмом. Редкий цветок поэзии, распустившийся в саду Господа, привлекал других естественным благоуханием!
   Мелодичным голосом Рабиндранат прочитал нам несколько вновь написанных прелестных стихов. Большинство песен и пьес, написанных на радость его ученикам, сочинены были в Шантиникетане. Прелесть этих стихов для меня кроется в его искусстве, заключавшемся в том, что почти в каждой строке он говорил о Боге, тем не менее редко упоминая святое имя. «Опьяненный блаженством пения, – писал он, – я забываю себя и называю Тебя другом, Тебя – Кто Господь мой».
   На следующий день после второго завтрака я с неохотой простился с поэтом. Я рад, что его маленькая школа выросла теперь в интернациональный университет Вишва-Бхарати[6], где ученые всех стран находили правильный путь.


Где ум без страха, а голова держится высоко;
Где знание свободно;
Где мир не разбивается на части тесными стенами дома;
Где слова исходят из глубины истины;
Где неустанное старание простирает руки к совершенству;
Где ясный поток разума не утратил путь в сухих пустынных песках мертвой привычки;
Где ум ведется Тобой к все ширящейся мысли и действию.
В тех небесах свободы, о Отец мой мой,
Пусть пробудится моя страна![7]
 

   Рабиндранат Тагор
 


Сноски

глава 29 (сноски)

   [1]. Шантиникетан – Приют покоя.

   [2]. Гитанджали – подношение, жертва пением.

   [3]. Английский писатель, и публицист, близкий друг Махатмы Ганди. Мистера Эндрюса почитают в Индии за большую помощь, оказанную им принявшей его земле.

   [4]. «Поскольку душа часто рождается или, как говорят индусы, путешествует по пути существования через тысячи рождений... нет ничего, о чем она ни приобрела знания. Неудивительно, что она способна вспомнить... то, что знала прежде... Ибо воплощение и изучение являются всецело воспоминанием». – Эмерсон, Типичный человек.

   [5]. Рабиндранат в свои шестьдесят лет серьезно занялся живописью. Выставки его «футуристических» работ устраивались несколько лет назад в столицах Европы и в Нью-Йорке.

   [6]. Хотя любимый поэт умер в 1941 году, его учреждение Вишва-Бхарати все еще процветает. В январе 1950 г. шестьдесят пять учителей и студентов из Шантиникетана приехали с десятидневным визитом в школу Йогода Сатсанга в Ранчи. Руководителем группы был Шри С.Н.Гхошал, ректор школьного отделения Вишва-Бхарати. Гости сильно порадовали студентов Ранчи драматическим представлением прекрасной поэмы Рабиндраната – Пьюджарани.

   [7]. Гитанджали (Macmillan Co.). Глубокое изучение поэта вы найдете в Философии Рабиндраната Тагора знаменитого ученого сэра С.Радхакришнана (Macmillan, 1918).
 


Глава 30
Закон чудес

   Великий писатель-романист Лев Толстой[1] написал чудесный рассказ Три отшельника. Его друг Николай Рерих вкратце пересказал эту историю так:
   "На одном острове жили три старых отшельника. Они были так просты, что единственная молитва, которой они молились, была: «Трое нас, Трое Вас – Господи, помилуй нас!» – Великие чудеса совершались при этой наивной молитве.
   Местный епископ[2], прослышав об этих трех отшельниках и недопустимой молитве, решил навестить их, для того, чтобы научить каноническим молениям. Прибыв на остров, он рассказал отшельникам, что их моление Небу было недостойным, и научил многим из общепринятых молитв. Затем епископ отплыл на судне. Через некоторое время он увидел, что за судном следует лучезарный свет. Когда свет приблизился, в нем можно было различить трех отшельников, которые, держась за руки, бежали по волнам, пытаясь догнать корабль.
   – Мы забыли молитвы, которым ты нас учил, – воскликнули они, когда нагнали епископа, – и поспешили попросить тебя повторить их.
   Епископ, объятый благоговейным трепетом, покачал головой.
   – Дорогие мои, – скромно ответил он, – живите по-прежнему, с вашей старой молитвой!" Как же трое святых гуляли по воде?
   Как воскресил Христос свое распятое тело?
   Как творили чудеса Лахири Махасая и Шри Юктешвар?
   Современная наука до сих пор не дает на эти вопросы никакого достойного ответа, хотя с появлением атомной бомбы и чудес радара мировоззрение людей резко расширилось. Слово «невозможно» становится все менее употребляемым в человеческом словаре.
   В Ведах говорится, что физический мир действует на основании одного фундаментального закона майи – принципе относительности и двойственности. Бог, который есть Единственная Жизнь, – это абсолютное единство. Он не может казаться разделенным на части в проявлении творения, иначе как под действием ложного и нереального покрова. Этот иллюзорный покров дуалистичности и есть майя[3]. Всякое крупное открытие современности служило подтверждением этого простого свидетельства древних риши.
   Закон движения Ньютона – это закон майи: «На всякое действие всегда существует равное по силе и противоположно направленное противодействие». Таким образом, действие равно противодействию. «Иметь единственную силу невозможно. Должна быть и всегда есть пара сил равных и противоположных».
   Всякий процесс в природе выдает свое происхождение от майи. Электрический ток, к примеру, есть феномен взаимного отталкивания и притяжения, электроны и протоны – суть противоположности электричества. Другой пример: атом, или конечная частица материи, подобно самой земле, является магнитом с положительными и отрицательными полюсами. Весь феноменальный мир находится под неумолимой властью разнополюсности. Ни один закон физики, химии или любой иной науки никогда не оказывался свободным от его неотъемлемых противоположностей или противополагаемых принципов.
   В таком случае физическая наука не может формулировать законы вне майи – самой ткани и структуры творения. Природа и есть майя, естественная наука волей-неволей должна иметь дело с ее неотвратимой сущностью. В своем собственном царстве она вечна и неистощима, ученые будущего будут обречены на испытание бесконечного множества ее разнообразных аспектов. Таким образом, наука остается в состоянии непрестанной изменчивости и не способна достичь завершенности, достаточной для формулирования законов уже существующего и действующего космоса, и бессильна открыть Творца Законов и Единственного Деятеля. Величественные проявления гравитации и электричества стали известны, но что такое гравитация и электричество, не ведает ни один смертный[4].
   Преодоление майи было задачей, которую определяли человеческой расе пророки в течение тысячелетий. Подняться над двойственностью творения и постичь единство Творца представлялось величайшей целью человека. Те, кто цепляются за космическую иллюзию, должны принять ее основной закон полярности: прилив и отлив, подъем и спад, день и ночь, удовольствие и страдание, добро и зло, рождение и смерть. Этот шаблон цикличности приобретает некоторую мучительную монотонность. После того как позади несколько тысяч рождений в теле человека, он с надеждой начинает поглядывать за пределы принуждения майи.
   Сорвать покров майи – значит проникнуть в тайну творения. Йог, который так обнажает вселенную, сам только и является подлинным монотеистом. Все остальные поклоняются языческим идолам. До тех пор пока человек остается подвластным дуалистическим иллюзиям природы, богиней его является Янусоликая майя: он не может знать истинного Единого Бога.
   Поскольку иллюзия мира – майя – действует через разум человека, она порождает авидью[5]. Майя, или авидья, ни в коем случае не может быть уничтожена интеллектуальным убеждением или интеллектуальным анализом, но только лишь посредством достижения внутреннего состояния нирвакальпа самадхи. Пророки Ветхого Завета и провидцы всех стран и народов говорили об этом состоянии сознания. Иезекиль заявляет: «И привел меня к воротам, к тем воротам, которые обращены к востоку. И вот, слава Бога Израилева шла от востока, и глас Его – как шум вод многих, и земля осветилась от славы Его»[6]. Через око божье, расположенное во лбу (восток), йог погружает свое сознание в Вездесущее, слыша Слово, Аум, божественный звук «многих вод» или световых вибраций, суть единственную реальность творения.
   Среди великого множества тайн космоса самая феноменальная – свет. В отличие от звуковых волн, для передачи которых требуется воздух или какой-нибудь иной материальный посредник, световые волны свободно проникают через вакуум межзвездного пространства. Даже гипотетический эфир, утверждаемый в качестве межпланетного проводника света волновой теорией, может быть отброшен на основании теории Эйнштейна, ибо геометрические свойства пространства делают ненужной теорию эфира. Так или иначе, в материальной зависимости свет остается тоньше и свободнее, чем любые иные проявления природы.
   В гигантских концепциях Эйнштейна скорость света – 300.000 километров в секунду – является доминирующей в теории относительности. Он математически доказал, что скорость света, коль скоро это касается конечного человеческого ума, является единственной константой во вселенной непрестанного движения. Только от безусловности скорости света зависят все человеческие стандарты времени и пространства. Не абстрактно вечные, как до сих пор считалось, время и пространство суть относительные и конечные факторы, получающие основание своего измерения только относительно мерила скорости света.
   В соединении с пространством как относительностью протяженности и время вынуждено было отказаться от своих деспотических претензий на безусловность. Время ныне разоблачено до его подлинной природы – простой сути неопределенности. Несколькими строками уравнений Эйнштейн изгнал из космоса всякую твердую реальность, за исключением реальности света.
   В процессе дальнейшего развития Единой теории поля великий физик объединил в одном уравнении законы гравитации и электромагнетизма. Сведя структуру космоса к вариантам одного-единственного закона, Эйнштейн через века протянул руки древним риши, провозгласившим единственную ткань творения – ткань изменчивой майи[7].
   На основе Теории относительности, имеющей эпохальное значение, появились возможности для математического исследования неделимого атома. Крупные физики ныне смело заявляют не только то, что атом – скорее энергия, чем материя, но и то, что атомная энергия, в сущности, есть вещество ума.
   "Искреннее осознание, что физическая наука занята миром теней, является одним из самых значительных успехов, – пишет сэр Артур Стенли Эддингтон в работе Природа физического мира[8]. – В мире физики мы видим исполнение драмы обычной жизни. Тень моего локтя лежит на тени стола, тогда как чернильная тень течет по тени бумаги. Все это символы, и как символы физик их оставляет. Тогда выступает алхимик Разум, преобразующий символы... чтобы вывести резкое заключение, что вещество мира есть вещество ума".
   Реалистичная материя и силовые поля прежней физической теории абсолютно неуместны, исключая то, что вещество ума само собой соткало эти образы. Таким образом, внешний мир стал миром теней.
   С недавним открытием электронного микроскопа пришло определенное доказательство световой сущности атомов и неизбежной двойственности природы. «Нью-Йорк Таймс» опубликовала следующее сообщение о демонстрации в 1973 году электронного микроскопа перед группой ученых.
   Кристаллическая структура вольфрама, известная до сих пор лишь косвенно, посредством рентгеновских лучей отчетливо вырисовывалась на светящемся экране, показывая девять атомов в их точном расположении пространственной решетки, – куб с одним атомом в центре и по атому в каждом углу. Атомы в кристаллической решетке вольфрама выглядели на светящемся экране как точки света, расположенные геометрически правильно. Против этого кубического кристалла света бомбардирующие молекулы воздуха выглядели танцующими световыми точками наподобие пятнышек солнечного света, мерцающих на колышущейся воде...
   Принцип электронного микроскопа был впервые открыт в 1927 году докторами Клинтоном Дж.Дэвисоном и Лестером Х.Гермером, работавшими в лаборатории «Белл Телефон» в Нью-Йорке и обнаружившими у электрона двоякое свойство, совмещающее в себе характерные черты и частицы, и волны[9]. Волновое свойство дало электрону характеристику света, и начались поиски средств для «фокусирования» электронов наподобие фокусирования света посредством линз.
   За открытие джекил-гайдского свойства электрона, которое... подтвердило предсказание, сделанное в 1924 году Луи д'Бройлем, крупным французским физиком, удостоенным Нобелевской премии и показавшим, что все царство физической природы имеет двойственный характер, доктор Дэвисон также получил Нобелевскую премию в области физики.
   "Поток знания, – пишет сэр Джеймс Джейнс в Таинстве вселенной[10], – устремляется к немеханической реальности, вселенная начинает выглядеть более как великая мысль, нежели как великая машина".
   Таким образом, наука XX века звучит подобно странице из седых Вед. Если так, то пусть человек научится у философской науки истине, что нет никакой материальной вселенной, основа ее ткани и самая ткань есть майя – иллюзия. Все миражи ее реальности рассеиваются под влиянием анализа. Когда на глазах человека одна за другой рушатся вновь обретенные опоры физического космоса, он смутно осознает свою идолоподобную опору, свое былое нарушение Божьего указания: «Да не будет у тебя других богов пред лицем Моим»[11].
   В своем знаменитом уравнении, устанавливающим взаимозависимость массы и энергии, Эйнштейн доказал, что энергия любой частицы материи равна произведению ее массы на квадрат скорости света. Освобождение атомной энергии осуществляется через аннигиляцию материальных частиц. «Смерть» материи явилась рождением атомного века.
   Скорость света является математической константой не только потому, что имеет абсолютное значение в 300.000 километров в секунду, но и потому, что ни одно материальное тело, масса которого возрастает с его скоростью, никогда не может достичь скорости света. Говоря иначе, сравняться со скоростью света может лишь то материальное тело, масса которого бесконечна.
   Эта идея приводит нас к закону чудес.
 

 

Гуру и ученик
Лесные ашрамы были древними местами учебы для молодежи Индии. Эти божественные места существовали веками. На рисунке изображен гуру, который посвящает своего ученика в тайны Духа. Учитель положил свой локоть на деревянную трость, специально используемую для медитации.

   Учителя, которые способны материализовать и дематериализовать свое тело или любой иной объект, перемещаться со скоростью света и пользоваться световыми лучами творения для мгновенного приведения в состояние видимости любого физического проявления, осуществили необходимое условие – их масса бесконечна.
   Творение совершенного йога безо всякого усилия отождествляться не с каким-то ограниченным телом, но со вселенской структурой. Гравитация, будь то «сила» Ньютона или «проявление энергии» Эйнштейна, бессильна заставить учителя проявить свойство веса, являющееся характерным гравитационным состоянием всех материальных объектов. Тот, кто знает себя как вездесущий Дух, более не подвержен строгости пребывания тела во времени и пространстве. Их заточители – «запретные сигналы» – сдались все разрешающему: Я – Он.
   «И сказал Бог: да будет свет. И стал свет»[12]. Первый приказ Бога, посланный Своему творению, привел в действие единственную атомистическую реальность – свет. В лучах этого нематериального посредника происходят все Божьи проявления. Посвященные всех времен и народов свидетельствуют о явлении Бога как пламени и света. Святой Иоанн так описал свое видение Господа: «...Очи Его – как пламень огненный; ...и лице Его – как солнце, сияющее в силе своей»[13].
   Йог, который посредством совершенной медитации погрузил свое сознание в Творца, воспринимает окружающую космическую сущность как свет, для него нет никакой разницы между световыми лучами, изображающими воду, и световыми лучами, изображающими землю. Свободный от материи-сознания, свободный от трех измерений пространства и четвертого измерения – времени, учитель перемещает свое тело, состоящее из света, с одинаковой легкостью, ибо земля, вода, огонь или воздух также состоят из световых лучей.
   «...Итак, если око твое будет чисто, то все тело твое будет светло»[14]. Длительная концентрация на освобождающем духовном оке дает йогу возможность разрушить все иллюзии относительно материи и ее гравитационного веса, с этого времени он видит вселенную, по сути, как недифференцированную массу света.
   «Оптические образы, – заявляет нам доктор Л.Т.Троланд из Гарварда, – создаются по тому же самому принципу, что и обычные „полутоновые“ гравюры, то есть они строятся из мельчайших точек или кусочков, слишком малых для того, чтобы их обнаружил глаз... Чувствительность сетчатки столь велика, что зрительное ощущение может быть вызвано единичными квантами видимого света».
   Любой человек, осознавший, что суть творения – это свет, может управлять законом чудес. Благодаря божественному знанию феномена света учитель может мгновенно спроецировать в восприятие имеющиеся всюду световые атомы. Конкретная форма этой проекции – будь то дерево, лекарство, дворец, человеческое тело – подчинена силе воли йога и его способности вызывать зрительные образы.
   В сознании человека во время сновидений, когда ослаблена хватка эгоистических ограничений, окружающих его днем, всемогущество разума проявляется ночью. И вот там, во сне, встают давно умершие друзья, отдаленные континенты, воскресают сцены из детства.
   С этим свободным и неограниченным сознанием, известным всем людям из сновидений, единый с Богом учитель выковал никогда не обрывающуюся цепь, свободную от всего личностного, и, пользуясь творческой волей, дарованной ему Творцом, йог перераспределяет световые атомы вселенной для удовлетворения любой искренней молитвы поклоняющегося.
   Для этой цели были созданы человек и творение: он восстал как господин майи, зная свою власть над космосом.
   «И сказал Бог: сотворим человека по образу Нашему, по подобию Нашему; и да владычествуют они над рыбами морскими и над птицами небесными, и над скотом, и над всею землею, и над всеми гадами, пресмыкающимися по земле»[15].
   В 1915 году вскоре после того, как я вступил в Орден Свами, у меня было четкое видение. В нем ярко доказывалась относительность человеческого сознания, я ясно воспринимал единство Вечного Света за мучительной двойственностью майи. Видение снизошло на меня, когда я однажды утром сидел в маленькой мансарде дома отца на Гурпар Роуд. В Европе несколько месяцев неистовствовала первая мировая война, я с грустью раздумывал о той громадной дани, которую взимала смерть.
   Когда я в медитации закрыл глаза, мое сознание внезапно перенеслось в тело одного капитана, командующего боевым кораблем. Воздух раскалывался от грохота орудий, и снаряды летали с береговых кораблей и судовых пушек. Большой снаряд угодил в пороховой погреб, и мое судно разлетелось на куски. Я вместе с несколькими матросами, оставшимися в живых после взрыва, бросился в воду.
   С бешено колотившимся сердцем я благополучно добрался до берега. Но увы! Шальная пуля завершила свой бешеный полет у меня в груди. Я со стоном упал на землю. Все тело мое было парализовано, но все-таки я сознавал, что обладаю им, как, засыпая, ощущают свою ногу.
   «Наконец таинственная поступь смерти настигла меня», – подумал я. С последним взором я готов был погрузиться в бессознательность, как вдруг обнаружил, что сижу в позе лотоса в своей комнате.
   Слезы радости полились из моих глаз, я поглаживал и пощипывал свое вновь обретенное владение – тело без всякой раны в груди. Я раскачивался взад и вперед, вдыхая и выдыхая, дабы убедиться, что я жив. Во время такого радостного обретения самого себя я вновь обнаружил, что сознание перенеслось в мертвое тело капитана у кровопролитного берега. Разум мой был в крайнем замешательстве.
   – Господи, – взмолился я, – мертв я или жив?
   Весь горизонт заполнили ослепительные переливы огня. Мягкий рокот вибрации оформился в слова:
   – Что делать жизни или смерти со светом? По образу света Своего сотворил Я тебя. Относительность жизни и смерти принадлежит космическому сну. Узри сущность без всяких снов! Пробудись, дитя Мое, пробудись!
   Делая шаг в сторону пробуждения человека, Господь внушает ученым открывать в должное время и в должном месте тайны Его творения. Многие из современных открытий помогают людям понять космос как разнообразное выражение одной силы – света, направляемого божественным разумом. Чудеса кино, радио, радара, фотоэлемента – всевидящего «электрического ока», атомной энергии основаны на электромагнитном феномене света.
   Искусство кино может изобразить любое чудо. С точки зрения зрительного впечатления не существует предела чудесам комбинированных съемок. Можно видеть, как астральное прозрачное тело человека поднимается из грубой физической формы, он может гулять по воде, воскресать из мертвых, изменять естественный ход событий, разрушать время и пространство. Монтируя по собственному желанию световые изображения, оператор достигает оптических чудес, которые подлинный учитель совершает с настоящими световыми лучами.
   Кажущиеся живыми образы кино иллюстрируют многие истины, касающиеся творения. Космический Директор написал Свой собственный сценарий и подобрал огромные коллективы исполнителей для пышного представления веков. Из скрытой в Своем доме вечности струит Он творческий луч в фильмах последовательных эпох, и картины эти отбрасываются на задний план пространства.
   Точно так же, как образы кино, кажущиеся реальными, являются лишь комбинациями света и тени, иллюзорно и кажущееся разнообразие вселенной. Сферы планет с их бесчисленными формами жизни являются не чем иным, как картинами в космическом кино, временно подлинными для восприятия пятью чувствами, поскольку эти преходящие сцены отбрасываются бесконечным творческим лучом на экран человеческого сознания.
   Зрители кино могут взглянуть и увидеть, что все образы на экране появляются через посредство одного луча света, не имеющего образов. Цветная вселенская драма аналогично исходит из единого белого света космического источника. С непостижимой изобретательностью Бог ставит представление для людей, детей Своих, делая их актерами и зрителями в Своем планетарном театре.
   Однажды я пошел в кино посмотреть хронику военных действий в Европе. На западе все еще продолжалась первая мировая война, хроника регистрировала кровавую бойню с таким реализмом, что я вышел из кино взволнованный.
   «Господи, – молился я, – почему Ты допускаешь такие страдания?» К моему удивлению, тут же пришел ответ в форме видения настоящего сражения в Европе. Ужас битвы, с множеством убитых и умирающих, значительно превосходил кадры хроники.
   «Смотри внимательно, – сказал моему внутреннему сознанию мягкий голос. – Ты увидишь, что эти сцены, разыгрывающиеся сейчас во Франции, не что иное, как игра светотени. Они – суть космическое кино, как игра светотени. Они – суть космическое кино, столь же реальное и столь же нереальное, как хроника, которую ты только что видел, – спектакль в спектакле».
   Но сердце мое еще не успокоилось. Божественный голос продолжал: "Творение – это свет и тень, иначе невозможна никакая картина. Добро и зло майи должны вечно состязаться в превосходстве. Если бы радость непрерывно пребывала здесь в этом мире, разве стал бы когда-нибудь человек искать иное? Без страдания он едва ли попытается вспомнить о том, что забыл свой вечный дом. Боль – это толчок к воспоминанию. Путь спасения – через мудрость! Трагедия смерти нереальна. Те, кто дрожит перед ней, подобны невежде-актеру, умирающему от ужаса на сцене, тогда как в него выстрелили всего лишь холостым патроном. Сыны Мои – дети света, им не вечно спать в заблуждении".
   Хотя я читал о майе в Писаниях, они не дали мне столь глубокого понимания, какое пришло с личными видениями и сопровождающими их словами утешения. У человека происходит полная переоценка ценностей, когда он наконец убеждается в том, что творение – всего лишь огромное кино и что не в нем, а за ним скрывается истинная реальность человека.
   Закончив писать эту главу, я сел на кровать в позе лотоса. Мою комнату[16] тускло освещали два светильника. Взглянув вверх, я заметил, что весь потолок был усеян маленькими бликами света горчичного цвета, мерцающими и трепещущими блеском, подобным блеску радия. Мириады тонко очерченных лучиков, как сплошная сеть дождя, собрались в прозрачный луч и бесшумно лились на меня.
   Мое физическое тело сразу утратило плотность и превратилось в астральную ткань. Я ощутил состояние плывущего, так как невесомое тело, едва касаясь постели, слегка перемещалось то влево, то вправо. Я осмотрел комнату: мебель и стены стояли, как обычно, но незначительное освещение комнаты так размножилось, что потолка не было видно. Я был поражен.
   «Это механизм космического кино, – заговорил Голос как бы из света. – Бросая лучи на белый экран простыней постели, он производит изображение твоего тела. Смотри, форма твоя не что иное, как свет!»
   Подвигав руками я обратил внимание на то, что их вес был совершенно не ощутим. Меня охватила экстатическая радость. Этот космический световой стебелек, распускаясь моим телом, казался божественным воспроизведением лучей света, льющихся из проекционной кабины кино и отражающихся изображениями на экране.
   Я долго созерцал это отображение своего тела в тускло освещенном кинотеатре собственной спальни. Несмотря на то, что у меня было много видений, ни одно из них не было столь необычным. Когда, углубив мое понимание, что суть всех объектов – свет, иллюзия плотного тела полностью рассеялась, я взглянул на трепещущий поток и умоляюще проговорил:
   «Божественный Свет, вбери, пожалуйста, в себя мою скромную телесную картину, как взят был на небо ураганом пламени Илия»[17].
   Очевидно, молитва эта была ужасна: свет рассеялся. Тело мое вновь обрело свой нормальный вес и осело на постель, рой мерцающих лучей на потолке задрожал и исчез. Время оставить эту землю, видно, для меня не настало. «Кроме того, – философски заметил я, – может быть, Илие была бы неприятна моя самонадеянность!»
 


Сноски

глава 30 (сноски)

   [1]. У Толстого было много общих идеалов с Махатмой Ганди. Оба одинаково относились к вопросу об отказе от применения насилия. Толстой рассматривал центральное учение Христа как непротивление злу (От Матфея 5.39), которому следует противостоять логически эффективной противоположностью, то есть лишь добром или любовью.

   [2]. История эта, очевидно, имеет историческое основание. В примечании издателя сообщается, что тот епископ повстречал троих монахов, когда плыл из Архангельска к Соловецкому монастырю, расположенному в устье Двины.

   [3]. См. сноски к главе 4.

   [4]. Великий изобретатель Маркони сделал следующее признание несостоятельности науки перед лицом завершенности: «Неспособность науки разрешить вопрос жизни абсолютна. Факт этот был бы поистине пугающим, не будь веры. Тайна жизни – определенно самая упорная из проблем, когда-либо поставленных перед мыслью человека».

   [5]. Авидья – неведение, заблуждение.

   [6]. Иезекиль 43.1-2.

   [7]. Эйнштейн был убежден, что связь между законами электромагнетизма и гравитации можно выразить математической формулой Единой теории поля, над которой работал во время написания данной книги. Хотя он и умер, не завершив работу, сегодня многие физики разделяют убеждения Эйнштейна, что такая связь будет обнаружена. – Примечание американского издателя.

   [8]. Macmillan Co.

   [9]. То есть материи и энергии.

   [10]. Cambridge University Press.

   [11]. Исход 20.3.

   [12]. Бытие 1.3.

   [13]. Откровение 1.14-16.

   [14]. От Матфея 6.22.

   [15]. Бытие 1.26.

   [16]. В уединенном жилище Общества Самопознания, в Энсинитасе. – Примечание американского издателя.

   [17]. 4 Царств 2.11.
   «Чудо» вообще рассматривается как следствие или событие без закона или вне закона. Но все события в нашей точно отрегулированной вселенной и законно отработаны, и законно объяснимы. Так называемые чудодейственные силы великого учителя – это естественные спутники его тонкого понимания тонких законов, действующих в космосе внутреннего сознания.
   Ничто истинно не может быть названо чудом, разве лишь в глубоком смысле, что все – чудо. Каждый из нас облачен в сложно организованное тело и отправлен на землю, проносясь через пространство среди звезд, – есть ли что-либо более банальное или более сверхъестественное?
   Великие пророки, такие как Иисус или Лахири Махасая, обычно совершали много чудес. Такие учителя должны выполнить большую и трудную духовную миссию для человечества, – чудодейственной помощи тем, кто в беде (см. сноску к главе 24). Божественные указания требуются против неизлечимых болезней и неразрешимых человеческих проблем. Когда высокий царедворец попросил вылечить его умирающего сына в Капернауме, Иисус с легкой иронией сказал ему: «...Вы не уверуете, если не увидите знамений и чудес». Но тем не менее Он добавил: «...Пойди, сын твой здоров». – От Иоанна 4.46-54.
   В этой главе я дал Ведическое объяснение майе – магической силе иллюзии, лежащих в основе феноменальных миров. Западная наука уже обнаружила, что «волшебство», нереальность охватывает атомное вещество. Однако не только природа, но и человек (в его смертном аспекте) подвергнуты майе с их принципами относительности, контраста, дуализма, инверсии, противоположных состояний.
   Не следует воображать, что правду о майе знали только риши. Древние пророки имели в виду майю, говоря о сатане (с иврита буквально – вражье). На греческом языке в качестве эквивалента сатаны используется слово диабулос, или дьявол – клеветник. Сатана, или майя, – это Космический Чародей, который производит множество форм, для того чтобы спрятать одну бесформенную истину. В аспекте действия (лилы) Бога единственная функция сатаны, или майи, – это попытка отвратить человека от духа к материи, от реальности к нереальности.
   Темная сила, или завеса, скрывающая Вечную Истину, описана Христом таким образом: «Ваш отец диавол, и вы хотите исполнять похоти отца вашего; он был человекоубийца от начала и не устоял в истине, ибо нет в нем истины; когда говорит он ложь, говорит свое, ибо он лжец и отец лжи». – От Иоанна 8.44.
   «Кто делает грех, тот от диавола, потому что сначала диавол согрешил. Для сего-то и явился Сын Божий, чтобы разрушить дела диавола». – 1 Иоанна 3.8. Иначе говоря, проявление Сознания Христа внутри самой человеческой сущности составляет единственное избавление от майи.
   Майя есть «с самого начала» из-за ее структурной неотделимости от феноменальных миров. Она находится в состоянии непрерывного изменения, контрастируя с божественной низменностью. 

 


<<< ОГЛАВЛЕHИЕ >>>


 

Hosted by uCoz